Виджи: фотомясник Нью-Йорка

Первые фотографы, постигающие новую, только зарождающуюся профессию, были закованы в жесткие рамки: например, выдержки были настолько длинными, что моделям приходилось закреплять голову специальными фиксаторами. В таких обстоятельствах ни о каких «блестящих мастерах фотоискусства» не могло быть и речи. Ситуация изменилась после Первой мировой войны: расцвет бульварной прессы и появление «мгновенных камер» вывели фотографов из тени.

Одним из самых известных «мастеров с камерой» того времени был Артур Феллиг, широко известный как Виджи. Он снимал жертв преступлений, потасовки и пожары – зачастую именно из-за его фотографий жители Нью-Йорка бежали покупать свежий номер газеты.

А родился будущий фотограф в семье галицких евреев в 1899 году. Его связь с семьей всегда была настолько слабой, что впоследствии в мемуарах он упоминал о братьях и сестрах вскользь, часто добавляя к описаниям фразу: «Не помню точно…» В фотографию Артур влюбился в 13 лет: «Меня сняли в технике тинтайп: когда в качестве фотоматериала – металлические пластинки, – и я был просто очарован результатом. Думаю, меня можно назвать прирожденным фотографом, в чьих жилах вместо крови течет проявитель».

После этого Артур уговорил родителей купить набор для изготовления тинтайпов и уже в 15 лет подрабатывал фотографом. Предприимчивый парень даже купил живого пони. Дети сбегались к лошадке, мечтая сфотографироваться с ней, а родители отдавали последнее, чтобы «получить снимок, на котором их отпрыск похож на маленького вельможу». Увы, пони, которого Артур за неуемный аппетит прозвал Гиппо, в прямом смысле слова «съедал» все заработанное, так что вскоре начинающий фотограф вернул его предыдущим владельцам.

В начале 20-х годов Феллиг уже работал в фотолабораториях The New York Times и ACME Newspictures. Ночевал он тоже там: денег на съем жилья не хватало. К 30-м фотографу надоело плясать под чужую дудку: он уволился из ACME и стал фрилансером – зарабатывал, снимая места преступлений и пожары. Спустя пару лет беготни от одного места убийства к другому Артур даже смог себе позволить арендовать комнату, в которой, впрочем, места хватало только для продавленного дивана и шкафа с книгами.

Вскоре Артур понял, что рыскать по городу днем не имеет смысла – самое интересное начиналось в мегаполисе после заката. Фотографа, который оказывался на месте преступления едва ли не быстрее полиции, вскоре в шутку стали называть экстрасенсом. Правда же состояла в том, что Феллиг был нагловатым и настойчивым: он получил разрешение установить полицейскую рацию в своем автомобиле и с наступлением сумерек выдвигался в самые опасные районы Нью-Йорка. Тогда же он стал называть себя не иначе как Виджи: отчасти из-за славы «человека – спиритической доски уиджи», отчасти из-за своей первой работы в качестве мальчика на побегушках – squeegee boy – в фотолаборатории Times.

Но при всех своих качествах Артур не был востребован. В The New York Times не хотели печатать «слишком жесткие» снимки, в газете Herald Tribune требовали, чтобы фотографы нигде не появлялись без галстуков и вели себя максимально корректно. Логично, что Феллига, который выглядел как «псих с камерой» и напролом лез к местам преступления, на постоянную работу брать не хотели. Он проводил на улицах Нью-Йорка по 18 часов в день: ждать, пока что-нибудь приключится, приходилось долго. За снимки при этом платили крайне мало: фотографии автокатастроф стоили по 2,5 доллара, за «убийство» платили около 17 долларов.

Первыми, благодаря кому Виджи стало хватать на хлеб с маслом, были газеты New York Post и World-Telegram. В этих изданиях его фото брали с охотой – «валяющиеся в собственной крови гангстеры, обутые и одетые по последней моде» были своего рода утешением для бедных слоев населения. «Быть бедным лучше, чем быть мертвым», – бормотали работяги, рассматривая фотографию мафиози с дыркой в голове.

Но слава «поставщика свежего мяса в прессу» Виджи вскоре приелась. Тогда он вступил в американскую фотолигу, в галерее которой в 1941 году состоялась его первая выставка «Мое дело – убийства». Критики оценили работы Феллига по достоинству – наконец-то кто-то обратил внимание не на трупы, а на работу фотографа. Он никогда не стремился снять «убийство в чистом виде» – напротив, прилагал все усилия, чтобы «мертвые выглядели так, будто просто решили вздремнуть», и это подкупало даже самых суровых критиков.

Но был в Виджи и цинизм, из-за чего многие коллеги не любили его. Так, один из снимков – фотографию матери и дочери, рыдающих по родственникам, которые погибли при пожаре – он первоначально назвал «Прожарка». И хотя несколько лет спустя для своего альбома «Голый город» автор переименовал снимок в «Пожар в многоквартирном доме», у знающих людей остался осадок.

Но фотографа интересовали не только чужие боль и смерть – Виджи был частым гостем борделей, где делал снимки через специальный глазок для подглядывания. В начале 40-х в темных кинотеатрах он снимал на инфракрасную пленку целующиеся парочки, затем сделал серию фотографий арестованных трансвеститов – именно они, как говорила «фотограф фриков» Диана Арбус, вдохновили ее заняться фотографией.

Виджи в буквальном смысле был одержим работой – с каждым годом его снимки все меньше походили на простые «картинки для газет». И хотя Феллиг утверждал, что «снимает без подтекста», некоторые его фото этот подтекст явно имели. Так, в начале 40-х он сделал снимок «правого» политика Джо Макуильямса, пристально смотрящего на круп лошади, и фотографию, на которой темнокожая женщина держит на руках ребенка, стоя за разбитой бандитами дверью.

Публикация фотоальбома «Голый город» в 1945 году принесла Виджи известность, но не обогатила его. Впрочем, фотограф и не хотел денег – он жаждал славы и был уверен в своей гениальности. На отзывы некоторых критиков, которые по-прежнему называли его «ползающим по ночам существом из газетной бумаги», Феллиг просто не обращал внимания.

Именно желание стать легендой в итоге стало причиной его провала. Фотограф мастерски снимал ночью, но при свете дня магия рассеивалась. И когда амбиции привели Виджи в Голливуд, у него было крайне мало заказов: снимки, сделанные в студии или при свете солнца, были словно лишены эмоций. Единственной значительной работой того периода стала серия рекламных фотографий ночных городов, сделанных для фильма «Спящий город».

 1951 году Виджи вернулся в Нью-Йорк и провел большую часть следующего десятилетия, погрузившись в «арт-хаус и эротику». В частности, он снимал посетителей клубов, глазеющих на королеву пинапа Бетти Пейдж и едва одетых танцовщиц, а также работал штатным фотографом фильма Стенли Кубрика «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу».

В последние годы жизни фотограф часто ездил в Европу. Там он снимал для Daily Mirror и уделял массу времени «искаженным портретам» знаменитостей. Но хотя ему благоволил сам Сальвадор Дали, снимки получались «наигранно-сложными». В конце концов Виджи уже перестал видеть разницу между искусством и мусором, утверждая, что «это, в сущности, одно и то же».

Артур Феллиг умер от опухоли головного мозга в декабре 1968 года. В архиве Международного центра фотографии в Нью-Йорке до сих пор хранится около 500 коробок с его работами.