Как красные и белые перекрашивались: часто превращение из красного в белого или наоборот длилось всего несколько часов

Вопрос о социальной базе красных и белых армий относится к числу проблемных — в разные периоды Гражданской войны и на разных фронтах организующую роль могли играть представители разных сословий и групп. Масштабный конфликт не оставил никого в стороне. Случалось, что дворяне служили красным (например, «военспецы»), а рабочие — белым (к примеру, рабочие составили лучшие части А. В. Колчака.

Выбор стороны образованными и политически просвещенными гражданами тоже бывал довольно спонтанным. Яркий пример — Аполлон Яковлевич Крузе. Случай уникальный, человек сумел стать генералом дважды: и белым, и сталинским. В 1918 г. подполковника Крузе мобилизовали в Красную армию и направили в Академию Генерального штаба. Когда колчаковские войска подошли к Екатеринбургу, Крузе к ним присоединился и стал деятельным белым офицером, дослужился до генерала (чин получил за отличия) и возглавил штаб Южной группы Сибирской армии. Попав в плен в начале 1920 г., Крузе примирился с красными и вступил в РККА (как и еще более 14 тыс. бывших белых офицеров в конце войны). В РККА Крузе служил столь же усердно и благодаря этому стал генералом, участвовал в Сталинградской битве и освобождении Европы. Удивительным образом он избежал репрессий в 1930-е гг., хотя и служил белым в столь высоком чине.

Похожа и судьба Маршала Советского Союза А. Л. Говорова, не только героя битвы за Москву и организатора освобождения Ленинграда от блокады, но и белогвардейца (Говоров тоже служил при Колчаке). Долгое время утверждалось, что он был мобилизован и белым стал принудительно, но в конце прошлого года (2018-го) благодаря историку А. Ганину выяснилось, что Говоров поступил на службу к Колчаку добровольно в момент, когда Белое дело подавало надежды на успех. Служил прапорщик Говоров на совесть, «с полной самоотдачей», участвовал в самых славных боях и был произведен по приказу Колчака в подпоручики. К красным он перешел не то добровольно, не то тоже попав в плен в декабре 1919 г. в Томске, когда поражение белых в Сибири было уже очевидно. Потом Говоров скрывал эту часть своего прошлого и писал в анкетах, что белым «не сочувствовал», а «сочувствовал» коммунистам, перед которыми виноват своей якобы недобровольной службой у белых.

Категорию офицеров, быстро меняющих стороны (и при этом энергично воевавших везде) описал в мемуарах «Сквозь ад русской революции…» (М., 2006) гардемарин Николай Реден. Реден служил в Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича в 1919 г. корректировщиком бронепоезда «Адмирал Колчак». По его мнению, стороны легко меняли аполитичные карьеристы и люди, которым вне армии не было места в жизни или просто морально сломленные. «Меня поражала пассивность этих офицеров», — писал Реден — «Их апатию нельзя было назвать напускной: просто они утратили всякую надежду на будущее. Они не жили, а существовали, не воевали, а цеплялись за жизнь. Духовно и эмоционально они стали мертвецами». Когда такие деморализованные хаосом Гражданской войны офицеры, мобилизованные в РККА, попадали к белым, «превращение из красного в белого длилось всего несколько часов». И таких было немало: в условиях нехватки кадров командование высоко ценило даже их. С мобилизованными солдатами дело обстояло похожим образом. В июне 1919 г. Реден наблюдал характерный случай. Старший сержант его бронепоезда отправился в лес немного пособирать ягоды, встретил четырех красных солдат и объявил им, что они теперь его пленники. Красные даже не стали сопротивляться, отдали ружья и «пошли словно овцы», а потом попросились служить на бронепоезде, были приняты и служили под началом того самого сержанта: тот считал их своими подопечными. В еще одном случае на сторону белых перешел целый красный полк — мотивом их измены были не политические взгляды, а только вызванное грубым обращением недовольство конкретными полковыми комиссарами, которых перебежчики и сдали в плен.

Хотя большевики говорили о том, что Гражданская война — классовая, на деле оба лагеря представляли собой коалиции очень разных социально-политических сил. Конечно, в белых армиях прежде всего кадровые военные (убежденные антибольшевики) были «становым хребтом», главной опорой. Были и почетные граждане, чиновники, купцы и казаки, студенты… Но и у белых крестьяне и мещане могли численно преобладать в отдельных формированиях, делая их крестьянскими по своему составу. Как крестьяне и мещане там оказывались? Конечно, выбор их зависел от идеологии и политики на местах (что, в конечном счете, лучше удалось красным и помогло им победить). Но многое определялось сиюминутно. Логика адаптации к любому развитию событий (а то и попросту необходимость выжить) заставляла человека быстро «побелеть» или «покраснеть». Тот же Реден писал, что солдаты редко могли четко ответить на вопросы о своих политических пристрастиях, «их аргументация была весьма путаной, выражали они свои мысли неясно». Когда они демонстрировали свою враждебность к большевикам, нельзя было понять, определялась эта враждебность «чувством самосохранения или принципиальными соображениями».

Большинство мужчин призывного возраста стремилось от политики дистанцироваться и вообще не принимать на себя никаких цветов. Идейных борцов за или против большевиков в обеих армиях было немного. Нередко пленные просили захвативших их красных или белых вообще отпустить их. Как-то колчаковский генерал В. М. Молчанов спросил у пленного, что он будет делать, если его отпустят, тот ответил: «Сначала спрячусь, а потом проберусь домой». И Молчанов его отпустил. Подобные случи происходили регулярно. Обе стороны имели лишь незначительную поддержку народа, большинство воевать не желало. И красным и белым пришлось пойти на значительные мобилизационные усилия.

Если белые делали ставку в основном на добровольчество, рассчитывая, что с надежными частями с высоким боевым духом можно быстро добиться успеха, то красные избрали путь всеобщей мобилизации, удавшейся в силу многих факторов. Как писал тот же Реден, народ «заставляли сражаться за чуждые простым солдатам цели» и красные и белые: «Находясь между противоборствующими сторонами, русский крестьянин полагался на судьбу и покорно служил в той армии, которая призвала его первой. Оправдания войны белыми и красными казались одинаково неприемлемыми для него, но выбора у него не было. Как правило, солдаты враждующих армий не питали вражды друг к другу и считали противников такими же жертвами обстоятельств, как и сами. Когда призывника захватывала противная сторона, он искренне возмущался, если с ним обращались как с военнопленным. Если же ему позволили служить в армии противника, он очень быстро приспосабливался к новым условиям и воевал не хуже, чем остальные солдаты».

Но в конечном итоге чаша весов склонилась не в пользу белых: они оказались слишком разрознены, слишком ненадежны друг для друга, и к тому же опирались на не самые демографически богатые и промышленно развитые районы страны. Их усилия оказались недостаточными для преодоления нежелания народа вести братоубийственную войну и для мобилизации его на борьбу в той же мере, в какой это удалось большевикам.

Николаю Редену и еще десяткам тысяч «северозападников» пришлось покинуть Россию после нанесенного им поражения и уйти сначала в Эстонию в конце 1919 г., а затем рассеяться по миру. Сам гардемарин вместе с несколькими флотскими офицерами угнал катер, на нем ушел в Копенгаген, а потом поселился в США.