Каким было Рождество в семьях русских эмигрантов?

«Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях, — лес елок. А какие елки! Этого добра в России сколько хочешь. Не так, как здесь, — тычинки. У нашей елки… как отогреется, расправит лапы, — чаща. На Театральной площади, бывало, — лес. Стоят, в снегу. А снег повалит, — потерял дорогу!»

Шмелев И. «Рождество»

«Эмигранты плачут вокруг елки, напялили мундиры, пахнущие нафталином, смотрят на елку и плачут. Где-нибудь в Париже. Старый генерал вспоминает, как бил по зубам, и вырезает ангела из золотого картона…»

Набоков В. «Рождественский рассказ»

«После этой школьной елки я всегда спешила, не в пример другим детям, домой, потому что к нам должен был прийти Николай. А ходил он к нам не так, как к другим детям. У католиков было принято, чтоб Николай ходил в полном облачении, в митре, с посохом и еще в сопровождении ангела и черта.

Наш же домашний Николай был попроще и к тому же шалун. Он никогда не показывался нам на глаза, но норовил всегда из темного угла запустить в нас пригоршнями орехов и конфет. Делал он это исподтишка и всегда по-новому. Иногда он нас подстерегал на пороге и не давал нам даже раздеться, иногда начинал шалопайничать за ужином, так что конфеты и орехи летели прямо в тарелку, иногда будил ночью в постелях. Орехи попадали больно в лоб, закатывались под кровать, под шкафы, мы ползали на четвереньках, стараясь собрать побольше. Главное — надо было собрать побольше, чем сестра. Это был вопрос чести.

Боже, я и сейчас помню совершенно точно, какие конфеты приносил нам Николай. В этом отношении он был довольно консервативен: фруктовые, в белых бумажках, с ярко нарисованной ягодой: малина, ежевика, клубника, красная смородина, лимон и самый редкий и потому особенно ценный ананас. Еще были молочные карамельки, которые вытягивали из зубов пломбы. По странному совпадению, как раз такие конфеты продавались у нас внизу в русском кооперативе».

Бем-Райзер Т. «Украденное счастье»

«Но елочка все-таки — была. Чтобы Мур когда-нибудь мог сказать, что у него не было Рождества без елки: чтобы когда-нибудь не мог сказать, что было Рождество — без елки. Очень возможно, что никогда об этом не подумает, тогда эта жалкая, одинокая елка — ради моего детства и ради тех наших чешских елок с настоящими еловыми и сосновыми шишками, которые сами золотили — жидким золотом».

Цветаева М. Письмо от 26 декабря 1938 г.

«Старый рождественский рассказ о замерзающем перед чужим окном, в котором видна нарядная елка, мальчике сама судьба расширила, обобщила и развила в целую драму.

Элементы рассказа остались те же.

Громадное окно чужого благоустроенного дома, сверкающая рождественская елка, веселые довольные дети, которых ждет радость и грядущая нормальная жизнь в своей стране с ее привычным бытом. Но мальчик уже не мальчик, а тысячи и тысячи разбросанных по всему миру бездомных русских.

В сочельник они становятся особенно печальны. Праздник для них не праздник, а напоминание о вечных буднях, и даже своя наряженная елка — только условный символ какой-то другой елки. Жизнь проходит мимо их и мимо детей их».

Парчевский К. «Рождественский рассказ»