Первая мировая, немцы и голод: помог ли Германии украинский хлеб?

Перед грозой

Перед тем как вся Европа рухнула в пучину огромного военного конфликта, ситуация с продовольствием у Второго рейха и Австро-Венгрии радикально различалась.

Германия уже много десятилетий была нетто-импортёром продовольствия. Из-за границы завозилась пятая часть калорий, четверть протеинов и почти 40% всех жиров, потребляемых в стране. Из 25 миллионов тонн зерна, половину из которого потребляли люди, а вторую половину животные, в Германию в предвоенные годы завозилось до семи миллионов тонн.

Австро-Венгрия снабжала себя сама практически на 100%, но продуктовый баланс внутри двуединой монархии был чрезвычайно сложным. Бо́льшая часть продовольствия производилась в венгерской части империи, а также в расположенных вдоль русской границы коронных землях Галиции и Лодомерии. Галиция была важнейшим поставщиком продуктов в австрийской половине, она давала треть скота, треть пшеницы и почти половину картофеля.

И немцы, и австрийцы одинаково зависели от поставок нитратных удобрений из-за рубежа: Германия на 2/3, а Австро-Венгрия на 3/4. Но эффект на сельское хозяйство эти удобрения имели разный в этих странах. В Австро-Венгрии, где бо́льшая часть поместий и фермерских хозяйств всё ещё работала по старинке, полагаясь в основном на навозные удобрения, нитраты были распространены значительно меньше, чем у соседей, где они стали привычными в большинстве хозяйств.

Задолго до войны специалисты в обеих странах выражали сомнения в том, что во время боевых действий удастся поддерживать снабжение населения продовольствием на довоенном уровне, но их предупреждения правительства сочли излишне алармистскими. Тем более что военные клятвенно заверяли: будущий конфликт будет скоротечным, так что всё закончится задолго до того, как проблема станет действительно серьёзной.

Первые раскаты

Для Австро-Венгрии война началась с катастрофы. Галиция стала ареной ожесточённых боёв, и большая её часть была оккупирована, что мгновенно подорвало продуктовый баланс империи. Свой удар получила и Германия. Уже на третьей неделе войны Британия в рамках морской блокады объявила продукты, направляющиеся в Германию, военной контрабандой.

Но в первые месяцы конфликта не меньшим ударом по снабжению населения стали транспортные проблемы. С началом мобилизаций бо́льшая часть железнодорожных составов стала обслуживать нужды военных, серьёзно снизив остальные перевозки. Это немедленно сказалось прежде всего на больших городах и индустриальных центрах, которые в большинстве своём питались с колёс и не имели больших запасов.

Для рядовых граждан все эти проблемы вылились в повсеместное повышение цен на продукты. Даже в сельскохозяйственном Торне (сегодняшняя польская Торунь) между августом и декабрём 1914 года стоимость муки выросла на 25%, бекона на 20%, а картофеля на 15%. В Берлине ко всем этим цифрам смело прибавляли 10-15%.

В ноябре 1914-го почти одновременно власти Берлина и Вены стали тревожно отмечать: запасы продовольствия в городах упали до опасно малых величин и любые хоть сколько-то продолжительные перебои со снабжением грозят крупными неприятностями.

Первые ответные меры правительств свелись к неловким и не всегда умелым попыткам контролировать цены.

С началом мобилизации Германия была разделена на 24 военных округа, которые фактически стали параллельной системой власти. Первоначально в каждом из округов назначались максимальные цены на продукты, что привело к спекулятивным продажам в регионы, где цены были ещё более высокими, а также к дефициту в других регионах.

В октябре 1914 года власти впервые установили общие цены по всей стране. Сначала на зерновые и муку, а затем, в конце того же года, на картофель, сахар и корма для скота. В первой половине 1915-го к этому списку добавились масло, молоко, рыба, мясо, фрукты и овощи.

Начались и первые опыты по нормированию и введению карточной системы. Первые карточки на муку и хлеб появились в январе 1915-го в Берлине (по 250 граммов хлеба в день на человека) и в апреле 1915-го в Вене.

Одновременно совершались и масштабные ошибки, которые крайне болезненно сказались в будущем. Весной 1915 года, после первой дефицитной зимы, немецкие эксперты в области питания, экономики и сельского хозяйства убедили правительство в необходимости срочного снижения поголовья скота. Дело в том, что потребление зерновых людьми и животными в Германии было равно. Забой скота, по идее, должен был привести к высвобождению ресурсов в пользу человека. К тому же было хорошо известно, что недовольные низкими закупочными ценами на зерно крестьяне стали усиленно откармливать им скотину, цены на которую были значительно выше и всё ещё не полностью регулировались. В итоге случился Schweindermort с забоем девяти миллионов свиней — трети от общего поголовья. Естественным образом уже осенью того же года начал отмечаться серьёзный дефицит свинины.

Более того, фермеры не перестали кормить скот зерном — просто теперь немалая часть живности отправлялась прямиком на бурно растущий чёрный рынок!

Но только время могло показать, насколько всё это поможет в долгосрочной перспективе.

Спираль урожаев

С осени 1914 года и Германия, и Австро-Венгрия оказались в ситуации, когда каждый следующий урожай оказывался меньше предыдущего.

Причин тому было множество. Мобилизация забрала из села миллионы мужчин и, что не менее важно, огромное количество тягловых лошадей (треть в Германии и пятую часть в Австро-Венгрии). Процесс этот продолжался всю войну. К 1916 году четверть немецких тружеников села была младше 16-ти лет, а шестая часть — старше 60-ти. Отсутствие мужчин и лошадей привело не только к резкому понижению интенсивности труда, но даже к сокращению посевных площадей.

Катастрофической стала ситуация с удобрениями. Использование нитратов, в основном закупаемых за рубежом, упало в десять раз. Не сильно лучше обстояло и с натуральными удобрениями — навозом. Поголовье домашнего скота серьёзно падало всю войну: в Германии между 1914-м и 1918-м количество коров упало с 11,320,000 до 9,500,000. Куда более ощутимым было падение в поголовье свиней — c 25,5 миллионов до 10 миллионов.

Меньше животных, которых к тому же всё хуже кормят, — значит меньше навоза. Меньше навоза — меньше урожаи.

В Германии по сравнению с уровнем 1913 года урожаи 1914-го и 1915-го упали на 11% и 15%. Обвал произошёл в 1916-м, когда из-за ранней, холодной и дождливой зимы погибла немалая часть сельского хозяйства (что привело к знаменитой «брюквенной зиме»), — минус 35%. Следующие 1917-й и 1918-й годы не принесли облегчения — минус 40% от уровня 1913 года.Ещё более драматичная ситуация развернулась в Австро-Венгрии. Австрийская половина и в мирные годы снабжала себя собственной мукой на 2/3, мясом на 1/3 и картофелем наполовину, что делало поставки из Галиции и венгерской половины жизненно важным делом. Но Галиция оказалась разрушена войной и даже после её освобождения имперскими войсками с трудом могла прокормить сама себя. Венгрия, пользуясь аргументом, что всё больше и больше берёт на себя снабжение действующей армии, начала сокращать импорт в Австрию уже с января 1915-го. При том что и в Австрии, и в Венгрии сельское хозяйство приходило во всё больший упадок. Несколько таблиц с яркими и говорящими сами за себя цифрами:

Из этой печальной ситуации обе страны пытались выйти двумя способами. Закупкой продовольствия и грабежом.

Золотом плочено

Введённая Англией морская блокада и тот факт, что Германия объявила войну почти всем своим соседям, в несколько раз сократили немецкий импорт продовольствия, но не прервали его совсем. У Второго рейха оставались нейтральные Голландия и три скандинавские страны, которые к тому же были крайне не прочь заработать на сложившийся ситуации.

До февраля 1916 года, чтобы не портить отношения с нейтралами, Англия не слишком давила на экспорт и реэкспорт ими продуктов в Германию. Несмотря на то, что на все поставки требовались гарантии правительств о том, что закупленное за рубежом продовольствие не будет перепродано в Германию, именно так и получалось.

К примеру, Дания всего за год нарастила свой экспорт в Германию со 178 миллионов до 478 миллионов крон, у Швеции рост был примерно таким же. Но затем англичане начали закручивать гайки и угрожать кнутом.

Правительства нейтральных стран вынудили под угрозой блокады подписаться под крайне жёсткими квотами на поставки, оставляющими мало шансов на перепродажу в Германию. Более того, излишки своего производимого продовольствия они обязывались продавать странам Антанты по значительно более низким ценам, чем предлагали отчаявшиеся немцы. Фирмы, уличённые в поставках Берлину, подвергали жестоким санкциям. В результате к концу 1916 года импорт продуктов в Германию значительно сократился.

В первый год войны немцам мешало и то, что закупками, часто мешая друг другу, занимались и частные компании, и государственные структуры, позволяя нейтралам наживаться ещё больше. Лишь в сентябре 1915-го была создана «Центральная закупочная корпорация», к которой отошло большинство (но не все) закупок.

Для наглядности приведём цифры закупок за три последних военных года в тысячах тонн.

Ещё одним препятствием для импорта в последние два года войны стало то, что у тевтонцев банально заканчивались живые деньги, а нейтралы требовали оплаты в твёрдой валюте.

Когда в 1917-м году генерал Людендорф потребовал прекратить экспорт металлов и химии в нейтральные страны ради увеличения военного производства, страна оказалась без последнего источника денег.

В Австро-Венгрии тем временем была своя боль. Ещё перед войной с целью защитить своего производителя в стране (в основном с подачи Венгрии) были установлены заградительные пошлины на импорт продовольствия. И война не стала в первый год поводом для их отмены. Поэтому Габсбургская империя ничего не закупала у той же (или через ту же) Италии вплоть до её вступления в войну в мае 1915‑го.

С разгромом Сербии осенью 1915 года открылся путь по Дунаю в нейтральную Румынию, что позволило развернуть обильную торговлю. До своего вступления в Первую мировую в августе 1916-го румыны (к огромному неудовольствию Антанты) успели продать Германии и Австро-Венгрии одного зерна 2,5 миллиона тонн.

Однако импорт мог лишь залатать кое-какие дыры в поставке продуктов, а не решить проблему с продовольствием. Оставалось грабить.

Чужой хлеб, чужие люди

К концу 1916 года под властью Центральных держав оказались дополнительные 525 тысяч квадратных километров и более 21 миллиона человек. Отношение Второго рейха к завоёванным и их эксплуатации прямо зависело от планов на эти земли в будущем, «после победы».

Поэтому Бельгию, которую собирались присоединять, относительно (но только относительно) щадили. Зато в Польше и Румынии (будущие полуколонии) и особенно в Обер Ост (Северная Польша и Прибалтика) можно было не церемониться. Население этих территорий предполагалось депортировать, оставшихся — германизировать, а потом завезти туда немецких колонистов.

Как выразился начальник экономического отдела немецкой оккупационной администрации в Румынии: _«самая важная задача — выдрать из земли всё, что возможно».

О количестве «выдранного» можно судить по следующей таблице.

Захваченная в конце 1916 года Румыния вообще стала местом, откуда черпали все, что могли.
Импорт из Румынии в Центральные державы в 1916-1918-м годах в тоннах:

Не стоит забывать, что оккупированные земли также «облегчали» бремя снабжения войск. Одна только немецкая армия в Румынии между 1916-м и 1918-м годами съела 270 000 тонн зерна. Также продовольствие поставлялось напрямую с оккупированных территорий в армию. Австрийцы, чтобы сократить логистику, вообще перевели в 1916-м бо́льшую часть учебных подразделений в занятые ими районы Польши. Немцы отбирали до 3/4 урожаев у французских крестьян и до 90% у обитателей Обер Ост для снабжения войск на передовой.

Завоёванные территории, как видно из таблиц, всё же не смогли компенсировать провалов импорта и собственного сельского хозяйства. Причин тому было множество, включая вызванный войной и разорением упадок производства и исключительно хищническую политику оккупационных властей, которые раз за разом выметали всё, не думая о том, что будут делать завтра.

Не забывали немцы и о подневольном труде, замещая призванных в армию людей из деревень кем могли. Первый шаг был сделан сразу в августе 1914-го, когда 350 000 польских рабочих, граждан Российской империи, трудившихся в немецком сельском хозяйстве, официально «закрепили» за местами работы с запретом их покидать. Но это было ещё только начало.

К концу 1915 года в германском плену находилось полтора миллиона человек, из которых около миллиона — подданные Российской империи. Было решено, что столько народу не должно простаивать зря и бесплатно получать кусок хлеба, и со второй половины 1915-го немцы начали пристраивать узников на различную работу. В первую очередь — в сельском хозяйстве. Поначалу пленников позволялось отдавать только партиями от 50 человек для работы в больших поместьях, но скоро немцы разрешили брать и по одному-два для нужд небольших хозяйств. К концу следующего года в полях трудились уже 2/3 военнопленных, в большинстве своём — русские и французы.

Число подобных работников в итоге выросло до полутора миллионов!

Для пленников попасть на небольшую ферму считалось большой удачей. Это гарантировало куда лучший паёк, чем в лагере (или чем в шахте, или при строительстве заводов и укреплений на передовой, где тоже использовали пленных) и более человеческое отношение. Проверяющие писали возмущённые рапорты о том, что «пленные едят за одним столом со своими немецкими хозяевами даже не как батраки, а как члены семей, что полностью аморально и недопустимо».

На аналогичные меры пошла и Австро-Венгрия, пристроившая работать на фермы и поместья около миллиона пленных. К концу 1916 года сельское хозяйство в обеих странах без этого труда уже просто не могло обойтись.

(Дез)организация

Первый год с небольшим попытки влиять на сельское хозяйство и потребление в Германии и Австро-Венгрии не принесли существенных результатов. Продукты исчезали — и исчезали быстро, а управление ценами не привело ни к чему хорошему.

Весной 1916 года в Германии окончательно стало понятно: ситуация с продовольственным обеспечением вошла в фазу острого кризиса и требует срочного кардинального решения. Двадцать второго мая было создано отдельное ведомство (Kriegsernaherungsamt), которое должно было стать «продуктовым диктатором» и распоряжаться всеми продуктами в стране, однако этого не случилось. Военные наотрез отказались согласовывать закупки и поставки с гражданскими и до конца войны действовали автономно.

Более того, власть Kriegsernaherungsamt распространялась только на Пруссию, а остальные части Второго рейха должны были всего лишь согласовывать (или нет) с ведомством свою политику. Правом масштабного перераспределения продовольственных товаров по всей стране новый орган не обладал — как и правом определять подлинность тех или иных отчётов с мест (приписки и уменьшения реальных цифр были обычным делом на всех уровнях). Тем не менее удалось наладить координацию и ввести столь необходимое регулирование поставок. В течение 1916 года карточная система была поэтапно введена по всей Германии и по всем основным видам продуктов. Осенью того же года установили планы для фермеров по сдаче выращенного, а в следующие годы к этому прибавились обыски с целью контроля неучтённых продуктов.

Если в Германии ситуация с управлением была далека от идеальной, то в Австро-Венгрии она была трагикомичной. В мае 1916-го в стране появилось первое продуктовое ведомство, ему в помощь — второе в декабре. Венгры создали своё собственное министерство в октябре 1916-го. Лишь в феврале 1917-го сформировалось общеимперское ведомство, но оно могло лишь пытаться согласовывать позиции властей половин страны.

На деле до самого конца войны в австрийской и венгерской частях действовали свои нормы потребления продуктов и свои системы распределения.

Даже карточный режим вводился крайне неравномерно. В Австрии карточки на хлеб появились в апреле 1915-го, а в Венгрии только в январе следующего года. Талоны на сахар, молоко, кофе и фрукты появились в течение 1916 года, а на картофель лишь в октябре 1917-го. Мясо стало нормироваться только в 1918-м году.

Венгры целенаправленно использовали поставки продовольствия в другие части страны в качестве инструмента шантажа и политического давления, при этом поддерживали уровень потребления на своих национальных землях более высоким по сравнению даже с другими землями венгерской половины.

Что роднило и немцев, и австрийцев, так это крайне эгоистическое поведение собственных военных на оккупированных территориях. Армия заботилась прежде всего о самой себе, часто мешая и даже саботируя поставки продовольствия в тыл. Не секретом было и то, что немалое количество продуктов на чёрный рынок поступало как раз из армейских запасов и с помощью военных с захваченных территорий. Австро-венгерские генералы вели шикарный образ жизни в 1917-1918 годах за счёт спекуляций продовольствием на внутреннем рынке.

Просчёты в управлении и организации только усиливали проблемы падающего в бездну сельского хозяйства, ещё более обостряя кризис.

Конец единства

В 1914 году на фоне патриотического взрыва Германия искренне гордилась достижением Burgfieden — национальным единением без классовых или религиозных различий. Но продлилось это недолго, борьба за выживание — дело индивидуальное.

К концу 1915-го многолюдные очереди у магазинов стали нормой. В марте 1916-го в Гамбурге возле магазина, в который завезли масло, собралась толпа в 800 человек. В Вене, по подсчётам полиции, в очередях одновременно стояло 12% населения города. Цены на продукты к середине 1916 года выросли в среднем вдвое в Германии и в 2,5 раза в Австро-Венгрии. Это особенно сильно ударило по городскому среднему классу и другим «белым воротничкам», чьи зарплаты (даже госслужащих) практически не росли.

На население обрушился поток эрзацев — заменителей продуктов. Самым знаменитым стал, вероятно, K-Brot — хлеб с добавлением картофельной муки. К концу войны только в Германии продавалось почти 11 000 эрзацев, включая 23 заменителя яиц и 837 — сосисок. Но какой смысл в эрзац-сосиске, если она на 70% состоит из воды?

В попытках разнообразить свой рацион горожане шли на многое.

В леса за грибами и ягодами потянулись толпы.

На любом куске земли в городах начали разбивать «военные огороды», в Праге самыми большими и ухоженными были посадки Пражского университета.

Бурно расцвело «мешочничество» — когда горожане уезжали из городов в деревню, пытаясь купить или выменять продукты. Процесс этот прекрасно описан в романе Ремарка «Возвращение», и остановить его не удавалось ни полицейскими мерами, ни даже отменой пригородных поездов. В городе Штутгарте заметили: поставки молока по выходным и понедельникам оказывались в шесть раз меньше, чем в остальные дни — из-за «мешочников», устремлявшихся в деревни.

Активно развивался чёрный рынок, особенно начиная со второй половины 1916-го. По оценкам исследователей, между 1916 и 1918 годами одна пятая немецкого продовольствия проходила через теневиков. Включая 1/8 картофеля, 1/7 хлеба, от четверти до трети масла и до половины мяса и яиц. Цены на чёрном рынке в Германии были в среднем вдвое выше, чем официальные, а в Австро-Венгрии разница доходила до четырёх раз.

Многие продукты стали настолько недоступными по обычным каналам, что к теневикам стали обращаться даже государственные структуры.

Габсбургское военное министерство и многие немецкие муниципалитеты покупали продукты у спекулянтов, дабы обеспечить питание своим работникам. Большие фирмы вроде «Тиссен» и «Крупп» поступали точно так же, чтобы достать дефицитные продукты для рабочих столовых.

Введение карточной системы породило и новое расслоение: кому-то по карточкам полагалось значительно больше продуктов, чем другим. В абсолютном фаворе были работники оборонных производств, на нижнем этаже пирамиды — городской средний класс. В Германии вышел казус с полицейскими, которых далеко не сразу отнесли к высшей категории.

Если в рейхе нехватка продуктов обостряла в основном классовые противоречия, то в Австро-Венгрии к ним добавились национальные. Австрийцы были уверены, что недоедают потому, что чехи и венгры набивают себе брюхо. Чехи и венгры верили, что недоедают, потому что все продукты уходят немцам.

К концу 1917 года ситуация обострилась настолько, что оба правительства столкнулись с многочисленными забастовками под лозунгами «даёшь хлеба» — и готовились к худшему.

Хлебный мир

Заключенный третьего марта 1918 года Брестский мир был мигом триумфа для Германии и Австро-Венгрии, но за этим триумфом скрывалось отчаяние. Им срочно нужен был новый источник продовольствия, прямо сейчас и любой ценой. И немцы искренне верили, что нашли его на полученной ими Украине.

О степени отчаяния говорит, например, австро-венгерский договор с Центральной Радой от девятого февраля 1918-го, по которому габсбуржцы много чего обещали, включая даже кусок Галиции, в обмен на миллион тонн хлеба. Договор этот не стоил и бумаги, на которой был написан: пришедшие в Киев немцы Раду свернули и назначили главным гетмана Скоропадского, выбранного аж хлеборобами.

По немецкому мнению, именно Скоропадский должен был обеспечить их самые смелые продовольственные фантазии. Но тут возникло две проблемы.

Во-первых, власть гетмана оказалось фиктивной на большей части страны, всё более погружавшейся в гражданскую войну. А во-вторых, хлеба просто не было.

Сельское хозяйство Российской империи переживало очень похожий упадок по очень похожим причинам, ещё более усугублённым нарастающими с весны 1917-го беспорядками. Немцы оказались на территории с одним из самых больших сельских перенаселений (бо́льшая часть товарного хлеба на внешние рынки поставлялась с Поволжья и Западной Сибири) в эпоху производственного упадка, политического хаоса и развала инфраструктуры. Не помогали ни реквизиции — более грубые у австрийцев, менее грубые у немцев, — ни попытки купить зерно или надавить на Скоропадского.

От отчаяния тевтонцы убедили себя в существовании хлебного эльдорадо — и не нашли его.

Бо́льшую часть найденных продуктов поглощали сотни тысяч оставленных для оккупационной службы солдат. До тыла доезжали крохи. Всего с марта по ноябрь 1918 года было отправлено 113400 тонн зерна. Всё! Причём ничего из этого до самой Германии не добралось. Половину забрала себе Австро-Венгрия, а вторая была поделена между Болгарией и Османской империей. Ситуация в Болгарии мало чем отличалась от того, что было у австрийцев, а османы пережили на части своих территорий полноценный голод в 1916-1917 годах.

«Украинского хлеба, на котором Германия воевала весь восемнадцатый год» не существовало в природе. И уже ничего не могло спасти Центральные державы.

Финал

К осени последнего военного года всё окончательно рухнуло. В Германии по обычным карточкам полагалось 1200 калорий, в Австрии — всего 900. Однако часто их было ещё и невозможно отоварить. Собранные осенью урожаи удручали, поток продовольствия с захваченных территорий упал в несколько раз.

В октябре Вену удалось снабдить хлебом, лишь конфисковав идущие по Дунаю в Германию баржи с румынским зерном. В Берлине и Руре с лета сигнализировали, что перманентно находятся «в одном железнодорожном составе от катастрофы».

Германия застыла на самом краю пропасти уже не массового недоедания, а настоящего голода, 2/3 Австро-Венгерской империи шагнули в бездну. Всё это закономерно обернулось беспорядками и революциями.

За рассуждениями о грандиозных сражениях на фронтах, за гранд-стратегией и обсуждением геополитики часто скрываются куда более прозаичные вещи. Свою главную битву — битву за урожай — Германия с треском провалила, и это стало одной из главных причин общего поражения в войне.