Как танец босоногих торговок проделал свой путь до большой сцены: история фламенко, который чудом получил признание у испанцев

Flammen значит «пылать»

Есть много предположений о том, как появилось само слово «фламенко». Самое романтичное связывает его с немецким словом «flammen», пылать. Почему с немецким? Потому что оно якобы пришло с цыганами из Фландрии, обозначая, что в танце они похожи на пламя.

Другая теория, более реалистичная, тоже связывает воедино цыган, Фландрию и слово «фламенко». Самое раннее упоминание слова «фламенко» в литературе относится не к танцу, а к ножу фландрийской работы. С такими ножами будто бы пришли некогда в Испанию немецкие цыгане.

В любом случае, до девятнадцатого века слово «фламенко» никак не связывали ни с танцами, ни с песнями, хотя так или иначе относили к цыганам. Возможно, и слово приклеилось к танцу, потому что исполняли его в основном цыгане — по крайней мере, выступая за деньги. Сейчас же фламенко умеет хоть немного станцевать любой испанец.

Музыка, вобравшая в себя историю страны

Поскольку музыка фламенко твёрдо ассоциировалась с цыганами Андалузии, было время, когда предполагали, что истоки её следует искать далеко на востоке, в Индии. Однако, скорее всего, эти мелодии не пришли с цыганами вместе. Во фламенко (танце, песне и музыке) можно обнаружить как индийские танцевальные позиции, так и арабские, еврейские, коренные пиренейские мелодии, мотивы, движения и, возможно, архаичные сюжеты.

Порой в определённых движениях танцоров видят отражения тех самых ритуальных игрищ с быком, которые практиковались на всём северном побережье Средиземного моря и от которого произошла коррида. В любом случае, во фламенко отметились буквально все народы, которые формировали историю и культуру Испании. Цыгане, скорее всего, стали тем народом, который собрал разные традиции воедино и по-своему обработал получившееся.

Далеко не всегда фламенко исполняли открыто, на площадях или в кафе. Это стало возможным только когда в Европе прекратились гонения на цыган; до того страстные любители стиля сами поднимались к цыганским домам-пещерам в горах или могли попросить спеть и сыграть заглянувших во дворик торговок мелочью.

С выходом на подмостки сцен в кафе связана появление дроби каблуками, которое сейчас кажется чем-то неотделимым от фламенко. Исполнителям, чтобы удерживать внимание публики, приходилось сначала как-то им завладеть. Стук каблуков по сцене, похожей на огромный деревянный резонатор, отлично справлялся с этой задачей. Со временем дробь становилась всё прихотливее, сложилась определённая манера её исполнения.

Выход фламенко на сцену способствовал и тому, что игра на кастаньетах почти перестала использоваться — ведь теперь в распоряжении каждой танцовщицы был оркестр. Времена, когда коробейница, получив деньги, отставляла товар, вынимала кастаньеты и преображалась в танцовщицу, отошли в прошлое.

Но, хотя цыгане в кафе постоянно находили заинтересованных зрителей, горячих ценителей было мало. В целом фламенко долго считалось ресторанной музыкой низкого пошиба, под которую хорошо поплакать пьяным, и в начале двадцатого века стало вытесняться более модными жанрами: аргентинским танго и джазом. Отточенный за эти десятилетия уникальный стиль находился почти под угрозой исчезновения, по крайней мере, для испанской сцены точно.

Что может сделать один человек

Один из главных ценителей фламенко, приложивший все усилия для того, чтобы испанцы признали фламенко своим уникальным жанром, важной частью своей культуры, был великий поэт Федерико Гарсиа Лорка. Он не только создал цикл стихов, полностью посвящённый стилям фламенко, и изучил особенности этих стилей, но и ездил по стране с лекциями, объясняющими слушателям уникальность фламенко, его значение для страны и её культуры. Сам Лорка охотно посещал цыганские пещеры и хорошо был знаком не только с ресторанной версией фламенко.

Это Лорка ввёл представление о том, что фламенко покровительствуют три начала: муза, ангел и дуэнде (дух, что также можно воспринять как «бес» — и это вызывает иногда обвинения в нехристианском духе жанра).

Для иллюстрации дуэнде Лорка рассказал такую историю: «Однажды андалузская певица Пастора Павон, Девушка с гребнями, сумрачный испанский дух с фантазией под стать Гойе или Рафаэлю Эль Гальо, пела в одной из таверн Кадиса. Она играла своим темным голосом, мшистым, мерцающим, плавким, как олово, кутала его прядями волос, купала в мансанилье, заводила в дальние глухие дебри. И все напрасно. Вокруг молчали…

И тогда Девушка с гребнями вскочила, одичалая, как древняя плакальщица, залпом выпила стакан огненной касальи и запела, опаленным горлом, без дыхания, без голоса, без ничего, но… с дуэнде. Она выбила у песни все опоры, чтобы дать дорогу буйному жгучему дуэнде, брату самума, и он вынудил зрителей рвать на себе одежды, как рвут их в трансе антильские негры перед образом святой Барбары. Девушка с гребнями срывала свой голос, ибо знала: этим судьям нужна не форма, а ее нерв, чистая музыка — бесплотность, рожденная реять. Она пожертвовала своим даром и умением, — отстранив музу, беззащитная, она ждала дуэнде, моля осчастливить ее поединком. И как она запела! Голос уже не играл — лился струей крови, неподдельной, как сама боль...»

Хотя Лорка вскоре был убит жандармами, а испанское правительство было очень незначительного мнения о всём, что он делал, и даже надолго запретило его книги, ему удалось повлиять на умы людей. Так или иначе, фламенко оказалось надолго и во многом связано с его именем. Из его стихов сделали песни в жанре фламенко, его пьесы ставятся с танцевальными вставками фламенко. Если о фламенко снимают фильм как о танце или песне, Лорка будет фоном этого фильма, даже если его имя не прозвучит ни разу.

Ему удалось «легализовать» фламенко настолько, что последние несколько десятилетий в жанр пришло множество испанцев, не имеющих никакого отношения к цыганам в плане своего происхождения а в 2010 году ЮНЕСКО дало фламенко статус объекта Всемирного наследия. Доходит до того, что та же категория националистов, что некогда кричала, будто фламенко загрязняют испанскую культуру, теперь пытается отрицать его связь с цыганами — ведь это прекрасный, чистый испанский жанр.