Как рождалась шведская армия

Истоки армии

В 1523 году шведского дворянина-сепаратиста Густава Ваза короновали под именем короля Густава I, что де-факто похоронило Кальмарскую унию и вывело Швецию из подчинения датской короне. На дворе давно стоял прогрессивный XVI век, и старая шведская система феодального ополчения никак не могла соответствовать требованиям времени.

Первоначально Густав полагался на немецких ландскнехтов, однако наёмники постоянно требовали денег, систематически забивали на дисциплину, а в конечном счёте обнаружили полную профнепригодность, не сумев подавить восстание в Смоланде и получив по рогам от тамошних крестьян. Вопрос о реорганизации военной системы королевства встал естественным образом, и в 1544 году на риксдаге (сейме) в Вестеросе приняли закон о постоянной национальной армии, субсидии на которую выделял сам риксдаг.

Первоначально набор в новую королевскую армию был делом добровольным, однако под конец царствования, в 1560 году, Густав сделал службу обязательной повинностью. Формирование новых частей строилось по территориальному признаку — все пригодные к службе мужчины в возрасте от 15 до 40 лет из сельских общин формировали особые территориальные объединения — «роты» (rota, или rote в Швеции и ruotu в Финляндии). Из каждой «роты» случайным образом выбирались будущие солдаты для формировавшегося в округе или провинции полка — из расчёта 1:10. Принцип случайного выбора такого «десятого» буквально назывался «выписыванием» (utskrivning).

Номинально такая система должна была обеспечить равные права для всех, однако на деле права одних всё равно оказывались «равнее». Так, например, применительно к слугам дворян и издольщикам (крестьянам-арендаторам, отдававшим часть урожая владельцу земли) применялось соотношение 1:20, а старатели стратегически важного рудного региона Бергслаген вообще были освобождены от участия в подобной лотерее.

С конницей дела обстояли немного сложнее. Согласно принципу rusthåll (буквально — «вооружённое домовладение»), помещики должны были выставлять на войну экипированных за свой счет всадников исходя из размеров собственной земли. Согласно первой редакции закона, утверждённой самим Вазой ещё в 1536 году, с каждых 400 марок наследственной земли дворянин обязан был вооружить шестерых всадников.

Шведский бомонд поднял возмущённый вой, и в 1562 году, уже после кончины Густава, закон отредактировали.

Но даже после этого дела шли ни шатко ни валко, и первый конный отряд новой шведской армии был собран лишь в 1569 году.

В итоге сложилась забавная ситуация. Швеция, будучи аграрной и не очень-то богатой страной, попросту не могла полностью покрывать вознаграждения для солдат и офицеров деньгами, поэтому практически сразу короли династии Ваза перешли на принцип частичной или полной натуральной отоварки. Однако это была полумера, и монархи, начиная ещё с Густава I, ввели практику награждать солдат и офицеров землёй из королевского домена, которая передавалась им без права наследственного владения. В то же время гвардия по-прежнему состояла из немецких наёмников (которых впоследствии заменили свои же шведы), и им всегда платили чеканной монетой — в отличие от всех остальных войск.

Сын и наследник Густава Эрик XIV был большим любителем классических философских трудов, фанател от Макиавелли и Вегеция и подумывал реорганизовать шведскую армию по типу древнеримской. Он, конечно, не зашёл в своих изысканиях так далеко, как это чуть позже сделали братья Оранские, и ограничился тем, что чуть менее чем полностью спионерил у римлян принцип когортной организации.

Аналогом римской когорты стала «фаника» (иногда называвшаяся «компанией») — подразделение численностью около 500 пехотинцев, которое делилось на 25 рот по 21 человеку в каждой. И да, в этом контексте термином «рота» обозначали уже тактическую единицу в армии. Впрочем, все эти градации были очень условными, некоторые роты могли насчитывать и по десять человек, фаники — по 200-300, а к началу XVII века их номинальную численность редуцировали до 150 человек. Король также очень много занимался артиллерией, вполне справедливо осознавая потенциал этого рода войск.

Будучи по натуре реформатором, Эрик вполне мог стать кем-то вроде Густава II Адольфа задолго до рождения последнего, однако король обладал слишком уж крутым нравом, отчасти вызванным тяжёлыми болезнями, спал и видел как бы прижать дворянство и укрепить свою личную власть — и в какой-то момент оказался вынужден воевать на два фронта: с датчанами снаружи и с оппозицией внутри страны. Борьбу эту Эрик проиграл, и в 1568 году его низложили.

Следующий король, его младший брат Юхан (Юхан III), делал ставку на наёмников, которых массово реквестировал из Шотландии и Германии, чтобы затем так же массово сбрасывать в «чёрную дыру» Ливонии — без особого результата.

Сигизмунд III хоть и числился шведским королём несколько лет, по большей части в Швеции отсутствовал, из-за чего (а также из-за его католической веры) местный риксдаг осуществил переворот и провозгласил регентом его дядю — герцога Карла Сёдерманландского, в 1604 году ставшего Карлом IX. К тому моменту шведская армия представляла собой печальное зрелище.

Остатки наследия Эрика XIV испарились, наёмники не стоили денег, которые просили, а в полках элементарно не хватало оружия.

Enter the lion

Заключив в 1617 году Столбовский мир с Москвой, молодой король Густав II Адольф принялся реорганизовывать то, что к тому моменту называлось шведской армией. Для пехоты утвердили тридцатилетний срок службы, владельцы хуторов теперь могли вместо себя выставлять в рекруты батраков, под ружьё насильно ставили не имевших увечий бродяг. Исключения составляли лишь сыновья вдов и преступники.

Фанику сменила рота со строго обозначенной численностью — 150 человек. Четыре роты формировали батальон, три батальона — бригаду. По плану от 1623 года было предусмотрено создание девяти территориальных полков, включая Финляндию и Карелию. Всего (плюс наёмный полк короля) должно было быть развёрнуто 240 рот, которые суммарно насчитывали бы 36 тысяч человек.

Контролировать сбор и вести учёт рекрутов должны были пасторы региональных приходов, а также местные крестьянские советы. Они вели списки членов ополчения и передавали их королевским комиссарам и офицерам, а те в свою очередь отбирали новобранцев, основываясь на их физических кондициях.

XVII век называют «малым ледниковым периодом» — для него было характерно среднее сезонное понижение температуры. Для Скандинавии это несло особенно ощутимые последствия — дефицит продуктов и даже недоедание стали вполне обычными явлениями, что негативно сказывалось на антропометрии местного населения, где рослые люди встречались реже, чем в странах с более благоприятным климатом.

В 1626 году по призыву набрали около восьми тысяч человек, в 1627 году — 13 500, в 1628 — 11 тысяч, в 1629 — восемь тысяч, в 1630 — девять тысяч человек. Итого — около 50 тысяч человек.

Что касается платы для солдат в мирное время, то она составляла 1/8 от дохода фермерских хозяйств «роты», к которой он относился. Если он сам был фермером, то получал разрешение вычесть эквивалентную сумму из налога, который он платил короне. А если на хуторе размещался офицер, то средства, потраченные на его квартирование, также разрешалось компенсировать за счёт налога. Хозяйства, содержавшие всадников, полностью или практически полностью освобождались от налогов — таким образом, всадник обходился в восемь раз дороже пехотинца.

К коннице, в отличие от пехоты, принцип обязательной мобилизации не применялся: предполагалось, что это должны были быть добровольцы — люди, снаряжённые на войну за счёт дворянства, — и иностранные наёмники. Отслужив, всадники получали земельные наделы, которые могли передавать по наследству, — это должно было стать весомым мотивом для потенциальных добровольцев. С другой стороны, дворяне, пренебрегавшие своей обязанностью выставлять экипированных всадников, рисковали лишиться налоговых льгот.

Практика «принудиловки» время от времени служила поводом для крестьянских волнений — так, например, набранные в регионе Даларна солдаты в 1613–1614 годах массово дезертировали из Финляндии, где несли службу, и убежали домой. Когда же представители короля попытались учинить репрессии, в нескольких уездах Даларны начались вооружённые выступления крестьян.

В 1624 году в провинции Кальмар вспыхнул солдатский мятеж, который тут же поддержали местные крестьяне, и в итоге восстание пришлось подавлять. В качестве «профилактических» мер корона порой выселяла крестьян из неспокойных районов в отдалённые провинции вроде Ингрии.

Отдельным геморроем для шведских властей была Финляндия, где соседствовавшие этносы не всегда любили друг друга — так, например, вражда между тавастами и саволаксами стала настоящей притчей во языцех. Как-то в погоню за сбежавшими рекрутами из Тавастеланда был отправлен отряд финских солдат из другого региона — в итоге они устроили в землях тавастов такой погром, что те обратились напрямую к местному губернатору, угрожая поднять восстание, если он не разберётся.

Численность и состав

Но большая континентальная война, в которую вскоре ввязалась Швеция, внесла свои коррективы. Франко-шведский договор, заключённый 23 января в Бервальде, предполагал, что Париж выделит скандинавам субсидии, а Густав взамен выставит армию численностью 30 тысяч пехоты и шесть тысяч конницы. Однако война, полыхавшая в Германии, оказалась настоящей чёрной дырой, с аппетитом поглощавшей ресурсы всех без исключения сторон конфликта, и, чтобы добиться решающего перевеса, требовалось повышать численность войск.

К середине 30-х годов, уже после гибели Густава II Адольфа, суммарная численность шведских сил на фронтах Тридцатилетней войны составляла около 130 тысяч человек.

Естественно, прежняя ставка на национальный элемент в армии вылетела в трубу, войско разбухло за счёт наёмников: теперь шведы брали всех, у кого было по две руки и ноги — ирландцев, англичан, шотландцев и, конечно, немцев.

Более того, существенная часть этой весёлой компании исповедовала католичество, лишний раз подчёркивая, что примерно с начала 30-х годов конфликт утратил конфессиональную основу.

И если при Густаве иностранные наёмники составляли лишь до трети шведской армии, то на момент его гибели в 1632 году из 120 тысяч солдат, которыми располагала шведская корона, шведы и финны составляли лишь 12 процентов — или около 15 тысяч человек. Даже шведский штаб наводнили иностранцы — в первую очередь беглые чешские офицеры, которые после разгрома Богемского восстания перманентно нанимались на службу к государям из антигабсбургской коалиции.

К концу 30-х годов шведская армия балансировала на грани кризиса, тяжёлое поражение при Нордлингене в 1634 году сильно ударило по её престижу. Содержание огромных армий давалось казне всё сложнее, их приходилось сокращать, и в 1637 году под знамёнами с золотым львом стояли всего 45 тысяч солдат, 15 тысяч из которых сидели по крепостям и не могли помочь товарищам в поле.

О тяжести ситуации говорит тот факт, что солдаты шведских гарнизонов в Германии, не имевшие возможности дезертировать, были вынуждены нести службу просто за еду. Не будет преувеличением сказать, что во многом от катастрофы шведов уберегли лидерские таланты их военачальников, таких как Юхан Банер и Леннарт Торстенссон, а также активное вступление в войну союзной им Франции.

Вооружение

Реформы Густава затронули и вооружение армии. В целом оно стало более лёгким, пехотинцы распрощались с тяжёлыми кирасами, были облегчены пики и мушкеты, а также введён бумажный патрон. В кавалерии кирасу сохранили только кирасиры, однако и они, и драгуны имели примерно одинаковое вооружение — палаш, пистолеты в ольстрах и карабин с колесцовым замком. Также на вооружение приняли лёгкие батальонные пушки из железа — каждое такое орудие могли тащить два человека, что придавало артиллерии невиданную мобильность на поле боя, где она могла следовать за пехотой.

«Отцом» шведской артиллерии можно считать валлонского эмигранта-металлурга Луи де Геера, который, пользуясь покровительством шведской короны, открыл на территории королевства большой литейный завод. Получив от короля монополию на торговлю медью и железом, он вывел шведскую металлургию на новый уровень, что, естественно, сказалось и на качестве шведских пушек, в годы Тридцатилетней войны являвшихся едва ли не лучшими в Европе.

Кроме того, для придания пехоте большей мобильности и для повышения её огневой мощи Густав увеличил среднее количество мушкетёров в роте — теперь их в среднем было 75 на 59 пикинёров. Однако это были только зачатки военной организации Нового времени в том виде, в каком мы её себе представляем, поэтому реальное количество солдат и рот в полку могло различаться. Встречались полки из 11 рот (1533 человека), 12 (1787 человек), 13 (1914 человек) — и так далее. С вооружением всё обстояло примерно так же.

Дисциплина

Стремясь создать национальное ядро армии, Густав установил довольно жёсткие порядки. Жалованье солдатам выплачивалось в срок, в три подхода — 11-го, 21-го числа и в последний день каждого месяца. В обмен на своевременность и чёткий регламент выплат король требовал от солдат строжайшей дисциплины, что нашло отражение в «Параграфах войны», опубликованных в 1621 году. Ежемесячно один раз статьи из этого кодекса зачитывались перед каждым полком, полковник и старшие офицеры составляли полковой суд. Высшим органом являлся Krigsrätt, или Военный суд, под председательством Якоба Понтуссона Делагарди, которого в 1620 году возвели в чин лорда-констебля королевства.

Богохульства и нецензурная брань строго запрещались, нарушителей ожидало суровое наказание. Игнорирование утренних и вечерних молитв грозило денежными штрафами. Грабёж местного населения на марше карался смертью. За более лёгкие правонарушения солдата могли лишить жалованья, которое шло в пользу увечных, могли пороть розгами или заковать в кандалы.

Дуэли между офицерами также карались смертью.

Наказание могло распространяться на всё подразделение: его имели право выгнать за пределы квартир фактически в чистое поле, лишить знамени и даже подвергнуть децимации — то есть казнить каждого десятого посредством виселицы или расстрела. Женщины в военный лагерь не допускались, что для того времени было редкостью.

Однако постепенно армия росла, шведов в ней становилось меньше, зато наёмников, не особо отягощённых лютеранской моралью, — сколько угодно. Держать в узде разношёрстное войско становилось всё сложнее, а в 1632 году при Лютцене «закончился» и сам Густав II Адольф, на котором всё это и держалось.

Ко второй половине 30-х годов шведская армия уже мало чем отличалась от других сторон конфликта — солдаты грабили, жгли и насиловали.