Почему Коко Шанель придумала не маленькое черное платье, а лишь миф о нем

Венценосный черный

Этот цвет (или, скорее, «нецвет») много раз был в моде и до Шанель. В начале XVI века им увлеклись миланские герцоги и венецианские купцы, любившие похвастать богатством. Благодаря новому хитрому способу обработки окра­шенные в черный цвет ткани не линяли, стоили гораздо дороже, чем прежде, и стали очень популярны среди богатых купцов и модников-аристократов. Именно итальянцы стали первыми сочетать черное с черным, играя на разли­чии фактур. Юноша на портрете работы Бронзино явно гордится своей шелковой черной джуббой (курткой), сквозь разрезы которой видна бархатная подкладка. Не это ли первый вариант «маленького черного»?

В XVII веке этот цвет полюбили голландские бюргеры. А в начале XIX столетия в рыхлые волны черного бархата погрузились бледнолицые романтики. В сере­дине века французская императрица Евгения (испанка по происхождению) ввела черный в повседневную моду. В 1850-е она прославила черные кружев­ные шали и мантильи, в 1860-е — черные испанские платья, кофточки и распашные бурнусы с романтичными названиями: «Альгамбра», «Мадрид», «Эскориал». Обязательной стала отделка из черного сутажа — на плечах и вдоль рукавов.

Форменный черный

Но для Шанель это был цвет униформы, унылого сиротского приюта, ее отро­ческих лет. Наряд, который в 1920-е стал «très Chanel», — черное платье и колготки, белые манжеты и воротничок — в XIX и начале ХХ века носили девочки из воспитательных домов при монашеских орденах. 

Эта форма была скромна, вполне удобна, но главное — скрывала происхожде­ние, превращала детей в единую черно-белую массу, девичий полк, призна­вавший только личные заслуги, слово Божье и наставления монастырских настоятельниц. Шанель долго пыталась забыть о монастырском прошлом — и в этом, надо сказать, преуспела: биографы до сих пор не знают толком, кто ее отец и как прошло ее детство. Но точно известно, что провела она его в приюте.

Ее «маленькое черное» стало красивым и лаконичным прощанием с неудобной, постыдной частью жизни. Габриэль был важен и сам цвет. Черный — демо­кратичный, терпеливый, немаркий и многозначительный. Он хорош пасмур­ным днем и уместен в вечерних интерьерах. То есть имеет превосходный продажный потенциал, чем Шанель и воспользовалась.

«Маленькие черные» до Шанель

Мадемуазель Коко, безусловно, цитировала девичью форму. Но не только ее. Еще в начале 1920-х годов многие парижские щеголихи и модельеры предложили свои формулы маленьких черных платьев, опередив Габриэль на целых пять лет.

В январе 1921 года экстравагантная принцесса Люсьен-Мюра появилась на светской вечеринке в платье из черного джерси с кушаком, украшенным кубистической вышивкой, в черном манто и шляпе, с полей которой вялой декадентской паутиной свисали черные кружева шантильи. У Мюра была конкурентка — неулыбчивая мадам Патри. Ее часто видели на раутах и вечерах в черном шелковом или трикотажном платье и черной накидке.

Французские модельеры Дреколь, Пату, Дженни в 1921–1924 годах предлагали множество «маленьких черных» из атласа, велюра, тафты и бархата. Были платья, украшенные вышивкой или кушаком, с кружевами, лентами, кистями и черным бисером. Были и построже — почти точные прототипы творения Шанель. К примеру, летом 1923 года зоркий глаз хроникера заприметил среди отдыхающих одну даму в подчеркнуто простом (и потому чрезвычайно мод­ном) платье из черного альпака и шелка с белым воротничком и манжетами. Ее изображение мгновенно попало на страницы Vogue под заголовком: «Благородная простота остается главным правилом элегантности».

Габриэль все это видела и учитывала. Отмечая явные промахи и ошибки, она скрыто любовалась удачными лаконичными вариантами, сочиненными ее коллегами, и тихо работала над своим. Ее маленькое черное платье из крепдешина, оживленное ловкими геометрическими плиссировками, бижутерией и перчатками, появилось в октябрьском номере журнала Vogue 1926 года — без восклицаний и жирных рекламных заголовков.

Революции не произошло. Шанель не превратилась в главного модельера ХХ века. Она просто стала еще одним парижским мастером в длинной череде тех, кто успел выразить свою любовь черному цвету. Но все же она была чуть талантливее и свое «маленькое черное» сумела превратить в легко запоми­нающуюся формулу, легко применимую к любым обстоятельствам и оттенкам настроения. Она отсекла все лишнее, вычурное, ненужное, дав черному цвету относительную свободу самовыражения, мягко сдерживая его лесками дешевых бус у горловины и деревянными браслетами у манжет.

Успех формулы Шанель — не только в ее экспрессивной простоте, но и в той настойчивости, с которой мадемуазель рекламировала платье в течение 1920-х и напоминала клиенткам о «маленьком черном» в гламурные 1930-е. Ее платье даже назвали «униформой всех женщин с хорошим вкусом». Были «маленькие черные» у Пату, Дреколь, Вионне, Ланвен, Толльманн, Лилли Райх. Но запо­мнили именно версию Шанель.