Тайны «Джоконды», «Мадонны в скалах» и других знаменитых работ Леонардо да Винчи

«Мадонна в скалах» (1483–1486)

«Мадонна в скалах» (1483–1486)

«Мадонна в скалах» — одна из первых живописных работ Леонардо. Контракт с художником заключило Братство Непорочного зачатия — картина должна была украсить алтарь часовни церкви Сан-Франческо-Гранде в Милане. Вместо формальной торжественной застывшей композиции Леонардо создает свобод­но развернутую в пространстве, пластичную группу в форме пирамиды — своей любимой фигуры — и таким образом нарушает традицию, по которой алтарная картина должна была включать Марию с младенцем, пророков и ангелов. Герои связаны между собой с помощью поз и жестов. Вот коленопреклоненная Мария представляет Иоанна Крестителя младенцу Христу, который поднимает руку в благословляющем жесте. Вот ангел указывает на Иоанна и смотрит на зрите­ля, будто приглашая его в картину. Тихое таинственное действо в гроте напо­минает сцену Рождества, тоже часто изображаемую в пещере, а отсутствие нимбов и атрибутов делает «Мадонну в скалах» менее официальной и более камерной.

Нарушение традиции заключается еще и в том, что на картине изображена сцена, отсутствующая в канонических Евангелиях, но известная по апокрифам. Согласно апокрифическому Протоевангелию Иакова, младенец Иисус встре­тился с Иоанном во время бегства в Египет (Ирод приказал истребить всех младенцев мужского пола), когда Мария, Иосиф и Христос, как и Иоанн с его матерью Елизаветой, скрывались в пустыне.

Как и его предшественники, Леонардо тщательно выписывает детали — он пре­красно разбирается в геологии и ботанике, — и мы можем определить разно­вид­ности цветов и породы скал. Одновременно в картине есть характерные только для Леонардо воздух и глубина, которых удалось добиться с помощью приема сфумато. Уходя от условности и плоскостности, показывая объемные пла­стичные фигуры в сложном пространстве, художник прощается с тради­циями Средневековья и Раннего Возрождения в Италии и открывает дорогу к «Тайной вечере» и «Моне Лизе».

«Тайная вечеря» (1495–1498)

«Тайная вечеря» (1495–1498)

Над росписью на стене трапезной доминиканского монастыря Санта-Мария-делле-Грацие в Милане Леонардо хотел работать медленно и использовать яркие краски, дающие возможность тональных переходов. Он отказался от прове­ренной и надежной техники фрески — она не позволяла вносить исправления, использовать множество разных цветов и оттенков и добиваться сложных переходов от одного тона к другому. Художник решил работать аль секко, то есть всухую, рисуя по сухой стене. Поверхность стены он покрыл смесью гипса, смолы и мастики, а писал яичной темперой с добавлением масляной краски. Но эксперимент провалился: уже в XVI веке изображение начало раз­рушаться, а прорезание двери в стене, наводнения, неудачные реставрации, бомбежки во время Второй мировой еще сильнее испортили роспись.

Христос и ученики помещены в строгий интерьер, напоминающий трапезную монастыря: он сообщает, что один из них предатель. Это не ритуальный ужин и не молитвенное собрание, как у предшественников Леонардо, но спектакль в момент кульминации. Апостолы спорят, недоумевают, печалятся, возмуща­ются, гневаются. Посередине Христос: он указывает на хлеб, намекая на таин­ство причастия. Иуда — и это тоже совсем не характерно для итальянской живописи XV века — смешался с толпой других учеников. Отшатнувшись от стола, он рассыпает соль (дурная примета).

В этой работе передан весь спектр переживаний героев: каждый индивидуален и вместе с тем типичен — зарисовки беседующих на улице людей, которые Леонардо делал, еще не получив этот заказ, явно не прошли даром. Персонажи образуют символические группы из трех человек, в форме треугольника изо­бражен и Христос в центре композиции. Математически точная перспектива задает сцене строгий ритм, а сочетание выверенной геометрии с эмоциональ­ными движениями героев позволяет добиться равновесия без застылости.

«Спаситель мира» (около 1500 года)

«Спаситель мира» (около 1500 года)

Об авторстве этой картины идут споры, но многие авторитетные исследовате­ли считают, что автор — Леонардо. «Спаситель мира» — это тип изображения, когда Христос чаще всего представлен как владыка мира, поднимающий правую руку в благословляющем жесте. Иконография с вла­ствующим и благословляющим Христом пришла в Италию из Нидерландов. Прозрачная сфера в руках Спасителя отсылает к Платону и Аристотелю, писавшим о сферической форме Вселенной. 

Картина вызывает много вопросов. Почему руки Христа выделены светом и приближены к зрителю, а лицо вдалеке и скрыто во мраке? Почему сфера, вероятно сделанная из горного хрусталя, не искажает складки одежды, если учесть, что Леонардо отлично разбирался в оптике? Почему здесь нет ни пластичности, ни сложных разворотов, ни типичной для мастера «подвижности внутри покоя»​​, которой он достиг к концу XV века? И главное, не подделка ли это? Видимо, все же нет. На рентгене видны поправки в изображении благословляющей руки — и это веский аргумент в пользу того, что автор писал сам, а не копировал готовый образец. В пользу авторства Леонардо говорит и нестандартное изображение Иисуса — без бороды и без нимба.

«Мона Лиза» (1503–1519)

«Мона Лиза» (1503–1519)

Изображение Лизы Герардини, неаполитанки из аристократического обеднев­шего рода, жены флорентийского торговца тканями Франческо дель Джокон­до, стало поводом для множества домыслов и догадок. Этому способствовали и знаменитая кража «Джоконды» из Лувра в 1911 году, и путешествие картины по США в 1962-м, и многократное цитирование, в том числе в искусстве. Зага­дочную репутацию «Моне Лизе» создали в XIX веке романтики и символис­ты — Теофиль Готье и Уолтер Пейтер. Но и сам Леонардо этому содействовал, предоставив зрителям полную свободу интерпретации.

Как писал мастер, «неясными предметами ум побуждается к новым изобре­тениям» — и здесь действительно неясно все. Каков характер этой женщины, добрая она или злая, веселая или коварная, юная или зрелая? Модель не ста­тична — она спокойно сидит, но развернута в пространстве: ноги в одну сторо­ну, торс в другую, голова и взгляд направлены в разные стороны. Сфумато передает мимолетную эмоцию, случайно мелькнувшую мысль, слегка ожив­ляющую лицо (быстрый взгляд в сторону, легкая улыбка). Намеренная неяс­ность очертаний и мягкость форм рождают у зрителя самые разные мысли о ее характере и эмоциях. Невозможно понять, о чем она думает и что чув­ствует, но несомненно, что это лицо отражает глубокую внутреннюю жизнь. Полуфантастичес­кий пейзаж в отдалении напоминает скорее о сказке или сне, чем об Италии, и его легкая асимметрия, которая есть и в фигуре, тоже создает «подвижность внутри покоя».

Именно эта сложность и неоднозначность — большое открытие Леонардо. Как настоящий психолог, он ставит эксперимент над зрителем, предлагая проективный тест, который нельзя пройти единственно правильным образом.

«Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом» (1508–1510)

«Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом» (1508–1510)

По одной версии, «Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом» была зака­зана фран­цузским королем Людовиком XII для его беременной жены Анны Бретонской. Но проект остался незаконченным, что закономерно для Леонардо.

Изображение Марии с младенцем на коленях у ее матери, святой Анны, при­шло с севера, из Германии XIV века. Такая иконография называется «Анна втроем»: название подчеркивает связь между женщинами и святость зачатия для обеих. У Леонардо смысл сцены подчеркнут пластически: группа плотно спаяна (снова любимая пирамида), тела героев повторяют и продолжают друг друга. На коленях у Анны, словно на троне, сидит монументальная Мария, плавно склоняясь к младенцу, который пытается оседлать ягненка. Агнец символизирует жертву Христа, и одновременно это тихая семейная сцена: Мария отвлекает сына, а моложавая бабушка умиротворенно наблюдает за обоими. Вся троица изображена на краю обрыва, отделяющего их от зри­теля, а пустынный пейзаж придает сцене планетарный масштаб. Символи­ческое переплетается с эмоциональным, а идеальное — с реальным.

Каждая картина, в отличие от рисунков, была для Леонардо синтезом всего его опыта, итогом исследования, и именно поэтому многие работы, в том числе эта, так и остались незаконченными. Когда художник хочет создать убедитель­ный мир, равный реальности по своей сложности, то на поиски этой формулы может уйти вся жизнь.