Война Габсбургов и Валуа 1542 года: отступление королевской армии

Осада Перпиньяна, начавшаяся 23 августа 1542 года, не шла слишком успешно для королевской армии под командованием дофина Генриха (будущего короля Генриха II). Бомбардировка не давала существенных результатов, а смелая вылазка испанцев 2 сентября вывела из строя много ценных осадных орудий. В том, как были налажены дела в армии дофина, имелись и другие недостатки. Тем временем имперская сторона, оправлявшаяся от летних неудач, готовила реванш.

Борьба с бастионом

После ликвидации батареи напротив ворот Эльне французы продолжили обстрел лишь с батареи на холме, сосредотачивая огонь на стене между Еврейскими воротами и воротами Миранда (Епископская мельница, между позднейшими бастионами Св. Якова и Св. Доминика) и на бастионе. Вообще бастион, «сорочье гнездо», как называли его осаждающие, был одной из их главнейших целей — его хотели взять, «пусть бы то обошлось в 10 000 человек».

Новая батарея, построенная за несколько дней вместо оставленной, открыла огонь по Еврейским воротам, воротам Миранда и по бастиону, и под её прикрытием французам удалось довести сапы до рва бастиона. Часовые с обеих сторон оказывались в десятке метров друг от друга, но по негласному уговору поражали друг друга лишь оскорблениями. Испанцы-каталонцы называли французов «косноязыкими» и «турками», те же их — «каталонцами-крысоедами», а кастильцев — «голоногими» и «иудеями».

Попытки взорвать бастион не удались. Уже на выходе из сапы были приготовлены 18 больших тур, чтобы под их прикрытием подобраться к стене и заложить там мину. Но защитники взяли это место под такой плотный обстрел из пушек, мушкетов (лёгких орудий) и аркебуз, а ночью так густо забрасывали подходы огневыми гранатами, что пришлось эти работы оставить. Однажды (видимо, между 6 и 9 сентября) защитники вышли и всё построенное осаждающими сломали и пожгли, так что им стало не к чему возвращаться.

Плохое окружение, плохая война

Армия дофина, хотя и крупная, была недостаточно велика, чтобы полностью окружить город по всем правилам осадной науки, поэтому всё время осады сообщение Перпиньяна с испанским тылом не прерывалось, и происходило как по морю, так и через перевал Пертус.

Пытаясь заблокировать Пертус, к перевалу выслали итальянскую лёгкую конницу господина Терме, и те было заняли перевал, но не удержали — шесть отрядов испанской пехоты графа Перелада (Пералада) их оттуда выбили. К 7 сентября перевал прочно контролировался испанцами.

Неоднократно лёгкую конницу высылали, чтобы захватить Эльне в двух лигах от Перпиньяна, но защищавшийся там дон Луис Никарде с 2000 бойцов отразил все набеги, и к 9 сентября попытки эти были оставлены. По современным дорогам Пертус — около 35 км к югу от Перпиньяна, Эльне — около 15 км к юго-востоку.

Более того, как отмечал Акунья, лёгкой конницы на королевской стороне было как раз слишком мало, и многого нужного осаждающие делать просто не могли. По донесению Акуньи, «не было ни дня, чтоб из города не вывели пастись 400 коров, 2000 овец и 500 свиней, каждый день в 8 утра, и в 4–5 часов дня их загоняли обратно, и ни одной скотинки [от действий осаждающих] не пропало, что невиданно и неслыханно, и славы [королевской армии] не прибавило… и ни разу [осаждающие] не захватили писем, отправляемых из крепости… и [защитники] входили и выходили из крепости как хотели».

Так, через три дня после «окружения» крепости отряд в 400 солдат дона Альваро де Мадригала во втором часу дня без помех вошёл в город. 6 сентября перед рассветом 800 испанцев беспрепятственно вошли в Перпиньян, и «никто не видел, откуда они появились, с моря или с суши». 22 сентября в Перпиньян через Эльне пришли шесть отрядов испанской пехоты в составе 2100 человек, которые даже не были вовремя замечены шеститысячным королевским корпусом, прикрывавшим этот путь.

Всё же редкий день происходил без стычек на равнине между рекой Тет и деревнями Пиа и Бонпа. Одна из крупнейших имела место к концу осады. Карл д'Ом с 400 бойцами русильонского ополчения и сколькими-то каталонцами, нёс в тот день охрану пасущихся стад. Французский отряд в очередной раз попытался стада отбить и напирал более обычного: в ожесточённом бою командир французов, один из родственников господина Монпезата, был убит.

Всё время осады королевские войска разоряли графство Русильон и вели здесь «самую плохую войну, какой не слыхали и не видали среди христиан… хватали и мучили священников, и женщин старых и молодых, и детей, и набивали мешки добром, не пропуская и церковных реликвий, чего ни турки, ни мавры не делывали».

За три недели

За три недели осады, к середине сентября, королевское войско под Перпиньяном добилось очень немногого. Город держался крепко, сделать нужного размера проломы для приступа никак не удавалось. Не удавалось также ни подавить, ни подорвать бастион. Монлюк, который присутствовал при осаде, а за несколько лет до того под видом повара жил в Перпиньяне и разведывал систему укреплений, приписывал малые успехи осады неспособности инженера Марино, поведшего траншеи слишком издали.

Не получилось и пресечь пути сообщения Перпиньяна; перевал Пертус был потерян, а Эльне и Кольер хорошо защищались. Наоборот, имперская сторона стала угрожать французским коммуникациям — как морским через Эг-Морт, так и сухопутным. Так, мальтийский рыцарь д'Ом, узнав, что из Лёкат отправился караван транспортов с боеприпасами и запасами всякого рода, вышел из Кольера на хорошо вооружённой бергантине, напал на транспорты в море и заставил их выброситься на берег. Более того, д'Ом не только уничтожил ценный груз, но и добыл важные бумаги о состоянии дел в королевской армии.

Другой капитан испанцев, Форнер, родом из Русильона, с отрядом в 70 человек скрытно прошёл в Сальс и далее — в Лангедок, где попытался громить обозы, идущие к Перпиньяну с грузами для королевской армии. Будучи отбит, вернулся в Русильон и уже там действовал на путях снабжения королевских войск. 4 сентября три галеры из Барселоны подошли к берегу близ Перпиньяна и увезли четыре воза боеприпасов (до полутонны или более), выгруженных здесь ранее для королевской армии.

Уже 5 сентября сообщалось, что в армии дофина вдоволь боеприпасов и продовольствия, но почти совсем нет фуража, а фураж тем временем вздорожал во всём крае; теперь большую часть лошадей в армии дофина кормили соломой, да и той не хватало.

К 15 сентября были потеряны 13 тяжёлых орудий (ещё пять после боя 2 сентября были испорчены или разбиты артогнём из города). Потери в пехоте составляли до 3000 убитыми, ранеными, дезертировавшими и пленёнными; среди убитых было восемь капитанов.

Тем временем герцог Альба собрал до 16 000 войска и приблизился к перевалу Пертус. До 20 000 считали в кастильском ополчении, собиравшемся непосредственно под руку императора Карла. В Савоне ждали возможности переправиться морем в Барселону до 5000 немцев из итальянских армий императора. Османский флот так и не появился, и контроль над морем переходил в руки имперского флота; 50–60 галер под командованием Андреа Дориа перетянулись в район Майорки и Генуи.

Таким образом, армия короля потенциально могла попасть под удар с трёх направлений сразу: перпиньянского гарнизона, испанской армии с перевала и со стороны моря — подкреплений из Италии (удобное место высадки — порт Кольер — оставалось в имперских руках).

Финансовые дела короля шли неважно, и он приказал досрочно собрать налоги, а также безуспешно попытался занять 100 000 у герцога Феррары. Впрочем, и император приказал «для защиты герцогства» собирать в Милане ежемесячный сбор, не считая разового взноса в 200 000 дукатов.

12 или 13 сентября король прислал в лагерь армии дофина графа Сен-Поля и адмирала де Бриона, которые всё осмотрели и держали с Генрихом совет. Порядок в лагере, как сообщал Пэджет со слов «знающих французов, гасконцев и итальянцев», был таков, «что не видывали столь плохого», и если б в городе об этом знали, в 2000 человек могли бы всё войско дофина уничтожить. А между тем приближалась зима, и с ней — ранние дожди, от которых в этой низинной местности сильно разливаются ручьи, текущие с гор, так что армии грозило оказаться зажатой меж горами и двумя морями.

15 сентября всех капитанов королевской армии под Перпиньяном собрали по особому королевскому распоряжению на совет; каждый должен был высказать своё мнение письменно (как оказалось, большинство считало, что силой город не взять), и этот отчёт был в тот же вечер отправлен королю. На следующий день, 16 сентября, лагерь был перенесен подальше от города, в 3–4 км в сторону моря, а осадные батареи сняты.

Что делал король

Король Франциск всё время осады пробыл в Лангедоке, выжидая, когда же ему уместно станет лично вступить в дело, и неоднократно порывался прибыть под Перпиньян и взять всё в свои руки, от чего его добрым увещеванием отводили королева Наварры и кардинал Лотарингии.

Сначала король пребывал в Безье в сопровождении 200 знатных господ и 400 лучников стражи. 7 сентября он отправился в Саллелес, замок к северо-западу от Нарбонны (ныне Саллелес-д'Од).

16 сентября в Саллелес прибыл герцог Орлеанский и 19 сентября выехал в лагерь армии под Перпиньян, однако к 24 сентября вернулся.

23 сентября король Франциск сам направился в лагерь, и к вечеру был в Нарбонне, но там встретил возвращающегося адмирала де Бриона, и тот короля отговорил. 28 сентября король выехал из Саллелеса в Безье, оттуда 30 сентября — в Песенас, оттуда 1 октября — в Поуссан (28 км за Песенас), оттуда 2 октября — в Монпелье, куда созвал Большой совет. По современным дорогам развилка у Лёкат — около 30 км от Перпиньяна (вдоль берега через Сальс, без объездов), Нарбонна — ещё 35 км дальше, Безье — ещё 32 км дальше за Нарбонной, Песенас — ещё 25 км дальше за Безье, Монпелье — ещё 62 км дальше за Песенас.

Крепость у Клера

22 сентября лагерь был перенесен за реку Тет к деревне Клера (10–11 км от города), «где всё это время стоял сенешаль Тулузы».

Здесь собирались укрепиться, стянуть все разбросанные отряды и дожидаться подкреплений — ландскнехтов, отправленных сюда после роспуска армии герцога Орлеанского, а также дополнительный швейцарский контингент, за которым ранее посылали господина Бланфоса. Итальянец Джироламо Марино, один из главных инженеров в армии дофина, обещал устроить сильную крепость в 20 дней. На этой позиции намеревались вызвать императора Карла на бой, ведь король Франциск, по его же словам, «дочь свою продал бы в бордель, лишь бы сойтись в бою с императором».

Начали усердно копать рвы и строить укрепления, для чего собрали каменщиков и других мастеров, каких смогли найти в крае. Ко всем инженерам, уже бывшим на месте, выписали некоего гасконца по имени Сен-Ромей, большого знатока фортификации.

Император Карл всё не двигался из Монсона. Ещё около середины сентября, помня о собственном алжирском походе в неожиданную пору, император не решался взять войска из Южной Италии, где всё ещё мог появиться если не сам Барбаросса, то кто-нибудь из магрибских капитанов. «Итальянское» подкрепление Перпиньяну выслано было лишь после того, как стало совершенно ясно, что в этом году никакие турки не появятся. Впрочем, время работало на императора.

Пока королевская армия стояла в Клера, в Перпиньян прибыли испанские подкрепления в 3500 пеших и 400 конных, причём прошли не далее одной мили от стоянки 1000 всадников итальянской лёгкой конницы господина Терме. Ещё до 5 октября Андреа Дориа с 15 галерами и 10 парусниками доставил, наконец, в Розес в Русильоне (ныне в Каталонии, Испания) 4000 немцев из Савоны на укрепление испанского рубежа.

Между 24 и 28 сентября король, «увидев, хоть и поздно, что ему плохо советовали, то ли по зломыслию, то ли по неведению, то ли по зависти, чтоб другие не преуспели», отдал дофину приказ «все укрепления снести и деревню [Клера] снести и возвращаться в Лангедок», что тот и исполнил, «хоть и с великим сожалением, что столь могучая армия столь малого достигла».

Среди причин отступления называли грядущие дожди и затопление низинной местности, а также нехватку продовольствия в стране, а ещё больше фуража, потому как «всё повыбрано, а что есть — крестьяне прячут», так что армии следовало уходить на дальние зимние квартиры. Корпус адмирала Аннебо отсылался обратно в Пьемонт, и ему на усиление направляли отряд ландскнехтов, до того следовавший в Перпиньян из армии герцога Орлеанского.

Отступление и роспуск армии

Итак, «лагерь был снят в превосходном порядке», и 1 октября, поставив в прикрытие Лорже, капитана легионеров, армия отправилась в обратный путь по тем же двум дорогам, какими прибыла, ещё более разоряя Русильон. Ряд деревень и местечек были сожжены, с других взяли крупный выкуп, с собой вели много пленных, женщин и заложников, за которых собирались взять выкуп. Пока же из-за дележа добычи передрались гасконцы с итальянцами, и «до 80 гасконцев было убито, да и итальянцам досталось».

Все попытки испанцев преследовать отходящую армию успешно отбивались. Именно к этому отступлению относятся рассказы Гверацци и Гуаццо о подвигах итальянских капитанов и отряда в 50 конных итальянцев, лихой атакой рассеявшего преследующий отряд в 500 испанцев (возможно, ополченцев).

Окончательно королевские войска ушли из пределов графства Русильон 8 октября; что сносятся укрепления в Клера, а армия уходит, в Монсоне узнали вечером 3 октября.

Дю Белле в мемуарах упоминает также, что отход был начат столь своевременно, что если б ещё три дня подождали, то лагерь был бы затоплен — назавтра начался ливень и в следующие дни не стихал, и многие из тех, кто шёл сзади, как пешие, так и конные, «должны были вплавь пускаться, а некоторые и потонули». Однако испанец Сен-Жан, оставивший записки о перпиньянской осаде, не упоминает никаких дождей и потопов. Возможно, это преувеличенное описание отхода по песчаной косе при вздувшемся море.

6 октября в Монпелье прибыли, наконец, 8000 швейцарцев, опоздавшие из-за задержки денег, но выяснилось, во-первых, что это люди из земли Граубюнден, считавшиеся менее воинственными, как бы и не швейцарцы вовсе, и во-вторых, что они (как и швейцарский контингент в армии дофина) не нанимались вести наступательную войну против императора, а лишь защищаться, так что пришлось их распределить по гарнизонам. 9 октября швейцарцы покинули Монпелье.

Дофин Генрих прибыл в Монпелье 23 октября. Вверенная ему армия была по частям оставлена в Нарбонне, Каркассоне, Безье и Песенасе, а корпус Аннебо продолжил движение в Пьемонт. Джанпаоло Орсино и другие итальянские капитаны также отправлялись в Италию для найма войск на следующий год. 24 октября в Монпелье получили вести, что император якобы направляет 30 000 войска в Лиму или Каркассон, и 25 октября король послал дофина в Безье и Нарбонну, чтобы восстанавливать армию, но эти вести оказались ложными.

Таков, как пишет Мартин дю Белле, был конец этой великой армии, которую куда лучше было бы использовать в Италии; один её вид потряс бы Милан и склонил бы на сторону Франциска! А всё, мол, плохие советы! Король Франциск, однако, досадуя на неудачи и плохие решения, всю вину возлагал на себя и считал, что кабы он в этой войне сосредоточил все наличные силы во Фландрии, то уже был бы её господином.

В те же дни Франциск получил возможность проявить своё «рыцарство, известное всему свету»: итальянский контингент увёл из графства Русильон «300 жён и девиц» и не отпускал без выкупа, ссылаясь в оправдание на дела армии коннетабля де Бурбона в Риме. Король сам заплатил этот выкуп, и в Безье женщин воротили мужьям и отцам, коим предоставили свободный пропуск.

Продолжение: Война Габсбургов и Валуа 1542 года: отголоски на периферии