Грешник, гимнаст, пижон и друг Индианы Джонса: Лев Толстой как герой поп-культуры

В изобразительном искусстве

Толстой — грешник

На фреске со сценой Страшного суда из храма в селе Тазово Толстой горит в геенне огненной. Антиклерикальные настроения писа­теля, впоследствии приведшие к его отпадению от церкви, широко обсуждались общественностью. Критика церкви как института и неприятие церковных догматов не могли не сказаться на негативном отношении к Толстому в среде верующих. Фреска была написана с согласия прихожан.

Толстой без штанов

Картина Наркиза Бунина произвела сильное впечатление на со­вре­менников, многие остались возмущены изображением Тол­сто­го в одной рубахе. Сам художник утверждал, что уважает Толстого как писа­теля, но находит сомни­тельным его проповедничество. Рядом со Львом Николаевичем художник изобразил Илью Репина (фигура в голубой рубахе) и объяснил его присутствие тем, что Репин посвятил Толстому некоторое количество полотен (в том числе знаменитое изображение босого писателя), тем самым способствовав созданию культа Толстого.

Толстой — гимнаст

Здесь обыгрывается известный факт из биографии Толстого — занятия на тур­нике во дворе его яснополянского дома. В дневниках писателя постоянно встречаются упоминания о занятиях гимнастикой, которая, по его мнению, важна так же, как умственный труд, и «необходима для развития всех спо­собностей».

Толстой — друг башкир

Толстой многократно бывал в Башкирии и называл ее «одним из самых… благодатнейших краев России». В тяжелые 1873–1874 годы он не только сам оказывал материальную помощь голодающему башкирскому населению, но и подробно описал происходящее в «Письме к издателям (О самарском голоде)», что способствовало активному сбору средств на нужды голодающих.

Толстой — совесть нации

Задачей Ильи Глазунова было запечатлеть всю историю России в одной картине, а также показать ее место в общем ходе истории. Лев Толстой здесь (в правом нижнем углу) — один из тех, кто имел колоссальное влияние на современников и последователей. На груди у него висит табличка «Непротивление», которая воспроизводит один из главных принципов его религиозно-этического учения — непротивление злу насилием. Поднятый высоко вверх указательный палец намекает на справедливость этого принципа в условиях исторического процесса XIX–XX веков, а также напоминает об исключительной роли Толстого в сохранении и пропаганде религиозно-этических ценностей.

Толстой — патриот

На картине изображен Толстой, работающий над статьей «Не могу молчать» (1908). Он не обращает внимания на окружающих его призраков (те бедствия, которые терзают его родину), потому что видит свою миссию не в том, чтобы отгонять призраков от себя, но в том, чтобы избавить от них Россию и установить мир, основанный на добре и любви.

Толстой — христианин

Картина, известная также под названием «Отлученный», изображает Толстого не как «нового лжеучителя», который «дерзко восстал на Господа и на Христа Его», а как христианина, склонившего голову перед Господом в знак смире­ния:

«Бога же — духа, бога — любовь, единого бога — начало всего, не только не отвергаю, но ничего не признаю действительно существующим, кроме бога, и весь смысл жизни вижу только в исполнении воли бога, выраженной в христианском учении».

Лев Толстой. Из «Ответа на опреде­ление Синода от 20–22 февраля и на по­лу­ченные мною по этому случаю пись­ма». 4 апреля 1901 года

Толстой — бог

Карикатура отсылает к скульптуре бога Нила, которая находится в Музее Ватикана, — персонифицированному образу египетской реки. Нил изображен лежащим в окружении 16 мальчиков, которые олицетворяют 16 локтей — уровень подъема реки при разливе, а также детей Нила, то есть самих египтян, боготворящих реку. На карикатуре громада Толстого контра­стирует с мелкими фигурками писателей, очевидно свидетельствуя о его литературном превос­ходстве. Влияние Тол­стого — писателя, публициста и философа — на совре­менников было столь огромным, что почти не находилось людей, которые были бы в состоянии оспорить его авторитет.

Толстой против науки

В карикатуре выражены точки зрения биолога Ильи Мечникова и Льва Тол­стого как на продолжительность жизни, так и на отношение к ней в целом. Подходы ученого и писателя могут быть описаны как научный (позитивный) и религиозный. Мечников в своих работах нередко критиковал взгляды писа­теля на вопрос о смысле жизни и смерти. Толстой, в свою очередь, скептически отзывался о научном знании, уточняя, что наука может считаться праздным занятием, если не пытается ответить на вопрос, «в чем состоит назначение и благо всех людей». Кроме того, карикатурист обыгрывает идею писателя о преодолении страха смерти, которое зависит от образа жизни. Чем более человек живет в согласии и любви с ближним, тем менее ему стоит бояться смерти. В контексте этого, по Толстому, нет смысла оттягивать смерть, продлевая жизнь, но стоит заботиться о ее цели.

Толстой — состарившийся пижон

В том возрасте, в котором Толстой изображен на карикатуре, современники привыкли видеть его в крестьянском облачении, — здесь же писатель одет во фрак и модные клетчатые панталоны и держит в руке цилиндр. Однако Толстой, ориентируясь на образ жизни русского мужика, продолжал быть дворянином, а значит, по мнению автора, и «рабочий костюм» его должен быть соответствующим, дворянским.

Толстой — идеолог

Художник Кулик признается, что твор­чество Толстого всегда восхищало его. Он решил использовать образ писателя для рассказа о культурном наследии человечества, сочетающем в себе «вы­со­кое» и «низкое». Поскольку Тол­стой ставил естественное выше куль­турного, то место «высокого» отведено природ­ным существам — курам. Куль­тура же (в лице писателя Толстого) поме­щена уровнем ниже. Работа Кулика — это не попытка высмеять образ Толстого, а скорее желание пока­зать, как идео­ло­гия писателя воспри­ни­мается те­перь. По мнению худож­ника, главная мета­фо­ра идеологии Толстого в совре­менном представлении — это его уход. Она разно­сится в среде морализатор­ской литера­туры так же быстро, как происходят все процессы в жизни куриного сообщества. Образ Толстого, а точнее его филосо­фия, фигу­рирует в инсталляции как способ критики автором современного подхода к культур­ным процессам.

В театре

Толстой — закадровый персонаж

Толстой так и не появляется на сцене, присутствуя только за кадром. Главная роль отдана Софье Андреевне, которая участвует одновременно в двух исто­риях: одна основана на семейной драме писателя, другая — на его произ­ведениях.

В кино

Толстой — жертва клеветы

Фильм «Уход великого старца», режиссер Яков Протазанов. 1912 год

Современникам, в том числе сыну Льва Николаевича — Льву, фильм показался возмутительным. Критика ругала картину за спекуляции и изображение интимных сторон жизни писателя; за то, что все герои картины «выставлены в самом отвратительном свете». Ругали финальную сцену: Христос принимает на Небеса умершего писателя. Толстой показан в фильме мятущимся и тяжело переносящим свое положение, которое было непростым в последний период его жизни в силу семейных и прочих обстоятельств.

Толстой — наставник и друг Индианы Джонса

Сбежавший от семьи герой встречает ушедшего из дома Толстого. Писатель и мальчик поначалу не могут найти общего языка, однако потом герои путе­шествуют вместе, попадают в разные истории и в итоге решают вернуться домой. Толстой здесь — наставник Индианы, он делится с ним своей мудро­стью и при расставании дарит Библию (точнее, обменивает ее на бейсбольные карточки Индианы).

Толстой, сводящий с ума

Фильм демонстрирует, как философия Толстого влияет на умы людей. Студент Латвийского университета пишет курсовую работу по педагогическим взгля­дам писателя, однако постепенно начинает сходить с ума.

Толстой — муж Софьи Андреевны

«Последнее воскресение» («The Last Station»). Режиссер Майкл Хоффман. 2009 год

Картина рассказывает об основных событиях последнего года жизни Толстого. Но его образ в фильме вторичен, в отличие от героини Софьи Андре­евны — жены писателя, соперничающей с близким другом и последователем Толстого, Владимиром Чертковым, за право быть максимально близкой к супругу.

Толстой — предтеча Бориса Гребенщикова

«БГ. Лев Толстой». Режиссер Виктор Тихомиров. 2002 год

Режиссер Тихомиров (художник из ленинградской группы «Митьки») исполь­зует образ Толстого, чтобы точнее рассказать историю музыканта Бориса Гребенщикова. По его мнению, оба героя сходны «в своих заблуждениях и достижениях» — поэтому он выбрал прием построения одной биографии через другую.

В музыке

Толстой как фольклорный образ

Песня «Жил-был великий писатель» в исполнении Алексея Козлова. 2002 год

История о жизни Толстого была написана приятелями-москвичами Алексеем Охрименко, Сергеем Кристи и Владимиром Шрейбергом в 1947–1953 годах и впоследствии получила широкое распространение как анонимная. Публи­кация оригинального текста относится к началу 1990-х. Существует несколько вариантов песни с названиями «Жил-был великий писатель», «Я родственник Лёвы Толстого», «В старинном и знатном семействе», «В деревне той, Ясной Поляне» и др. Главное отличие авторского текста от его вариантов в том, что в последних появляется образ незаконнорожденного сына писателя, с которым идентифицирует себя лирический герой и, напоминая о своем происхождении, просит подаяние. В некоторых вариантах упомянута судьба Катюши Масловой, героини романа «Воскресение», который «читать невозможно без слез», а также фигурируют Плеханов и Ленин — как личности, полярно оценивающие значимость Толстого. Любопытны альтернативные варианты смерти Толстого: по одной версии, он умер от скарлатины, по другой — погиб под Севастополем в чине генерала, сразив много фашистов, но продолжает олицетворять весь комплекс коммунистических идей.

Во всех песнях образ Толстого контрастирует с образом его жены Софьи Андреевны, которая в одном из вариантов «продалась доллару, теперь в Америке живет». Сам же писатель выступает как мученик, страдавший в браке с ней, а потому ищущий утешения либо в отъезде, либо в общении со «славянами» и «неграми различных мастей», либо в любви. В современной культуре можно встретить все варианты исполнения, вплоть до танцевальных.

Толстой — предтеча Махатмы Ганди

Опера «Сатьяграха», I акт, «Ферма Толстого (1910)». Композитор Филип Гласс. 1979 год

Опера «Сатьяграха» американского композитора Филипа Гласса основана на истории жизни индийского политического и общественного деятеля Махатмы Ганди и рассказывает о мыслителях, идеи которых на него повлияли, — о Рабиндранате Тагоре, Мартине Лютере Кинге и Льве Толстом.

С 1893 года Ганди работал юристом в Южной Африке и возглавил ненасиль­ственную борьбу против правительственных мер, притесняющих индийцев. «Ферма Толстого» — так называлось организованное им поселение для семей индийских переселенцев в ЮАР, оставшихся без кормильцев (Ганди вел в тот момент переписку с писателем). В первом акте оперы, посвященном Толстому, писатель как бы со стороны наблюдает за жизнью фермы, за толпой индийцев и хаосом борьбы — и дает им оценку. Личность Толстого является связующей для всего действия, поскольку именно его образ в опере задает идеи, общие для всех ее участников, — противление злу не насилием, а любовью и единение всех людей под эгидой этого лозунга, вне зависимости от того, где они нахо­дятся — в Индии (Рабиндранат Тагор) или Африке (Мартин Лютер Кинг).

Толстой — чудный старик

Песня «Писателю» на стихи Михаила Пророкова в исполнении группы «Вежливый отказ». 2002 год

Песню группы «Вежливый отказ» про заблудившегося в двух соснах старика следует рассматривать в том числе в контексте музыкального альбома «Герань» и вообще всего творчества группы, которая много поет о войне, судьбе и выборе.

Толстой как обязательная программа интеллектуала

Песня «Too Much» в исполнении группы Bonaparte. 2008 год

Песня гедонистической инди-панк-группы из Берлина Bonaparte поется от име­ни молодого человека, которому нравится эрудированная девушка, знающая очень много обо всем (санскрит, экономику, Джеймса Джойса, Толстого). Он же любит более простые вещи (ее голос, ее волосы, рок-н-ролл) и просто хочет с ней встретиться, рифмуя «Толстой» и «плейбой» (возможно, это намек на этическое учение писателя, проникнутое христианским само­ограничением).

В литературе

Толстой — автор пространных рассуждений, которые можно пропустить

«…Когда у вас будет побольше свободного времени, прочитайте книгу Толстого, которая называется „Война и мир“, и вы увидите, что все пространные исторические рассуждения, которые ему, вероятно, каза­лись самым лучшим в книге, когда он писал ее, вам захочется пропу­стить, потому, что, даже если когда-нибудь они и имели не только злободневное значение, теперь все это уже неверно и неважно, зато верным и важным и неизменным осталось изображение людей и собы­тий. Не верьте, если критики станут объяснять, какой должна быть книга, исходя из требований сиюминутной моды. Все хорошие книги сходны в одном: то, о чем в них говорится, кажется достовернее, чем если бы все это было на самом деле, и, когда вы дочитали до конца, вам кажется, что все это случилось с вами, и так оно навсегда при вас и остается: хорошее и плохое, восторги, печали и сожаления, люди и места и какая была погода. Если вы умеете все это дать людям, значит, вы — писатель».

Эрнест Хемингуэй. «Старый газетчик пишет», 1934 год

Толстой, по мнению Хемингуэя, не совсем верно расставил акценты в романе. Философские отступления, обильно представленные в тексте, вызвали недоумение у некоторых современников, потому что казались неорганично вписанными в сюжет и не всегда логичными в изложении.

Толстой — благовеститель

«Люди знали, что весну им принесет большой человек с левого берега. Он всегда приходил внезапно, хотя все его ждали, как ждут осенью снега, в засуху — дождя, а теперь — тепла и пробуждения уставшего от зимы мира. <…>

     <…>

     Его последние шаги сопровождались всеобщим криком: великан пересек реку и разбудил ее. За его спиной по всей ширине русла вовсю уже двигался, шумел, трещал ползущий лед. Льдины лопались, наползая одна на другую, топорщились, словно собираясь вылезти из воды, и грозно рушились, дробясь.
     <…>
     Толстой выдохнул тяжко, потом так же тяжело втянул в себя воздух. И произнес уже спокойным, негромким голосом:     

     — Делайте добро.
     Толпа замерла.
     — И спасетесь.
     Толпа выдохнула с невероятным облегчением».

Владимир Сорокин. «Манарага», 2017 год

В главе «Лев Толстой» говорится, как вместе с писателем в селение пришла весна. Толстой, шагая по реке, ускорил ее освобождение из-подо льда, а слух людей усладил проповедью добра. Детям же рассказал историю про клопика. Писатель предстает долгожданным божеством, которое является на помощь людям и возвещает новую жизнь. Именно так Толстой воспринимался последователями толстовства, которые уверовали в силу его проповедей и учения в целом.

Толстой — педагог

«Лев Толстой очень любил детей, и все ему было мало. Приве­дет полную комнату, шагу ступить негде, а он все кричит: „Еще! Еще!“»

«Лев Толстой очень любил детей. Однажды он шел по Тверскому бульвару и увидел впереди Пушкина. „Конечно, это уже не ребенок, это уже подросток, — подумал Лев Толстой, — все равно, дай догоню и поглажу по головке“. И побежал догонять Пушкина. Пушкин же, не зная толстовских намерений, бросился наутек. Пробегая мимо городового, сей страж порядка был возмущен неприличной быстротою бега в людном месте и бегом устремился вслед с целью остановить. Западная пресса потом писала, что в России литераторы подвергаются преследованиям со стороны властей».

«Лев Толстой очень любил детей. Бывало, приведет в кабинет штук шесть, всех оделяет. И надо же: вечно Герцену не везло — то вшивый достанется, то кусачий. А попробуй поморщиться — хватит костылем».

Наталья Доброхотова-Майкова, Владимир Пятницкий. «Веселые ребята», 1971–1972 годы

Литературные анекдоты «Веселые ребята», рассказывающие о писателях, кото­рые связаны друг с другом абсурдными отношениями, напрямую отсылают к юмористическим текстам о великих в творчестве Даниила Хармса. В текстах Лев Толстой выступает как писатель, знаменитый своими педагогическими взгля­дами. Создание «Азбуки» и педагогических работ, открытие яснополян­ской школы и разработка приемов и методов обучения детей — всем этим Толстой активно занимался с конца 1850-х годов.

Толстой — Железная Борода

«Граф Т. всю жизнь обучался восточным боевым приемам. И на их ос­нове создал свою школу рукопашного боя — наподобие французской борьбы, только куда более изощренную. Она основана на обращении силы и веса атакующего противника против него самого с ничтожной затратой собственного усилия. Железная Борода достиг в этом искус­стве высшей степени мастерства. Именно эта борьба и называется „непротивление злу насилием“, сокращенно „незнас“, и ее приемы настолько смертоносны, что нет возможности сладить с графом, иначе как застрелив его».

Виктор Пелевин. «t», 2009 год

Главный герой романа граф Т. (он же Железная Борода) — непобедимый борец со злом, авантюрист, мастер единоборства «незнас», любитель оружия и мет­кий стрелок. Прототипом графа стал Лев Толстой, превратившийся в супер­героя. Железная Борода стремится в Оптину пустынь — и по пути борется с врагом, ведет философские беседы с попутчиками и встречными людьми. Впоследствии граф Т. узнает, что он герой книги, над которой рабо­тает группа авторов по заказу издательского дома, желающего всеми спосо­бами разрекла­мировать «проект». Вместе с авторским замыслом меняется и судьба графа Т.

Толстой — эталон с косматой головой

«— Честно говоря, не то, что вы называете поэзией, и не по тем же при­чи­нам. Вы-то оба пишете, так что у вас, естественно, другое восприя­тие. Уитмен, вот кто меня интересует.
     — Уитмен?
     — Да. Он — ярко выраженный этический фактор.
     — К стыду своему должен сказать, что ровным счетом ничего о нем не знаю. А ты, Том?
     Том смущенно кивнул.
     — Так вот, — продолжал Бэрн, — у него есть вещи и скучноватые, но я беру его творчество в целом. Он грандиозен — как Толстой. Оба они смотрят фактам в лицо и, как это ни странно для таких разных людей, по существу выражают одно и то же.
     — Тут я пасую, Бэрн, — сознался Эмори. — Я, конечно, читал „Анну Каренину“ и „Крейцерову сонату“, но  вообще-то Толстой для меня — темный лес.
     — Такого великого человека не было в мире уже много веков! —убежденно воскликнул Бэрн. — Вы  когда-нибудь видели его портрет, видели эту косматую голову?»

Фрэнсис Скотт Фицджеральд. «По эту сторону рая», 1920 год

В Принстонском университете главный герой Эмори Блейн знакомится с Бэр­ном Холидэем. В одну из бесед Эмори узнает, что Бэрн способен не только на критику социальной системы — он открыт и другим областям, в том числе экономике и литературе. Поскольку его интересовали пацифистские идеи, он читал и Толстого. Беседа приятелей строится в виде интервью, во время которого Бэрн рассказывает о своих литературных предпочтениях. Толстой расценивается героем романа как великий писатель, умеющий выражать правду и не страшащийся описывать ее. Творчество Толстого выступает эталоном, через сопоставление с которым возможно определить значимость других литературных деятелей.

Толстой — русский бог

«У него удивительные руки — некрасивые, узловатые от расширенных вен и все-таки исполненные особой выразительности и творческой силы. Вероятно, такие руки были у Леонардо да Винчи. Такими руками можно делать всё. Иногда, разговаривая, он шевелит пальцами, постепенно сжимает их в кулак, потом вдруг раскроет его и одно­вре­менно произнесет хорошее, полновесное слово. Он похож на бога, не на Саваофа или олимпийца, а на этакого русского бога, который „сидит на кленовом престоле под золотой липой“, и хотя не очень величествен, но, может быть, хитрей всех других богов».

Максим Горький. «Лев Толстой», 1919 год

В заметках Горький наделяет Толстого чертами творца, которому доступны тайны мироздания. Руки писателя — средство выражения его мысли, посредством их он изображает эту реальность и в таком виде предлагает ее зрителю.

В поэзии

Толстой — сапожник

Некогда некто изрек «Сапоги суть выше Шекспира».
Дабы по слову сему превзойти британца, сапожным
Лев Толстой мастерством занялся, и славы достигнул.
Льзя ли дальше идти, россияне, в искании славы?
Вящую Репин стяжал, когда: «Сапоги, как такие,
Выше Шекспира, ― он рек, ― сапоги, уснащенные ваксой,
Выше Толстого». И вот, сосуд с блестящим составом
Взявши, Толстого сапог он начал чистить усердно.

Владимир Соловьев. «Некогда некто изрек „Сапоги суть выше Шекспира“…», 1897 год

В стихотворении обыгрывается увлечение графа Толстого сапожным делом, начав­шееся в конце 1880-х годов, когда писатель приобрел сапожный инстру­мент и начал шить обувь (пара ботинок была даже выполнена Толстым по зака­зу Афанасия Фета). Философа Владимира Соловьева, бывшего с Толстым в поле­мике, вдохновил наивный взгляд Толстого на творчество Шекспира и на искус­ство в целом:

«Помню то удивленье, которое я испытал при первом чтении Шекспи­ра. Я ожидал получить большое эстетическое наслаждение. Но, прочтя одно за другим считающиеся лучшими его произведения: „Короля Лира“, „Ромео и Юлию“, „Гамлета“, „Макбета“, — я не только не испытал наслаждения, но почувствовал неотразимое отвращение, скуку и недо­уме­ние о том, я ли безумен, находя ничтожными и прямо дурными произведения, которые считаются верхом совершенства всем образо­ван­ным миром, или безумно то значение, которое приписывается этим образованным миром произведениям Шекспира».

Лев Толстой. «О Шекспире и о драме», 1906 год

Толстой — вегетарианец

Обликом
                 своим
                              белея,
Лев Толстой
                        заюбилеил.
Травояднее,
                       чем овцы,
собираются толстовцы.
В тихий вечер
льются речи
с Яснополянской дачи: «Нам
противна
                  солдатчина.
Согласно
                 нашей
                               веры,
не надо
               высшей меры».
Тенорками ярыми
орут:
         «Не надо армий!»
(Иной коммунист —
                                     железный не слишком —
тоже
          вторит
                       ихним мыслишкам.)
Неглупый,
                      по-моему,
                                        лозунг кидается.
Я сам
           к Толстому
                               начал крениться.
Мне нравится
                        ихняя
                                    агитация,
но только…
                    не здесь,
                                   а за границей.
Там бы
              вы,
                      не снедаемы ленью,
поагитировали
                           страну чемберленью.
Но если
               буржуи
                             в военном раже —
мы будем
                 с винтовкой
                                       стоять на страже.

Владимир Маяковский. «Вегетарианцы», 1928 год

Стихотворение было впервые опубликовано в газете «Комсомольская правда» 18 сентября 1928 года и написано по  случаю празднования столетия со дня рождения Толстого. Вегетарианство Толстого подается в тексте как отрицание и неприятие розни и крови, что восходит к одному из главных религиозно-этических принципов писателя — непротивлению злу насилием. В тексте воспроизводятся высказывания толстовцев на вечере 14 сентября 1928 года в Политехническом музее: они выступали в том числе за упразднение Красной армии и прекращение карательной политики против врагов Советского Союза. Сам Маяковский придерживался противоположной точки зрения.

В интернете

Толстой как мем

Происхождение этого мема, как и большинства мемов, проследить трудно. Но очевидно, что он является одной из многочисленных вариаций другого, обсценного (наиболее близкий по смыслу вариант: «На словах ты Лев Толстой, а на деле хрен пустой»).

Толстой — звезда мирового масштаба

Дудл — это заставка, которую использует Google в качестве альтернативного логотипа, чтобы напомнить интернет-пользователям о значительных событиях культуры и истории. Нередко это юбилеи или дни рождения известных лю­дей: так, Google посвятил дудл 186-летию Льва Толстого, рассказав о писателе и его самых известных произведениях — «Войне и мире», «Анне Карениной» и «Смерти Ивана Ильича».