Наказания в византийской армии: порки, расстрелы и конфискация имущества

Постановления императора Маврикия и его предшественников

О том, что воинов нужно наказывать тем или иным способом за различные проступки, будь то трусость в бою или растущие не из того места руки, периодически упоминали как римские военные писатели классической эпохи, так и сменившие их ромейские военные теоретики и практики. Например, в анонимном трактате VI века «О стратегии» упоминается о ночных стычках, в которых должны участвовать лишь принёсшие специальную клятву добровольцы, поскольку ночное сражение — дело предельно трудоёмкое и требует большой организационной работы.

В дальнейшем у этих солдат пути назад не было: за отказ участвовать в ночном сражении после принесения клятвы полагалась смертная казнь.

Другой пример — отношение к изнасилованиям. Солдат, обесчестивший девушку, карался отсечением носа. Пострадавшая должна была получить треть имущества своего насильника.

Одним из первых ромейских теоретиков, уделивших немалое внимание дисциплинарным взысканиям в армии, возможно, стал император Маврикий (539-602), вероятный автор «Стратегикона» имени себя. Отдельные главы были специально посвящены тому, как следовало оценивать тяжесть вины и строгость наказания альтернативно одарённых солдат и офицеров. Эти постановления торжественно зачитывались перед строем, дабы ни у кого не возникало соблазна впоследствии отговориться незнанием.

К примеру, наказание за нарушение субординации зависело от ранга того, чьи приказы не исполнялись. Чем старше по званию являлся тот, кого послал далеко и надолго бузотёр, тем выше была возможность не только удостоиться бича, но и остаться без головы.

Организация заговоров и мятежей каралась отсечением головы. В ту же корзину отправлялись головы предателей, а также их сообщников, не донёсших начальству.

Никуда не делась и старая-добрая децимация. За бегство без веской причины тот отряд, что первым пустился наутёк, подвергался…э-э-э…сокращению штата работников. Выглядело это следующим образом: бойцы других подразделений выбирали каждого десятого неудачника и путём расстрела из луков превращали вытащившего несчастливый билет солдата в подушечку для игл.

Отдельный пункт — разграбление вражеского обоза или трупа поверженного врага. Если противник казался побеждённым, то воинам совершенно необязательно было, наплевав на приказы, бросать посты и начинать грабить брошенное имущество. Враг ведь мог и вернуться — и с улюлюканиями перебить недавних победителей. За подобное поведение ромейского солдата могло ждать отсечение головы. Ведь неважно, что за богатство ты себе присмотрел. Важно, что ты при этом ослабил строй.

«Грабить нужно централизованно!» — словно возглашали византийские военные теоретики.

У офицерского состава ромейской армии имелись свои наказания за косяки. Нанёс ущерб солдату? Изволь оплатить штраф в двукратном размере. Отправил солдата по доброте душевной в отпуск в военное время? Выкладывай на стол 30 золотых монет. Тебе поручили охрану города или лагеря, а ты сбежал? Ну что ж, молись, чтобы тебя не нашли, ибо в противном случае голова окажется отделённой от тела. Не можешь человеческим языком поставить задачу солдату, а тот накосячил? Наказание неминуемо!

В том, что закон периодически распространяется не только на солдат, но и на офицеров, смог на своей шкуре убедиться командир одного передового византийского отряда после не особо успешной стычки с кочевниками, удостоившись от своего начальника Петра (кстати, брата Маврикия) хорошей порки. Выпороли командира не за то, что потерпел поражение, а за то, что поставил под угрозу заключённый ранее мир с кочевниками. Из-за выходки подчинённого Петру впоследствии пришлось унижаться сначала перед каганом авар, уверяя того в случайности стычки, а затем и перед василевсом, который в итоге снял Петра с поста.

Из этих эпизодов становится отчасти понятно, отчего Маврикий засел за написание своего произведения. Увы, впоследствии его всё-таки казнили в ходе бунта дунайской армии, начавшегося с очередного отказа солдат выполнять приказы свыше. Но его постановления были оценены потомками и даже спустя годы и века лихо кочевали от одного военного трактата к другому, периодически подгоняясь под нужды изменившихся обстоятельств.

Наследие Маврикия

В какой-то момент между VI–VIII веками создаётся так называемый Воинский закон, фокусирующийся как раз на солдатах, совершивших тот или иной проступок. Отчасти новый закон копирует текст Маврикия, но также добавляет немало новых пунктов. Теперь по шее можно получить, к примеру, за пьянство (порка и перевод в другое подразделение), или же за оставление своего поста караульного тюрьмы (в этом случае солдату предстояло попрощаться с головой). Чрезмерные самодеятельность и даже героизм также могли обернуться обезглавливанием в том случае, если воин ради личного подвига пренебрёг приказаниями военачальника.

Неповиновение императору — смерть и конфискация имущества.

Несмотря на то, что дисциплинарные меры Воинского закона предназначались в основном для простых солдат, офицеры и военачальники по-прежнему могли получить свою порцию плетей. Так, например, пострадал некий Лев. Ему поручили раздать солдатам их жалование, но он не только ничего не раздал, но и умудрился прозевать очередной набег арабов, которые захватили обещанные деньги, заставив Льва спасаться бегством. Награда за подобные просчёты оказалась соответствующая: порка и ссылка.

Между тем дисциплинарные меры зачастую смягчались, если надвигалось сражение с врагом. Тогда практически всех, уже понёсших наказание или же находящихся под следствием, на время оставляли в покое — кроме самых ненадёжных и отмороженных товарищей, которых отправляли подальше от грядущего места схватки. Конечно же, речь шла сугубо о несмертельных наказаниях, поскольку едва ли казнённым можно было вернуть их головы.

Неблагонадёжным элементам, изгнанным из армии, светила не самая приятная жизнь, которая впоследствии опрокидывала их в объятия потенциальных мятежников. Патриарх Константинопольский Никифор (758-828) о таких разжалованных вояках, присоединившихся к иконоборцам, писал: «А более всего их (иконоборцев. — Прим. ред.) ряды украшает немалое количество служивших некогда в воинских отрядах, из которых они были прогнаны с военной службы за какие-либо преступления и позорные поступки».

Тут можно было бы спросить: «А что мешало тем изгнанным солдатам начать новую жизнь, коль скоро хотя бы головы не лишили?». А вот нет-с. Вдогонку к позору изгнания из армии закон выдавал ещё один пинок: «Стратиоты пусть не занимаются ни земледелием, ни торговлей, ни государственной деятельностью, если они изгнаны с военной службы». Вернуться в армию таким париям тоже было крайне затруднительно. Воинский закон предписывал таких персонажей либо обезглавливать, либо отправлять на принудительный отдых на какой-нибудь отдалённый остров.

Ещё один способ избежать львиной доли установленных наказаний — ранение, полученное в бою и вольно (или же невольно) поспособствовавшее проступку. Например, если бравые ромейские вояки потеряют знамя безо всякой уважительной причины, то карой им будет сильнейшее понижение по армейской службе. Но был, как говорится, один нюанс. Если в процессе потери знамени эти же вояки были ранены, то они освобождались от наказания.

В IX веке часть трактата Маврикия о наказаниях была включена императором Львом VI в его «Тактику». Правда, при этом он проигнорировал постановления Воинского закона.

Законы порой соблюдались весьма своеобразно. Как-то раз император Никифор II Фока (912-969) стал свидетелем довольно неприятной картины: один солдат, слегка уставший от тягот похода, выкинул на обочину свой щит. Хуже того: командир этого воина отказался наказывать своего подчинённого, а отпустил его восвояси. Император на такое двойное самоуправство, что называется, «зело осерчал» и приказал выпороть командира и отрезать тому нос.

В принципе, солдат и его сердобольный командир могли считать себя в известной степени счастливчиками, ведь по тому же Воинскому закону за подобный проступок оба вполне могли быть укорочены на голову. Один за утрату обмундирования, второй — за неповиновение приказу императора.

Тот же Никифор Фока изо всех сил старался вразумить стратига Никифора Пастилу и его воинов, чтобы отвадить их от пьянства и заставить сосредоточиться на сражениях с критскими арабами. На сей раз ни законы, ни личные приказы императора не возымели никакого эффекта. Пастила и его солдаты вновь надрались до поросячьего визга и вскорости были перерезаны арабами практически до последнего человека.

После себя Никифор оставил очередной военный трактат, условно именуемый нынче «Стратегикой». Помимо всего прочего, император писал о недопустимости нарушения утренней и вечерней молитв. Нарушил святость молитвы — становишься пугалом, которое проводят через строй, подвергают порке, бреют и понижают по службе.

Итог

Справедливости ради, византийскому военачальнику, при всей строгости предписанных наказаний для провинившихся, на страницах едва ли не каждого военного трактата постоянно вменялось быть по возможности поаккуратнее к своим солдатам, наказывать не скопом, а лишь истинных виновников. Бессмысленные массовые казни или чрезмерное общение солдат с бичом могли озлобить воинов и зародить у них мысль, что голова полководца лучше смотрится отдельно от тела.

В «Советах и рассказах» за авторством Кекавмена было написано: «В отношении провинившихся прибегай к угрозам почаще, а к наказаниям пореже». Впрочем, совсем уж вживаться в роль доброго полицейского тоже не следовало, «…так как корни зла должны быть выкорчеваны с самого начала, а не оставаться в пренебрежении до того, как полностью они прорастут», как довольно напыщенно советует читателю анонимный автор трактата X века Sylloge Tacticorum.

В общем, метод кнута и пряника, без явного крена в ту или иную сторону.