Побоище на Каталаунских полях

 Исторических параллелей в изобретённом Дж. Р. Р. Толкином Средиземье немало. Некоторые воображают читатели (с чем только не сравнивали Мордор — и с Третьим рейхом, и с Советским Союзом), другие поместил туда сам автор. Кульминацией борьбы добра и зла в эпопее «Властелин колец» является битва за Минас Тирит — столицу Гондора, некогда могучего королевства, но утратившего былую силу. Это сражение, которое Толкин назвал ещё «битвой на Пеленнорских полях», вдохновлено реальным историческим событием — битвой на Каталаунских полях. В 451 году в бой вступили огромные армии: с одной стороны — гунны под началом Аттилы, с другой — римские войска и союзные им вестготы.

Аттила и его восточное воинство у Толкина превратились в орды Мордора — орков. Римские войска стали прообразом Гондора, а вестготы — воинов Рохана, рохирримов, искусных всадников. Вожди людей Арагорн и Теоден похожи на реальных полководцев древности — Флавия Аэция и Теодориха, которые выступили против Аттилы. Флавий Аэций, «последний из римлян», схож с Арагорном — «последним из нуменорцев», спасителем людей и прекрасным воином, который вдали от родины сумел сохранить свой облик вождя Гондора. (Так же и Аэций, хотя много лет жил с варварами, остался римлянином.) Теодорих же, несомненно, напоминает Теодена — он приходит на помощь Аэцию как союзник и погибает в битве, раздавленный конём. Слава победителей в «битве народов», как и в мире Толкина, казалась их современникам неувядаемой.

Впрочем, на этом основные сходства событий реальных и литературных заканчиваются. Что произошло в Средиземье, пересказывать не нужно, сюжет более чем знаменитый. А вот что случилось в 451 г., теперь уже гораздо менее известная история.

 Захватили Паннонию (Венгрию) и обосновались там гунны ещё во второй половине 4-го века. Воинственный вождь Аттила объединил племена и превратил их в угрозу Риму. К середине 5-го века Аттила обладал большим могучим войском и требовал у Валентиниана III его сестру в жёны, а с нею — половину Западной Римской империи. Гонец Аттилы дерзил императору: «Аттила, мой господин и твой господин, приказал тебе через меня приготовить для него твой дворец». Разумеется, притязания Аттилы римляне отвергли. Тогда гунны вторглись в Галлию. Чтобы отразить их нападение, туда отправился искусный римский полководец, сенатор и бывший консул Аэций, который фактически играл ключевую роль в управлении государством при Валентиниане. Он смог убедить короля вестготов Теодориха, давнего противника Рима, вместе дать бой Аттиле.

Здесь надо заметить, что войско, с которым выступил Аэций из Италии, состояло из множества племён. Помимо собственно римлян, так были некие литицианы и олибрионы, бургунды и франки, отличные наездники сарматы (они же аланы), саксы. Эти силы вместе с армией Теодориха насчитывали, по некоторым оценкам, до 200 тыс. человек, воинство же Аттилы современники даже удостаивали оценки в 500 тыс. В действительности, здесь мы имеем дело с преувеличениями, типичными для античных источников, однако ясно, что силы сторон насчитывали десятки тысяч воинов (по осторожным оценкам историков, по 40−45 тыс.) и поражали людей того времени своей многочисленностью.

 Аэций и Теодорих встретили гуннов возле города Ценаб (Орлеан), который те осадили. Они отогнали Аттилу в тот момент, когда стены уже «дрожали под ударами таранов». Гунны ушли туда, где их конница могла свободно маневрировать — на Каталаунские поля, известные также как Мавриакские (рядом располагался ещё один город — Маурика). Сегодня эта местность во Франции называется Шампань, а сами поля находятся под Труа. Там Аттила, Аэций и Теодорих выстроились друг против друга через несколько дней после столкновения у Ценаба, примерно 20 июня 451 года.

Готский историк Иордан (6-й в.) пишет: «Этот кусок земли стал местом битвы бесчисленных племён. Здесь схватились сильнейшие полки с обеих сторон». Сражение началось около девяти вечера. Аттила специально выбрал довольно позднее время, чтобы в случае неудачи (а в победе он сомневался из-за дурных пророчеств) отступить под покровом ночи. Он сам возглавил центр своего войска — гуннов, по флангам же разместил союзных ему остготов и гепидов. Напротив стояли на одном фланге Аэций с римлянами, на другом — Теодорих с вестготами, а в центре — Сангибан во главе аланов, а также франки и другие союзники Аэция.

Иордан считал, что «о подобном бое никогда до сих пор не рассказывала никакая древность» — таким кровавым он был. Гунны прорвали центр армии Аэция и затем стали наступать на вестготов, но римляне нанесли им фланговый контрудар и опрокинули врага. После долгого и упорного сражения воины Аэция заняли ключевой холм, что возвышался над полями — выгодную позицию, и гунны отошли. Бились противники даже в темноте, которая летом наступает поздно, пока Аттила всё-таки не отдал гуннам приказ отступить в лагерь. Стычки продолжались и на следующий день.

 Тот же Иордан сообщал о 165 тыс. погибших с обеих сторон — цифра невероятная, но демонстрирует размах битвы. По его словам, «на рассвете (римляне) увидели, что поля загромождены трупами и что гунны не осмеливаются показаться; тогда они решили, что победа на их стороне, зная, что Аттила станет избегать войны лишь в том случае, если действительно будет уязвлён тяжёлым поражением». Но Каталаунские поля усеяли и трупы римлян и вестготов. Ходили слухи, что битва была столь жестокой, что три дня после неё на месте своей смерти сражались призраки и звон мечей оглашал окрестности. В ходе сражения погиб и король Теодорих, его придавленное конём тело обнаружили только утром.

После сражения вестготы хотели окружить Аттилу и заморить его голодом в собственном лагере — в отмщение за гибель Теодориха. Но Аэций не желал этого: в прежние времена он дружил с гуннами и всегда мог их нанять, чтобы смирить вестготов. В случае же уничтожения Аттилы вестготы оказались бы слишком сильны. Аэций поступил как истинный римлянин, по завету divide et impera — «разделяй и властвуй». Он убедил сына павшего короля Торисмуда не нападать на Аттилу, а срочно ехать в Тулузу, чтобы защитить своё право на трон королевства вестготов от возможных притязаний братьев. Под похожим предлогом (забота о власти) Аэций посоветовал вернуться домой и франкскому принцу Меровею. Так римский полководец позволил Аттиле уйти из Галлии. Более того, он рассчитывал на переговоры с гунном. Но просчитался.

 Казалось, Рим победил в битве на Каталаунских полях — Аэций занял поле боя и вынудил грозного вождя гуннов уйти в Паннонию. Некоторые даже называли битву сокрушительным поражением Аттилы. Но Аттила ушёл непобеждённым. Об этом сообщает и Иордан: «Он не делал ничего, что соответствовало бы повержению в прах и униженности: наоборот, он бряцал оружием, трубил в трубы, угрожал набегом; он был подобен льву, прижатому охотничьими копьями к пещере и мечущемуся у входа в неё: уже не смея подняться на задние лапы, он всё-таки не перестаёт ужасать окрестности своим рёвом».

Аттила не оставил своих амбиций. Через год он вторгся в Италию и застал Аэция врасплох. Гунны разорили несколько провинций, и так измученных голодом. Рим спасли его же беды — Аттила был рад уйти с Апеннинского полуострова, где свирепствовала чума. Болезнь проникла и в его войско. Довольно быстро Аттила заключил мир, получил выкуп и ушёл. В 453 г. вождь гуннов умер (возможно, из-за отравления ядом) и так и не успел покорить Римскую империю. После смерти Аттилы воинство и держава гуннов развалились.

Судьба Аэция сложилась трагически. Его конец мало напоминает счастливый финал приключений Арагорна. Римский полководец погиб через три года после битвы на Каталаунских полях. Император Валентиниан завидовал доблести и славе Аэция. Он стал бояться силы и популярности верного полководца, легко поверил в слухи о заговоре и зарубил «последнего из римлян» мечом.