Как готы Рим спасли
729
просмотров
От слова «готы» веет духом загадочности, хотя означает оно просто «воины». Варварское звучание их речи резало слух римлян, а рост и телосложение этих воинов пугали не на шутку

У них были диковинные имена: Атанагильд, Тульга, Вамба… Они отпускали длинные волосы, и для коротко стриженных латинян это тоже было проявлением первобытной дикости… Но именно эти дикари создали государство, послужившее образцом подражания для всей Западной Европы на века вперед. А потом они исчезли во тьме этих веков так же таинственно, как появились.

Чем-то эпическим, богатырским веет от самого слова «готы», которое на их собственном языке означало просто «воины». А в современном испанском есть выражение «готские поля», означающее «лучшие пахотные земли», «чернозем». Опять-таки, говоря о человеке: «он из готов», имеют в виду древнее, благородное, возможно, даже королевское происхождение…

И еще важный смысловой обертон: для современного западного европейца зачин «Это было еще при готах» звучит, как для русского — «при царе Горохе». Но оставим фольклорную лирику. В научном отношении летописи и находки археологов дают возможность поместить Вестготское королевство и весь путь его народа в точные исторические рамки, не давая ему затеряться в туманных незапамятных временах.

Текучая Европа

В первых столетиях нашей эры континент Евразия находился, что называется, в переходном состоянии. Привычные рамки античной цивилизации уже начали размываться; «пирог» позднейшего типа, четко поделенный на неравные куски-королевства, еще не испекся.

Новые народы и нации еще не сформировались, а границы не устоялись, и кочующие по Европе людские массы своими чертами и свойствами более всего напоминали жидкое тесто. Если учесть, что в некоторых романских языках слово «масса» как раз означает тесто, станет очевидно, что сравнение не лишено оснований.

Стоило условиям жизни тогдашних племен хоть каким-то образом измениться, «тесто» растекалось в разные стороны самым непредвиденным образом, с высокой скоростью покрывая все новые территории. Остается только удивляться тому, какие прочные связи существовали между отдаленнейшими районами Древнего мира, лишенного современных средств передвижения; какими сложными политическими и родственными узами были скреплены разнообразные народы и культуры…

Летописец VI века по имени Иордан, написавший историю готов, сообщает о таинственном острове Сканза, лежащем на просторах Северного океана. Остров, «подобный лимонному листу с загнутыми краями», примечателен, по его словам, тем, что, словно волшебная мастерская, без устали «изготовляет» племена. Вот оттуда-то, говорит хронист, и вышла дотоле неизвестная германская народность в I–II веках.

Легендарная Сканза — это, как нетрудно догадаться, Скандинавский полуостров, и выходит, что, по мнению древних, готы — изначально скандинавского происхождения.

Один из вестготских памятников — стены Каркассонна

Вообще, переселения народов в начале первого тысячелетия нашей эры — явление хоть и многократно описанное, изученное, но все равно загадочное, схожее с перелетами птиц, с ежегодным ходом рыбы на нерест. Куда и зачем они шли, от чего уходили — все же до конца психологически неясно. Знали ли, куда направляются? На этот счет имеются лишь смутные предположения.

Главной причиной в академической науке принято считать перенаселенность, периодически возникавшую на уже обжитых и обустроенных местах. Звучит не слишком убедительно. Какая может быть перенаселенность на полупустых, даже с современной точки зрения, восточноевропейских равнинах, и тем более в азиатских степях?..

Скорее, пожалуй, так: при всей скудости быта человек тех далеких времен был сродни медведю — либо весь лес мой и второму в нем не бывать, либо пойду и найду своему семейству другой лес — лучше этого. То есть, если откуда-то явился и обжился по соседству более сильный враг, логично удаляться от него в противоположную сторону и тем самым, отступая, нападать на встретившихся. Такой вот круговорот…

Нельзя исключать и того, что готы сознательно хотели дать огромной Римской империи отпор: ведь границы ее к III столетию максимально и угрожающе расширились — ей уже подчинялись народы, не имевшие о самом Вечном городе никакого представления.

Одно можно сказать с уверенностью: путь германцев лежал с севера на юг.

Моисей, как известно из Библии, водил иудеев по пустыне сорок лет. Странствие готов в целом было куда продолжительнее. Но вот что символично: когда этот народ разделился на две ветви — западную и восточную, путь первой из них до заветной земли Испании, где предстояло создать знаменитое королевство, длился те же сакраментальные сорок лет. И это уже не мифологические, а вполне исторические данные.

Все мы немного готы

Первые следы готов — остатки оружия, застежки («фибулы») со стилизованной головой орла, любимой птицы суровых северян, и прочее — археологами обнаруживаются в очень широких пространственных рамках: на берегах Днепра, Днестра, Припяти, во всей современной Польше. «Не отстает» и филология со своими данными: в том же «Слове о полку Игореве» «поют стрелы гетские» (то есть «готские»), да и вообще, многие детали, если вчитаться, напоминают о скандинавских сагах и мифологии викингов.

Как бы там ни было, готы доходят до Черного моря и в 258 году частично поселяются в Крыму — первое зарегистрированное отделение части этого кочевого народа в сторону оседлости. Причем, судя по совокупности данных, немалой части — вероятно, около шестидесяти тысяч семейств. Есть свидетельства, что даже в XVII веке (!) в некоторых районах Крыма все еще звучал древний готский язык, к тому времени совершенно исчезнувший в остальном мире.

Однако костяк племени никак не был склонен к оседлости. Летописец уверяет, что «истинные» готы никогда не ночевали дважды на одном месте: они рождались, росли, мужали, старились и умирали в дороге. Здесь же, в дороге, — и это очень важно отметить — к ним постоянно примыкали другие племена, этнически и культурно не имевшие к ним поначалу никакого отношения, так что, начиная с эпохи Великого переселения народов, правильно говорить не о готском народе, но о народе народов, конгломерате, «государстве на марше», умело управляемом выборными вождями.

И вот над Римской империей, уже знакомой с дикостью и жестокостью иных германских племен, нависает опасность. Лучшей в мире регулярной армии, организованной безупречно, но затронутой тленом всеобщего культурного разложения (латинские полководцы с некоторых пор воспринимают войну как красивое искусство, не более того), много раз уже приходилось сталкиваться в лесах с мобильными отрядами косматых, закутанных в шкуры людей, которые налетали внезапно, сминали четкий строй легионеров, бились без всяких правил, отнимали оружие, вырезали пленных и исчезали под покровом чащ в неизвестном направлении.

Но никогда еще на территорию империи не вторгался целый народ, несметная толпа чужеземцев — с повозками, детьми, женщинами, рабами. Так сказать, «мы к вам пришли навеки поселиться»…

Император Валент и вождь Атанарих встречаются на Дунае

Рейн и Дунай в те времена составляли естественную преграду на пути варварских племен, лавиной катившихся к югу и юго-западу. Римские историки с ужасом пишут о периодах, когда эти реки замерзают и страшные бородачи получают возможность беспрепятственно переправляться по льду.

Но слабеющая империя еще как может сопротивляется натиску. В 267 году, форсировав Дунай, готы грабят пограничную провинцию Паннония (на территории современных Венгрии и Сербии), а в 268-м в районе города Наиссуса (ныне Ниш) происходит большая битва. Римляне пока что выходят победителями, но в целом продвижения «дикарского народа» остановить они не в силах.

Постепенно группы готов расселяются по провинциям Дакия и Мезия (в нынешних Румынии и Болгарии) — вот и второе «отпочкование» оседлых. Но основные силы с прежней неутомимостью двигаются дальше.

Век спустя, в 369-м, мы встречаем их уже в дипломатических анналах Рима: император Валент почел за благо замириться. Он встречается с верховным вождем Атанарихом (это самое раннее известное нам имя готского «государя») на небольшом острове посреди Дуная (теперь там скульптурный комплекс в память об этом событии). И вот значимая веха: два народа, как равные, заключают договор о ненападении.

Вместе против Аттилы

Тут на Европу как раз обрушивается новое несчастье, неожиданное и для готов, и для римлян, — приходят гунны во главе с известным всем Аттилой. С этого времени — с 375 года нашей эры — историки официально и отсчитывают время Великого переселения народов. Кочевые и оседлые племена в панике разбегаются от напасти: «Бич Божий» не щадит никого.

Уже знакомый нам Иордан так описывает новых врагов, затмивших своей свирепостью германцев:

«Их свирепая наружность выдает жестокость их духа: они зверствуют даже над потомством своим с первого дня рождения. Детям мужского пола они рассекают щеки железом, чтобы раньше, чем воспринять питание молоком, попробовали они испытание раной. Поэтому они стареют безбородыми, а в юношестве лишены красоты, так как лицо, изборожденное железом, из-за рубцов теряет своевременное украшение волосами… При человеческом обличье живут они в звериной дикости».

Аттила, предводитель гуннов (406—453)

Гунны — монголоиды, и, как видим, европеец по-своему объясняет отсутствие растительности на лицах представителей желтой расы. Но, как бы там ни было, они и вправду несут смерть всему живому. Переговоры с ними невозможны. Это очевидно и римлянам, и готам, обустроившимся уже на новой родине.

Тем временем, кстати, почти одновременно с гуннским вторжением в их «стане» произошло важнейшее для будущей истории событие. Они разделились, как уже упоминалось выше, на два великих клана. По бытующей внутри самой германской среды легенде, это произошло стихийно — во время переправы через некую широкую реку. Половина готского народа успела перейти по мосту, и тут он внезапно рухнул. Те, что успели переправиться на запад, стали называться вестготами, а те, кто остался на восточном берегу, — остготами.

В реальности же, очевидно, дело было связано с соперничеством двух сильных родов: Балтов и Амалов, а названия, связанные с географией, возникли уже позднее. Некоторые же ученые и вовсе относят приставку «вест» не к указанию на сторону света, а к корню, означающему «мудрый». А «ост» — к слову «блестящий», «знатный»: род Амалов считался более древним и благородным.

Но мы отвлеклись от основной линии повествования. Остготов гунны наголову разгромили в 375-м. Король Эрманарих, по одним сведениям, покончил с собой, по другим — просто скончался от горя и позора. Уцелевшие остготы принуждены были в дальнейшем сражаться на стороне Аттилы против своих братьев с запада. Лишь много позже (при знаменитом Теодорихе и расцвете Равенны) цивилизация «восточных» германцев возродилась.

Заклятые друзья

Вестготы же, поколебавшись, выбрали из двух зол меньшее — обратились за помощью к империи, которая, конечно же, была рада внезапно возникшим в критической ситуации союзникам. «Готы спасут Рим!» — зазвучало в сенате. И надежды латинян понятны: в том, что германцы — отличные воины, они неоднократно убеждались.

Вдобавок, к концу IV века вестготы успели стать самым романизированным из пришлых народов империи — сказалась жизнь бок о бок с «гостеприимными хозяевами». Большая их часть давно перешла на латынь, да и вообще тянулась к высокой цивилизации.

Потомков кочевых аскетов привлекал римский образ жизни. Для них римлянин был человеком, который ест на хорошей посуде, носит дорогое платье и блещет разнообразными познаниями. Так что отношение «дикаря» к «коренному жителю империи» сделалось, вероятно, сложной смесью застарелой враждебности с завистливым восхищением. Эти готы так далеко ушли от своей прародины, что до них уже не могли дотянуться длинные тени старых богов.

Внешний вид германских «варваров» I–IV веков

Странствующий «народ-солдат» изменил вере отцов: отвернувшись от мрачных лесных капищ, он уже в первой трети IV столетия принял христианство. Правда, не «классического» толка, а так называемую арианскую ересь, утверждавшую в первую очередь человеческую природу Христа. Просто на том этапе арианством увлеклась и значительная часть римской аристократии, которой знать германская стремилась подражать. Так что появился еще один «повод» для сближения.

Вестготы получили официальный статус федератов — «друзей империи». Теперь они официально отвечают за безопасность границ, а власти обязуются снабжать их всем необходимым.

Увы, римляне плохо выполняют свои обещания. Коррумпированное латинское начальство держит могучих вооруженных людей и их семьи впроголодь, всячески выгадывая на довольствии. На рынках возле вестготских лагерей алчные торговцы сбывают под видом телятины собачатину: сойдет для дикарей…

Неосторожность, конечно, вопиющая. Естественно, в стане федератов вспыхивают бунты — этот народ привык все решать силой меча. Так, 9 августа 378 года они наголову разбили своих «друзей» под Адрианополем. Все тот же Валент, с которым было подписано первое соглашение, тот, кто убедил или, как выражается католик-хронист, «соблазнил» язычников арианством, оказался заживо сожженным на скромной вилле, где он попытался укрыться от гнева своих же союзников.

А в 410 году вождь вестготов Аларих вообще осаждает Рим. Ворота на запоре. Брошен отчаянный клич: «Все на защиту родных стен!» Жители вооружаются, кто чем может, а предводитель «дикарей», у которого под командой стотысячное войско, только насмешливо ухмыляется: «Ну же, вставайте против меня все скопом — чем гуще трава, тем легче косить!»

В осажденном городе разрушен водопровод, начинаются болезни, голод, даже людоедство. Наконец, не в силах видеть страдания соотечественников, христианка, некая Проба, тайно открывает врагам ворота. 24 августа 410-го Рим впервые со времен становления государства переживает высшее унижение — он взят врагами.

Вестготы, разумеется, грабят, но… не поджигают город и не оскверняют храмов, как поступали в истории многие мятежники из числа самих римлян. Победители — хоть и ариане, но ведь христиане. Они чтят папу и уважают его паству. «Мы воюем с Римом, но не с апостолами!» — заявляет Аларих.

И вскоре вестготы уходят из столицы империи. В их планы не входило подчинить ее политически. Цель была — добиться справедливости, получить недовыплаченное чиновниками, а также заодно — новые, еще лучшие земли.

Короля Алариха, знаменитого покорителя Рима, соплеменники, согласно легенде, захоронили на дне реки Бусенто в Калабрии

После взятия Рима, в частности, им досталась Галлия. И вот уже 1 января 414 года в Нарбонне близ Средиземного моря гуляет пышная свадьба: король Атаульф, наследник внезапно умершего Алариха, женится на Галле Плацидии, сестре императора Гонория.

Жених по римскому обычаю облачен в тогу, поэты сочиняют в честь молодых эпиталамы, как это делалось еще в самих великих Афинах, а пятьдесят юношей-рабов, одетых в шелка, один за другим подносят невесте подарки на золотых и серебряных блюдах. Этот брак символизирует единение вестготов и латинян.

Здесь, на юге нынешней Франции, начинаются три блестящих века Вестготского королевства, и ни хозяева, ни гости на этом пиру даже не подозревают, что главным событиям предстоит разыграться совсем в другой стране — Испании. Жених, правда, не пройдет и двух лет, как будет убит своими же приближенными за излишнюю приверженность римским порядкам, а невесту подвергнут издевательствам и бросят в темницу. Но это уже не повлияет на ход истории: истоки первого в Европе феодального государства нового типа — здесь.

Между прочим, и с формальной точки зрения именно Атаульф может считаться основателем державы вестготов в Иберии — он первым перешел Пиренеи и в год своей свадьбы завладел Барселоной.

Провинция у моря

Испания во времена Гонория представляла собой, в общем-то, Богом забытую окраину. Романизированное население говорило на изрядно уже испорченной местной латыни, управлялось назначаемым из Города безо всякой разумной стратегии начальством и в случае необходимости могло просить реальной помощи лишь у тех военных, что жили здесь по случаю ранней отставки и отхода от дел. Это была типичная «тихая провинция у моря», вроде той, где, по словам поэта, жить в империи «лучше».

Однако «идиллическое» состояние сразу прекратилось, когда в самом начале V века традиционным путем через Пиренеи — а именно по удобному Ронсевальскому ущелью — повалили разнородные племена: вандалы, аланы, свевы.

Местные жители слали Гонорию мольбу за мольбой о защите, но нерешительный государь лишь посоветовал им «смирить враждебность» оккупантов… и добровольно разместить их по своим домам. Государству на закате его дней было уже не до подданных.

Конечно, при всех объективных обстоятельствах императору вовсе не хотелось терять свои, как тогда говорилось, Испании. Для борьбы против вандалов и свевов он решил — и это после разорения Рима! — вновь опереться на вестготов. Несмотря ни на что, они хорошие союзники — если их, конечно, не раздражать.

Таким образом, поначалу вестготы посягали на земли Пиренейского полуострова исключительно по союзническому договору с Римом.

Там их ждало удручающее зрелище. Земля была разорена и истерзана предыдущим захватчиком. Испанский автор Идаций, современник вторжения вандалов, аланов и свевов, описывает такой безотрадный «пейзаж после битвы»:

«Голод был настолько свирепым, что люди питались человеческим мясом и матери поедали тела своих детей, убитых и изжаренных ими самими. Дикие звери, привыкшие питаться трупами тех, кто погибал от голода, войны и болезней, нападали теперь даже на самых сильных людей и понемногу уничтожали род человеческий…»

Вот на этой земле римляне и предлагали готам навести некоторый порядок — задача, которая разве что им одним и была по плечу. Тут, кстати, уместно «сообщить» и окончание брошенной нами истории с Аттилой и его ужасными гуннами.

20 июня 451 года в грандиозном сражении на Каталаунских полях (теперь это Шалонская долина на Марне, во Франции) соединенные войска римлян и вестготов совершили удивительное — разгромили дотоле непобедимую орду.

«Безбородые» навсегда ушли со всех завоеванных римских земель, и след их пропал в дыму столетий (разве что современных венгров историки как-то связывают с подданными Аттилы). В этой битве народов, где, по словам летописца, участвовало более ста тысяч, и воины, страдая от жажды, пили из реки не воду, а кровь, пал вестготский король Теодорих I. Но престиж и положение самих вестготов весьма укрепились. Римской же армии не довелось больше участвовать в крупных сражениях, часы ее на этом оказались сочтены. Уже в 476 году Империя перестала быть.

А вот вестготы, несмотря на это, принялись с утроенной энергией устраивать свои дела в «осиротевшей» Испании. Король Эйрих за год до окончательного крушения Рима успел даже заключить договор о полной независимости Вестготского государства и тут же захватил обширные земли по обе стороны Пиренеев.

В Иберии ему теперь принадлежала вся бывшая Тарраконская провинция (от Барселоны до Картахены), в Галлии — весь Прованс. Таким образом, его страна стала крупнейшей и самой могущественной в Западной Европе. Двор Эйриха при этом «по старой традиции» кочевал — находился то в Тулузе, то в Бордо, то в Арле, а за ним «гонялись» послы других новоиспеченных государств, искавших союза.

Впрочем, что касается галльских владений, то из них «властелинов Запада» вскоре вытеснил-таки удачливый противник — вождь другого германского племени, франков — некто Хлодвиг. Этот дальновидный человек, «минуя» арианскую ересь, сразу же счел за благо принять католичество и получил поэтому могучую поддержку духовенства. А также — симпатии всего романского населения Галлии. В 508 году франки захватывают Тулузу. Судьба вестготов отныне и до конца их дней связана с Испанией, и только с ней.

«Готы входят в Испанию»

Такая лаконичная запись имеется в «Хрониках города Сарагосы» за 494 год. Летописец не уточняет, о чем идет речь: о широкомасштабной военной операции или о каком-нибудь незначительном рейде разведывательного отряда.

К тому же из более ранних источников мы знаем: вестготы уже находились тогда в Испании по крайней мере лет восемьдесят. Возможно, образ из книги означает просто: пришельцев в долине Эбро, где расположена Сарагоса, становится все больше. Это и естественно — напор франков с севера не ослабевает.

Собственно, даже после полного переселения готов за Пиренеи и оставления Тулузы они не прекращали набегов — только после неудачной осады Сарагосы в 533 году, когда герои нашего повествования не только отстояли город, но и обратили нападавших в бегство, предки современных французов оставили Вестготское государство в покое.

В Испании у новых хозяев страны появляется три основных укрепленных центра: Мерида, Севилья и Таррагона. В каждом восседает крупный магнат, полагающий, что именно у него есть все основания претендовать на единоличное главенство. Так что феодальное королевство рождается в кровавых междоусобицах. Но беда в другом — борьба вестготских аристократов друг с другом будет слишком долгой.

Держава познает лишь короткие периоды стабильности под сильной властью отдельных королей, у которых достанет решимости на время обуздать чванливую знать. А в целом подковерная борьба, бесчисленные заговоры и попытки убрать соперника при каждом удобном случае останутся характерными для страны на все три века ее существования и, несомненно, обусловят ее гибель.

Римский полководец и его готский телохранитель

Вот лишь один характерный пример: конфликт неких Агилы и Атанагильда. В 549 году группа крупных военачальников провозгласила королем Агилу из Мериды. Другой вождь, Атанагильд, немедленно поднял против него восстание в Севилье и одновременно обратился за помощью к византийцам, на короткое время захватившим тогда южные области Иберии.

Поддержка была оказана, и весьма действенная — в дальнейшем Атанагильду придется даже силой обуздывать распоясавшихся в его владениях наследников Римской империи. А пока гражданская война, развязанная двумя претендентами, растягивается на несколько лет.

Наконец, сторонники Агилы, почуяв, что удача не на его стороне, приканчивают его и присягают сопернику — Атанагильд становится хозяином государства. К его чести, надо сказать, что правил он довольно достойно: проявлял разумную веротерпимость (о ней подробнее — ниже), перевел двор в стратегически удобный и политически нейтральный Толедо. С этого момента — ровно с середины VI века — Вестготское королевство, кстати, официально именуется Толедской монархией (под этим именем оно фигурирует и в современных испанских учебниках).

К моменту смерти Атанагильда в 567-м новая столица даже успевает приобрести блеск и снискать признание, как чуть ли не самый богатый город Европы. И кстати, тот факт, что король этот, не в пример многим, скончался в своей постели, тоже красноречиво говорит о его разумности.

Вообще, серьезной проблемой вестготского государства, которая часто и провоцировала физическое устранение монархов, было отсутствие закона о престолонаследии. Если государь имел сыновей, они в принципе могли «на приоритетных правах» претендовать на отцовский престол, но знать вполне могла предложить и иную, собственную кандидатуру. Ясно, что такое положение создавало почву для постоянно тлеющей смуты.

Памятник Леовигильду в Мадриде

Тот же Атанагильд детей мужского пола не имел — во всяком случае, нам о них ничего не известно. Тем не менее на сей раз власть перешла к следующему правителю бескровно и удачно. После некоторой неразберихи им сделался Леовигильд, полководец, который предложил руку и сердце вдове почившего. И вот если в Вестготском королевстве и был свой золотой век, то это, несомненно, двадцать лет его достославного царствования.

Как все государи, оставившие о себе великую память в феодальную эпоху, Леовигильд проявил себя смелым завоевателем, эффективным администратором и тонким дипломатом. В частности, с той же Византией, наследницей римской славы в глазах многих, он всю жизнь умело поддерживал почтительно-дружеские отношения, но при этом не допускал и намека на зависимость.

Наоборот, этот король первым отбросил варварские одежды из шкур, одинаковые для знати и простых людей, и облачился в пурпурную мантию на манер старых императоров. А также — и это очень важно — первым из постримских европейских монархов осмелился чеканить собственную монету без имперских знаков, только с собственным профилем.

Военные кампании тоже проходили успешно и привели к заметному расширению границ королевства. Леовигильд остался в истории чуть ли не единственным полководцем, который успешно воевал против неукротимых васконов, предков нынешних басков. Ну, и наконец, стремясь обеспечить трон сыновьям, Леовигильд впервые в вестготской истории оформил право династического наследования.

Правда, этим он не ограничился, а для верности попросту вырезал несколько знатных семей поголовно — кто, как не он, хорошо знал нравы соотечественников и их «уважение» к законам. В общем, не щадил Леовигильд ни себя, ни других во имя единства страны. Только в одной важной сфере державной жизни оказался он недостаточно прозорлив — в религиозной. Не замечая общеевропейской тенденции, король упорно «держался» за арианство.

Узнав, что его собственный отпрыск Герменегильд перешел в католичество и поднял восстание, отец решительно атаковал его, взял в плен и, по некоторым сведениям, велел убить в тюрьме.

В лоне римской церкви

Леовигильд дожил до старости и умер весной 586-го, оставив Толедское королевство единым и сильным, как никогда. Разумеется, и в кошмаре ему не могло привидеться, что второй — любимый — сын, наследник престола Рекаред, изменит дедовской вере. Но не прошло и года со смерти старого короля, как специально созванный Второй Толедский церковный собор одобрил переход к новой государственной религии. Правитель с супругой, а также домочадцами и всей свитой торжественно поклялся в верности Папе.

Ульфила (примерно 311—383 гг.), просветитель вестготов, распространивший среди них христианство

В сущности, Рекаред преследовал ту же цель, что и Леовигильд. Просто, с его точки зрения, католичество больше способствовало государственному сплочению и внешнеполитическим выгодам. В наше время это назвали бы укреплением вертикали власти: отныне не только в светской, но и в духовной жизни вестготов появилась четкая иерархия авторитетов вместо расплывчатой арианской системы.

Неудивительно, что теперь власть и церковь так сближаются, что делаются почти неразделимы. И парадоксально, но именно в это время население Испании романизируется больше, чем за всю римскую эпоху! Службы в храмах идут только на латыни, готский язык постепенно отмирает… Но главное: все глубже проникает в сознание обитателей Пиренейского полуострова само понятие «Испания», цельная и оформленная культурно-исторически родина, ранее не осознанная, как таковая.

«О, Испания, священная и счастливая! Ты украшение и гордость мира… лучшее из того, что есть на Земле!» Эти слова написаны святым Исидором Севильским в начале VII века. Ну, а национальному государству, как известно, требуются национальный свод законов.

И он складывается, хотя и постепенно: законы Леовигильда дополняет непримиримый борец с мздоимством Чиндасвинто, а Ресесвинто добавляет еще сотню своих и соединяет все это под общим названием Liber judiciorum. «Книга законов» официально датируется 654 годом (позже ее, правда, несколько дополнят короли Эрвигий и Эгика). В дальнейшем именно эти законы будут регулировать жизнь в христианской части Испании — практически до конца Реконкисты…

Казалось бы, все прекрасно. Но действительно ли так счастлива при вестготах «священная Испания», о которой поет великий Исидор? Если да, то как могло случиться, что под натиском арабов Толедское королевство рухнуло в считанные дни и ни следа от него не осталось?

Да и пока этого еще не случилось, если оглянуться вокруг, картина довольно безрадостная. Каждый сезон крестьянские виноградники и поля полыхают в огне — их губят вечно бьющиеся между собой вельможи. Бедствуют озлобленные рабы — ведь вестготы полностью сохранили римскую рабовладельческую систему. А национальные и религиозные меньшинства? Каково им в священном королевстве?..

Тут нельзя не описать, какой поразительной жестокостью отличались в Вестготском королевстве гонения «инаковерующих». С момента перехода Рекареда в католицизм начинается настоящая охота на них. Первый удар наносится, конечно, по упорствующим в арианстве, его последователи отстраняются от должностей, высылаются из страны.

Церковь Санта-Марияде-Кинтанилья-де-лас-Виньяс. VII век, Кастилия

Но это не идет ни в какое сравнение с травлей, которой подверглись евреи. Короли усмотрели страшную угрозу в том, что часть их подданных упорно исповедует чуждую и непонятную религию. Примешалась, естественно, и зависть. Евреи давно жили в Испании. У них были хорошие земли и прекрасные виноградники.

В 681 году король Эрвиг и святые отцы, заседавшие на Двенадцатом Толедском соборе, объявили охоту на евреев открытой. Между 681 и 694 годами было принято сорок различных документов по этому поводу. Наконец, всех нехристиан королевства обязали креститься в течение года. Несогласных ждала публичная порка (сто кнутов), обривание головы, вечная ссылка и конфискация имущества в казну. Но и это еще не все.

Эгика, знаменитый своими расправами также и с беглыми рабами, удваивает наказание. По его настоянию в 694-м Собор под номером XVII принимает решение, ведущее к полному краху израильской диаспоры: вся она поголовно в кратчайшие сроки подлежит обращению в рабство и распределению по благонравным католическим семьям, где за их религиозными отправлениями наконец-то будет установлен надлежащий надзор.

Этот последний удар так и не был нанесен — что-то помешало. Однако, когда в 711 году арабы ступили на берега Андалусии, все иудейские молельные дома на их пути лежали в руинах — как некий символ безжалостного отношения вестготов к тому, что было чуждо их принципам.

Известно также, что в первые же годы халифата синагоги отстраивались заново, а христианское население не только тому не противилось, но и вообще не проявляло к евреям неприязни. Так что, по-видимому, все антисемитские настроения в вестготском королевстве были делом рук властей и не находили в народе отклика. И почти все хронисты отмечают: евреи первыми открывали арабам ворота вестготских городов. Они встречали мусульман как освободителей…

Ранний закат

Королевство вестготов строилось долго, а рухнуло в один миг. Конечно, в державе этой имелись, как описано выше, целые слои населения, ненавидевшие власть. Кроме того, сами готы составляли, по современным оценкам, всего два процента от романизированного населения Испании. Наконец, как раз в начале VIII века страну посетила эпидемия чумы, и города практически обезлюдели — некому было дать в них отпор захватчикам.

Но все же главной причиной такого фиаско, наверное, надо считать борьбу верхушки за трон. Если в государстве за последние тринадцать лет его существования сменяются шесть королей, причем двоих из них убивают, в нем, как говорится, явно «не все спокойно».

Правители Вестготского королевства: Атаульф, Сигерик, Валия, Теодорих I, Торисмунд, Теодорих II

Вот, скажем, маленький эпизод, иллюстрирующий нравы эпохи. Иордан свидетельствует: король «Торисмунд заболел, и, когда ему выпускали кровь из вены, был убит, потому что некий Аскольд, враждебный ему, убрал у больного его оружие. Однако при помощи одной руки, которая оставалась у него свободной, он схватил скамейку и убил несколько человек, покушавшихся на него».

Картина яркая, в комментариях не нуждается. Если тяжелобольной монарх ни на минуту не расстается с мечом, а приближенные исхитряются отправить его на тот свет, что называется, при людях, то нравы при дворе оставляют желать лучшего.

Итак, у Толедского королевства не оставалось шансов на выживание. Последним на престол взошел Родриго (Родерих), человек, ничем не выдающийся и по капризу истории в нее, историю, вошедший. Во многих народных романсах поется о том, как он погубил Испанию. По легенде, король влюбился в красавицу Каву, заманил ее к себе и обесчестил. Но Кава была не просто красавица, а дочь коменданта Сеуты, некоего дона Хулиана (все имена в предании, конечно, романизированы).

Сеута же, крепость на африканском берегу Гибралтарского пролива, служила воротами в Испанию. И вот, чтобы отомстить Родриго, оскорбленный отец не нашел ничего лучше, как открыть дорогу арабам. Они переправились на другой берег и захватили всю Испанию.

Самое интересное, что психологически все это очень близко к истине. Просто, вероятно, никакая Кава тут ни при чем, а вторжению способствовала очередная усобица вестготов. Ведь по закону трон должен был занять Агила, сын умершего короля Витицы, а знать взбунтовалась и выбрала Родриго. В первом же и единственном до поры до времени сражении на реке Гвадалете часть войска, состоявшая из бывших сторонников Агилы, изменила своему предводителю. Он погиб в этом бою.

Впрочем, некоторые современные историки утверждают, что предательства не было. Просто Агила, вероятно, заключил с арабами договор: помогаете мне занять отцовский престол — берете себе такие-то земли, а Родриго — долой. Ведь такие договоры не раз заключались. С византийцами, например. Только вот на этот раз все вышло иначе.

Роковая битва произошла 19 июля 711 года. И буквально тут же вестготы вдруг пропадают из истории, как некогда гунны. Будто и не было их никогда. Чтобы освободить Испанию, понадобится семь с половиной столетий…

Ваша реакция?


Мы думаем Вам понравится