Смерть фарцовщика: за что был расстрелян Ян Рокотов

Бывший Первый секретарь ЦК КПСС, уйдя на пенсию, жалел о многих своих решениях. В Кремле Хрущев был взбалмошным, своенравным, взрывным. Отринутый от власти, умерил нрав, успокоился, – да и кому теперь грозить – домашним, поварихе Анне Григорьевне, водителю?

Власть опьяняет, отставка - отрезвляет. Так произошло и с лысым толстяком с маленькими, злыми глазками. Но большому счету он своих ошибок не признавал. И преступлений – тоже.

В июле 1961 года Хрущев погубил валютчика Яна Рокотова. Через три недели ему должно было исполниться 34 года. Вот такой «подарок» ко дню рождения.

Рокотов по кличке «Ян Косой», его ровесник Дмитрий Яковлев («Дим Димыч») и 24-летний Владислав Файбишенко («Червончик») орудовали на черном рынке. Они скупали иностранную валюту, которую граждане СССР не имели права использовать. За это полагалась наказание по 88-я статье Уголовного кодекса. Но она была не очень страшная: «Нарушение правил о валютных операциях, а также спекуляция валютными ценностями или ценными бумагами – наказываются лишением свободы на срок от трех до восьми лет с конфискацией валютных ценностей и ценных бумаг».

Черный рынок располагался на «плешке» - пространстве от Пушкинской площади до гостиниц «Москва» и «Националь». Там можно было встретить иностранцев с карманами, набитыми долларами, фунтами, марками. «Рысаки» скупали у них валюту и другие ценности. Передавали «шефам», оттуда все добро шло к «купцам». Среди последних было упомянутое трио. Они передавали валюту, получая при этом солидный навар.

Рокотов был умнее, оборотистее, практичнее «коллег». Придумывал различные схемы, которые вели к большим деньгам. Он быстро разбогател, но куда девать деньги, не знал. Точнее, знал, но не мог. Боялся засветиться.

Ян был полноватый, невысокий, с застывшей в одном глазу – второй потерял в детстве – настороженностью. И выглядел опытнее, старше своего возраста. Жил с теткой-инвалидом в коммуналке на Божедомке и трогательно о ней заботился. Рестораны посещал редко, разве что по своим делам. Ходил в одном и том же, отнюдь не новом костюме. И любовниц не менял, как перчатки.

Кстати, его подруга раньше была приближенной Берия. После того, как с Рокотовым случилось несчастье, она с мужчинами водиться перестала. Двух расстрелянных кавалеров ей хватило…

Добыча валюты была для Рокотова своеобразным спортом - спортом высоких достижений. Впрочем, кто его знает, может, он мечтал улизнуть со своим богатством за границу? Когда Рооктова схватили, у него изъяли денег и ценностей больше чем на два с половиной миллиона рублей!

Все свои сокровища Ян носил с собой в чемодане. И дома боялся держать, и приятелям не доверял. Перекладывал из одной камеры хранения в другую. Там его и взяли.

На Ярославском вокзале сунул квитанцию кладовщику, рядом толкался суетливый мужик: «Можно лыжи у вас оставить до вечера?» Рокотов еще успел подумать: «Чудак какой-то. Теплынь такая, а он с лыжами бегает…»

Ян взял чемодан за ручку и тут же ощутил на себе железную хватку «чудака». Все понял, пытался освободиться, закричал, что это не его вещи. Но оперативник стиснул еще сильнее. На подмогу ему подбежали еще двое…

…«Работа» у Рокотова была опасной, но он особенно не боялся. То есть, наверное, боялся, но надеялся, что его «отмажут» или дадут по минимуму. Дело в том, что Рокотов работал под прикрытием. Об этом писал в своей книге «Криминальная Москва» писатель Эдуард Хруцкий, знавший валютчика: «Я как журналист часто бывал на Петровке и однажды встретил там Рокотова, мы поговорили на лестничной площадке об общих знакомых и погоде.

Я знал, что с агентами встречаются не в служебных помещениях (Хруцкий считал, что Рокотов был агентом начальника валютного отдела БХСС майора Исупова).

К тому времени мне уже было многое о нем известно. Что он купил аттестат за десять классов и пытался поступить в Юридический институт. Но потом выбрал более легкий путь к вершинам науки – купил за бутылку университетский значок».

Хруцкий был весьма осведомленным человеком. В молодости сотрудничал в газете «Московский комсомолец», писал про криминал. Но самое главное, был женат на дочери председателя КГБ, генерала Ивана Серова, ставшего потом начальником ГРУ – Главного разведывательного управления. И, следовательно, многое узнавал от тестя.

…Конечно, Рокотов лично не знал Хрущева. И Хрущев не знал Рокотова. Но однажды о нем узнал. Приехал из-за границы злой, насупленный. Кто-то там брякнул, что в Москве процветает валютный рынок, а милиция и в ус не дует.

Хрущев затребовал к себе дела валютчиков. Хмуро спросил: «Сколько им дадут?» Ему объяснили: недавно вышел указ Президиума Верховного Совета, который ужесточил наказание за незаконные валютные операции – до 15 лет. Но на арестованных действует прежний закон. Стало быть, им дадут не больше восьми. Или даже меньше.

Хрущев разъярился: «Всего-то? Так мало за подрыв советской экономики! Да их, сволочей, расстрелять надо! Не я, народ потребует!»

Так и вышло. Сначала валютчикам дали 15 лет. Рокотов, Яковлев, Файбишенко были спокойны - сидеть, так сидеть. Но на воле начался ураган - мощная пропагандистская кампания. Появились обличительные статьи в газетах. В ЦК партии полетели письма с заводов, фабрик, из научных лабораторий, организаций, военных частей. Вот одно из них:

«Уважаемый суд!

Мы, простые советские люди, сотрудники Московского завода приборов, убедительно просим вас быть беспощадными к этим отбросам, жалким подонкам и негодяям, гадкие души которых пусты, а они набрались наглости и перестали уважать советский строй. Они хуже предателей, они давно уже трупы, и мы просим вас, чтобы таким же другим неповадно было, приговорить всю эту преступную шайку к высшей мере наказания – расстрелу…»

Подписи: Ю.С. Майорова, В.А. Князева, И.И. Макарова и другие.

Никто не знает, подлинные это имена или вымыленные. Хотя, возможно, такие люди существовали в реальности. Им приказали, и они написали. Другие – тоже.

Дело пересмотрели, был назначен новый суд. Исход его был ясен. Как захотел сумасброд Хрущев, так и будет.

Когда Рокотову сказали, что его ждет расстрел, он обомлел. Но потом пришел в себя. Понял, что попал в западню и выбраться из нее невозможно. Но все же попробовал - написал письмо Хрущеву, не зная, что тот – его палач. Ответа Рокотов, разумеется, не дождался.

Когда шел судебный процесс над группой Рокотова, писатель и бывший заключенный сталинских лагерей Варлам Шаламов записал в дневнике: «Московские валютчики держались с большим достоинством, чем троцкисты в тридцатые годы».

Гулял слух – почти невероятный. Мол, когда уже был вынесен смертный приговор, к Рокотову в камеру Бутырки вошел какой-то важный милицейский чин. Он пришел… извиняться.

Рокотов кивнул сухими губами и попросил напоследок покатать его по Москве. И этот чин выполнил просьбу!

Скорее всего, ничего этого не было. И Хрущев ничуть не пожалел о том, что натворил. И потом на пенсии, конечно, не вспоминал о Рокотове и других валютчиках, которые по его воле тоже пошли на эшафот.

…Рокотов слишком рано родился - в хрущевское, все еще резко пахнущее сталинским беззаконием время. Он был валютчик – следовательно, преступник. Но если бы не варварство Хрущева, он бы выжил. И 16 июля 1961 года стало бы не последним днем его жизни, а обычным, в камере.

После того, как рухнул Советский Союз, для Рокотова все бы изменилось. Он не сидел бы в камере, а улыбался бы на камеру. Встал бы в ряды олигархов, приходил бы в Кремль. Рассуждал бы, как перестраивать российскую экономику и давал бы умные советы по ведению бизнеса. И все бы его внимательно слушали.

Рокотов вполне мог дожить до наших дней. И рассказал обо всем подробно, часто улыбаясь и слегка усмехаясь. Ему было бы уже за девяносто, весь в морщинах, но руки не дрожали, и чувствовал бы себя старик, в общем, сносно…