Высадка в заливе Сувла: когда генералы сошли с ума

Утром восьмого августа 1915 года секретарь Комитета имперской обороны сэр Морис Хэнки в недоумении стоял на турецком пляже.

Он прибыл из Лондона наблюдать за очередной попыткой военных «решительным ударом» переломить ход злосчастной Дарданелльской операции. И то, что он видел вокруг себя, слабо походило на решительность. Вокруг хаотически сновали многочисленные лодки и баржи, вдоль берега разбросаны группы солдат. Кто-то плескался в море, кто-то просто сидел на пляже, ещё одна группа неспешно копала траншею.

Хэнки и сопровождавший его офицер пришли к умозаключению, что, видимо, дела идут как надо — турок давно отбросили за окружавшие бухту холмы и двинулись вглубь побережья. Но практически сразу им крикнули, что дальше идти нельзя — линия фронта совсем рядом и надо соблюдать осторожность. Правда, османов рядом нет, как и приказов куда-либо наступать.

«Что тут вообще происходит и кто всем этим руководит?»

Других Гинденбургов у меня для вас нет

До начала мировой войны британские вооружённые силы были довольно скромного размера. Шесть пехотных дивизий регулярной армии, готовых после молниеносных мобилизационных мероприятий отправиться куда угодно (сейчас бы их назвали «силами постоянной готовности») и ещё 14 территориальных дивизий из добровольцев, проходивших военное обучение по выходным и в течение коротких ежегодных сборов.

С началом войны британская армия стремительно разрасталась, став больше в несколько раз, — и столкнулась с гигантским дефицитом подготовленных кадров. Не хватало всех — от штабных операторов и командиров частей до инструкторов по строевой подготовке.

Когда летом 1915-го встал вопрос о том, кто будет руководить очередной амфибийной операцией на турецком побережье, ответ повис в воздухе.

Высадка должна была стать частью грандиозной попытки вырваться из позиционного тупика, в который выродилась весёлая флотская попытка прорваться через проливы к Константинополю и выбить Османскую империю из войны одним ударом. Главный прорыв всей операции планировался с австралийского плацдарма, но левее него должны были высаживаться британские войска.

К потенциальному командующему сразу предъявлялось важное требование — британцы на этом этапе войны всё ещё строго придерживались принципа, что командовать должен старший по выслуге лет. А среди командиров пяти плывущих на восток дивизий был генерал Магон — счастливый обладатель одного из самых больших стажей в британской армии.

Однако командующий Дарданелльской операцией генерал Гамильтон был с Магоном в сложных личных и профессиональных отношениях и считал, что тому и дивизии много, не говоря уже о корпусе. Гамильтон хотел заполучить опытного старшего генерала с Западного фронта: Бинга или Роулинсона. Но командующий во Франции фельдмаршал Френч сказал, что не отдаст ни одного из них. Военный министр граф Китченер мог вмешаться и надавить на Френча, но ему вся эта турецкая канитель не нравилась с первого дня. И он высказался, что командовать десантом должен генерал старше Магона, но ещё не имеющий собственного командования.

Это сократило список кандидатов до двух человек. Первый выбыл сразу. Генерал-лейтенант сэр Джон Эварт был настолько нездоров, что, вероятно, помер бы просто по дороге к проливам. Таким образом оставался только 61-летний достопочтенный сэр Фредерик Стопфорд — генерал-лейтенант Его Величества. Стопфорд в своей жизни не командовал даже батальоном и большую часть карьеры провёл на тыловых штабных должностях и преподавательской работе.

И вот именно ему поручили командовать высадкой.

Что ещё хуже, командный состав подчинённых Стопфорду частей был ему под стать. Это были спешно сформированные после начала войны дивизии, возглавить которые поручалось тем, кого смогли найти. Так, у командира 11-й дивизии генерала Хаммерсли после многочисленных контузий наблюдались проблемы с психикой, командир одной из бригад другой дивизии незадолго до войны перенёс инсульт. Особенно здорово все эти пожилые джентльмены смотрелись на фоне совсем юных младших офицеров, получивших свои погоны после самой минимальной подготовки.

У флота, впрочем, тоже ощущался острый недостаток Нельсонов (вице-адмирал Горацио Нельсон — командующий британским флотом, участник Наполеоновских войн; известен победами при Абукире и Трафальгаре). К примеру, одним из флотских руководителей операцией был контр-адмирал Кристиансен, подставивший в начале войны три крейсера под торпеды всего одной подводной лодки — знаменитой U-9 Отто Ведигена.

И всей этой компанией британцы поплыли бить турок.

Летаргия

Английское командование достоверно знало, что скованные по всем фронтам османы не имеют больших сил в местах высадки в бухте Сувла. Так что десанту надо быстро смести немногочисленные турецкие опорные пункты, захватить холмы и гряды, окружающие бухту, сомкнув фланг с прорвавшимися австралийцами.

Британские штабные офицеры совершенно правильно оценили, что до появления крупных подкреплений противника в этом районе пройдёт от 36 до 48 часов. Стопфорд должен был успеть с запасом.

Сама высадка в техническом плане стала огромным скачком вперёд по сравнению с апрельскими мучениями со шлюпками и выбросившимся на берег протоштурмовым транспортом. Появились первые специализированные высадочные средства, так называемые X-лихтеры. Это были, конечно, ещё не LCI следующей войны, но их отцы как минимум.

В попытках соблюсти максимальную секретность план высадки мучившемуся от жары Стопфорду и его штабу долго не показывали. А когда показали, те его сильно подправили.

Начальником штаба к пожилому генералу прислали энергичного и деятельного бригадного генерала Рида, уже успевшего проявить себя на Западном фронте. Артиллерист по специальности, Рид считал, что никакое наступление невозможно до тех пор, пока не будут выгружены орудия и достаточный запас снарядов. Апатичный Стопфорд, поглощённый энергичным подчинённым, не возражал, что из приказов исчез один пункт. О том, что к холмам надо прорываться любой ценой.

В ночь высадки, с шестого на седьмое августа, Стопфорд был на своей штабной яхте «Джонквил». Узнав, что высадка началась хорошо, он ушёл спать. И пропустил самое весёлое.

Часть соединений высадилась не там, некоторые лихтеры сели на необнаруженную мель — и вся высадка обернулась полным хаосом.

Командовавший на берегу генерал Хаммерсли уже к обеду стал демонстрировать явные признаки невменяемости, управление было потеряно. К вечеру седьмого августа удалось занять только те высоты у берега, которые планировали захватить ещё ночью.

Узнав, что его штаб так и не высадился утром седьмого, Стопфорд продолжал оставаться на яхте, отправляя оторванные от реальности приказы и призывая проявлять осторожность. Единственным событием для него стал визит бригадного генерала Хилла, чью бригаду вообще забыли проинструктировать перед высадкой. Хилл внезапно обнаружил себя со своими солдатами утром седьмого числа у берега и отправился выяснять, что происходит.

Фактически весь день седьмого августа 27 000 высаженных англичан не могли сломить сопротивление 3 000 турок под командованием энергичного немецкого майора Виллмера, которые упорно замедляли англичан, зная, что помощь уже идёт.

Утром следующего дня Стопфорд (всё ещё на яхте) опять приказал окапываться, а генералы на берегу впали в прострацию.

Руководство на местах

Утром восьмого августа раздражённый отсутствием прогресса командующий Дарданелльской операцией Гамильтон отправил разобраться на место своего доверенного офицера — капитана Эспиналя, с которым увязался и Хэнки.

На берегу они лицезрели самую необычную картину и после долгих поисков нашли всё-таки штаб генерала Хаммерсли. То, что они увидели, глубоко их шокировало.

После недавнего артобстрела Хаммерсли лежал без движения на песке, обхватив голову руками и не реагируя ни на что. Поняв, что здесь они не получат ответов, Эспиналь и Хэнки нашли попутную лодку и к трём часам дня прибыли на «Джонквил».

Генерал Стопфорд находился в приподнятом настроении духа от того, что высадка идёт так хорошо. Когда Эспиналь вскричал, что главная цель — холмы — ещё не занята, Стопфорд отечески ответил, мол, всё идёт своим чередом, солдаты устали, надо выгрузить орудия и боеприпасы, и вот завтра начнём.

Тем временем лопнуло терпение и у самого Гамильтона. Не получив ни одного сообщения от Эспиналя (британская система связи была настолько хороша, что он получил их только на следующий день), он решил лично отправиться на Сувлу и разобраться, что там происходит.

Обычно для нужд срочных перемещений главкома флот держал в готовности дежурный эсминец, но именно сегодня тот чистил внезапно засорившиеся котлы, и Гамильтону пришлось унизительно ждать, пока моряки пришлют замену. А моряки только разводили руками — «сами вон какую войну устроили, теперь ждите».

Пока пылающий эмоциями Гамильтон плыл, Стопфорд всё-таки сошёл на берег. Было уже пять часов вечера восьмого августа.

Не найдя в штабе обезумевшего Хаммерсли, но получив заверения от офицеров, что они обязательно атакуют завтра, командующий высадкой вернулся на свой корабль, где и встретился с Гамильтоном.

Разговор не заладился — в процессе своих перемещений Стопфорд упал с трапа, подвернул ногу и теперь больше интересовался этой проблемой.

Гамильтон пулей понёсся в штаб Хаммерсли, и только там ему стал очевиден весь масштаб катастрофы. Управление войсками потеряно, текущая обстановка в тумане, и даже позиции собственных войск известны не везде.

Гамильтон приказал немедленно наступать на высоты всеми силами, но было поздно. Вечером восьмого августа первые турецкие подкрепления начали стремительно окапываться на новых позициях.

С вещами на выход

В последующие дни англичане продолжали бесплодные попытки сбить турок с высот вокруг бухты, а параллельно зрели кадровые решения.

Первым слетел, естественно, Стопфорд, который после перемещения себя на берег был больше всего озабочен строительством укрытий для штаба и, по словам окружающих, «полностью потерял связь с реальностью».

На его место с Западного фронта всё-таки выдернули Бинга. Но пока тот сдавал дела, пока пересекал Францию поездом, а потом Средиземное море — кораблём, корпусом кто-то должен был командовать. Гамильтон назначил временно исполняющим обязанности генерала Де Лисли — тот вполне успешно командовал дивизией на плацдарме на мысе Геллес, знал особенности противника и театра.

Но ведь мы всё ещё помним про генерала Магона и его выслугу.

У Де Лисли она была, естественно, меньше. Гамильтон отправил вежливое письмо Магону с просьбой войти в положение и подчиниться, но тот написал оскорбительный ответ с приложением в виде рапорта об увольнении, после чего самовольно оставил командование дивизией и покинул её штаб.

Забегая вперёд, скажем, что под трибунал его за это не отдали. Вскоре он пошёл на повышение на Салоникский фронт, а потом отправился сторожить беспокойных ирландцев. Борьба со сторонниками независимости не помешала ему затем стать членом парламента в независимой Ирландии.

Хаммерсли увезли «в состоянии полного коллапса». Ещё один командир дивизии, сказав, что «слишком стар для этого дерьма», ушёл по собственному.

Августовские события стали финальной попыткой англичан как-то переломить ход кампании. Этот провал стал последним звеном в длинной цепи неудач, преследовавших Антанту на Галлиполийском полуострове. В январе 1916 года британцы закончили эвакуацию своих войск, оставив победу в этом эпическом сражении за противником.