Цензура в России: что запрещали русские государи в разные времена

Считается, что цензуру в более-менее современном понимании ввёл в России Пётр I. Он лично проверял, что о нём пишут, и запрещал из этого очень многое — ведь нелюбители реформ распространяли о нём слухи, будто его подменили в юности за границей или даже будто он — сам Антихрист.

Однако поток сочинений становился всё обильнее, а у Петра оставалось всё меньше времени на чтение. Так что он решил вопрос радикально: запретил монахам писать, кроме как в присутствии специальных государевых людей. Ведь уже по риторике про Антихриста было понятно, что в основном тексты производили в монастырях — местах, где было больше всего грамотных людей. Строже петровой цензуры в истории России пока не было.

Кроме Петра, строгой цензурой прославились в истории Павел I, Николай I, Сталин и Андропов. А самыми либеральными в этом отношении показали себя государи Александр I и Александр II (у обоих, что интересно, прозвище «Освободитель») и первый президент России Борис Ельцин. При Ельцине цензуре дали точное юридическое определение для того, чтобы законодательно её запретить. Запрет на цензуру был вписан в Конституцию Российской Федерации — главенствующий над всеми остальными закон.

А самой противоречивой в плане цензуры оказалась Екатерина II. Все знали, что она переписывается с гуманистами-вольнодумцами и хвалит таких авторов, как Вольтер и Руссо. При ней же были открыты негосударственные типографии, где любой желающий мог выпустить свой журнал или книгу.

И она же, обнаружив, что в книжных лавках можно купить Руссо и прочих авторов с либеральными идеями, пришла в ярость и назвала антироссийкими соченителями, места которым в стране быть не может. А воспользовавшегося отсутствием цензуры Радищева, издавшего сатирический труд «Путешествие из Петербурга в Москве» приговорила к смертной казни, которую милостиво заменила на десятилетнюю ссылку.

В конце концов она создала единую сеть цензуры для изданий и театров, заложив этим систему цензуры, которая работала и при Российской Империи, и при СССР. С тех пор за что только книги, журналы, пьесы, фильмы, картины и фотографии не подвергались цензуре!

За жестокость

В наше время в России законодательно прописано, какой уровень жестокости может быть доступен детям разных возрастов. Двести лет назад определение книги как подходящей или не подходящей детям было полностью на совести цензоров. Считается, что впервые цензура попыталась оградить детей от жестокости при Павле I, когда в печать не допустили детскую книгу, графично описывающую корриду. Удивительно, что это произошло во времена, когда по всей Европе были популярны детские книги, описывающие страшные события в жизни и адские посмертные муки детей, которые обманывали взрослых, жадничали, лодырничали и страдали другими детскими грешками.

За упоминание цензуры

В советских спецхранах долго пылилось очень полезное для советских цензоров пособие о цензуре во время войны, выпущенное во время Великой Отечественной. Вся проблема издания была именно в упоминании цензуры, причём прямо на обложке. В СССР цензурировалось любое упоминание советской цензуры, потому что тут вам не царизм, свободу слова никто не душит.

За неправильную смерть

Как известно, одни и те же фотографии Сталина, в одних и тех же местах, обстоятельствах и в один и тот же момент, различаются по количеству участников на них. Есть фотографии, где он с пятью-четырьмя соратниками, или только с двумя, или с одним, или даже в гордом одиночестве. Никаких научно-фантастических теорий вроде альтернативных поворотов истории не требуется: с фотографий со Сталиным из цензурных соображений с помощью ретуши убирали его бывших соратников, арестованных и, как правило, приговорённых к расстрелу.

Дело не ограничивалось ретушью фото. В библиотеки рассылались указания, какие тексты должны быть изъяты и уничтожены, а также специальные вклейки, которыми надо было закрывать страницы с упоминаниями более неугодных старых большевиков (например, в энциклопедиях и справочниках) и даже, по слухам, отретушированные и отпечатанные фотографии, чтобы клеить их поверх старых.

Интересно, что далеко не все не пропущенные цензурой тексты и киноленты в СССР уничтожались. Копии очень многих сохранялись в специальных хранилищах, куда было не попасть без особого пропуска. То ли для изучения, то ли на случай радикального изменения политического курса — чтобы новая цензура не оставляла текущий период совсем уж без книг и фильмов.

За подозрительный феминитив

Стихотворение знаменитого поэта восемнадцатого века Тредиаковского цензура не допустила в печать из-за слова «императрик», которым он обозначил актуальную правительницу России. Более того, его вызвали объясняться в тайную канцелярию — что это, мол, за неувежение к царственной особе? Ведь в русском языке как — если слово перековеркали, то значит, дразнятся.

Тредиаковскому пришлось объяснять, что никаких слов он не коверкал, а использовал древнеримский термин, ровно настолько же уважительный, как и современное слово «императрица». Вполне возможно, что в ходе объяснение он пожалел, что не назвал Анну Иоанновну женщиной-императором. Правда, это не влезало в стихотворный размер, но тем хуже для размера.

За возбуждение ненависти к социальной группе

Многим кажется, что запрет на негативные отзывы о представителях той или иной профессии — изобретение нашего времени. Вот только действовал он уже во времена императора Александра II. Правда, называлось «возбуждать неприязнь и ненависть одного сословия в государстве к другому».

Не пропускала сомнительные пассажи в сторону разных профессий и советская цензура. Формулировалось это примерно так: «В каком виде вы представляете наших советских (учёных, докторов, милиционеров, нужное вписать)?» Например, под угрозой недопуска на советские экраны снималась картина «Большая перемена». Если бы образ преподавателей показался цензуре недостаточно благовидным, фильм лёг бы «на полку»

За неуважение ко мнению царя

При Николае I претензии цензоров к художественным произведениям порой бывали совершенно карикатурны. Например, сохранился отзыв цензора на любовное стихотворение со словами: «Что в мнении людей? Один твой нежный взгляд дороже для меня вниманья всей вселенной». Явно в возмущении чиновник написал к стихотворению замечание: «Сильно сказано; к тому же во вселенной есть и цари, и законные власти, вниманием которых дорожить нужно…»

За неправильную иконографию

Не только в религии очень придирчиво относятся к тому, как изобразили того или иного святого — нужные ли поза, одежда, причёска и атрибуты. В атеистическое советское время подход перенесли как на ряд коммунистов, так и на одобренных и возвеличиваемых властью литераторов прошлое.

Так, в тридцатые годы художник Пётр Кончаловский написал картину по личным воспоминаниям Пушкина. На полотне, как и в записях поэта, Александр Сергеевич сочиняет прямо в постели, в ночной рубашке. Голые ноги солнца русской поэзии цензуру-то и не прошли. Хотя, благодаря позе, ничего крамольного на картине разглядеть нельзя, но сам факт того, что поэта изобразили без штанов, цензоры сочли недопустимым. Кончаловскому пришлось создавать другую версию, тоже без штанов, но с пледом на коленях, дающим возможность представить, что под ним штаны всё-таки есть.

За расовую, этническую и религиозную неполиткорректность

Чуть не был вырезан из фильма «Операция Ы и другие приключения Шурика» большой эпизод, где на стройке хулиган оказывается выкрашен в чёрный цвет и бежит в подобии набедренной повязки и с подобием копья в руке за главным героем. По мнению цензоров, выглядел эпизод крайне расистки. В конце концов создателям фильма удалось убедить, что имелись в виду, конечно, не настоящие чернокожие — эпизод только отсылает к буржуйскому клише, который можно увидеть и в «Томе и Джерри». Недаром это клише натянули на отрицательного персонажа...

В советское время многие иностранные книги также выходили в сильно подчищенном от нападок на этнические группы виде. Так, читатели советской «Кармен» даже не представляют, какие антицыганские нападки позволял себе автор на родном языке. Из сочинений Джеффри Чосера убирали антисемитские пассажи, которых нет в советских публикациях. Уменьшено было количество подчёркиваний цыганского происхождения садиста Хитклифа в советских переводах «Грозового перевала».

А одно из произведений Пушкина потребовали отцензурировать при его жизни. Монах Филарет написал письмо главному цензору Империи Бенкендорфу, указывая, что в «Онегине» образ церкви принижен строкой «и стая галок на крестах». Рассмотрев жалобу, Бенкендорф пришёл к выводу, что поэт не виноват — что видел, то и описал, а виноват главный полицмейстер города, который галок должен гонять, дабы церкви имели приличный вид.

Впрочем, цензура никогда не была исключительно российским явлением: Как в Сикстинской капелле срамоту закрашивали и другие случаи странной цензуры в истории искусства.