Британская секретная служба в России накануне и в годы Первой мировой: шпионы и пропагандисты

Метания некоторых держав из одного военно-политического блока в другой доказывали, что вчерашний союзник может обернуться врагом и наоборот. Так, Великобритания, которая практически весь XIX век оставалась соперником России в Европе и Азии, даже с переходом на позицию союзника не переставала усиленно собирать информацию о «русском медведе»

Шпионы

Британия и Россия соперничали весь XIX век, и потом, после прихода к власти большевиков, это соперничество возобновилось. Романтика «большой игры», разворачивавшейся во второй половине позапрошлого века на просторах Азии, увлекала многих, равно как и секретные миссии Брюса Локкарта, Сиднея Рейли или Джорджа Александра Хилла в 1917-1920 гг. в Советской России и на территориях, подконтрольных противникам большевиков. Потому и написано о них не в пример больше, чем о работе британской разведывательной миссии в России в 1914-1917 гг.

В короткий промежуток времени между оформлением Антанты, как полноценного военного союза между Великобританией, Францией и Россией, и началом Первой мировой войны все наблюдения Британской империи над Россией носили, судя по всему, косвенный характер. Существовали, конечно, разные каналы сбора информации о состоянии военной промышленности, войск, флота, политических настроениях населения.

Прежде всего, этим занимались дипломаты, а также военные и морские атташе при посольствах. Также существовали наблюдатели, вполне официально находившиеся при войсках. Так, эту миссию с 1911 года и вплоть до падения монархии в 1917 году выполнял британский военный атташе в России Альфред Нокс, оставивший любопытные воспоминания о пребывании на Восточном фронте Великой войны.

До 1914 года британцы также могли наблюдать русскую армию в действии со стороны противника последней. Например, офицеры британской армии внимательно следили за ходом русско-японской войны, находясь при японских штабах. Наблюдения агентов, дипломатов и военных суммировались в сборниках под названием вида «Военные ресурсы Русской Империи» (The Military Resources of the Russian Empire) или ежегодных сводных отчётах наблюдателей при иностранных армиях. Они носили названия типа «Отчёт об иностранных манёврах» (Report on Foreign Manoeuvres) или «Выдержки из отчётов офицеров о маневрах в…» (Extracts from the Reports of Various Officers on the Manoeuvres in…) — далее следовало название страны.

С началом войны было решено устроить в Петрограде особую миссию из нескольких сотрудников военной разведки для связи с российскими коллегами. Первые офицеры, посланные в Россию, пытались в первую очередь наладить сеть из сборщиков информации, которую предполагалось передавать по радио, для чего майор Кэмпбелл, например, безуспешно пытался добиться разрешения на въезд для большой группы радистов. Русские власти, естественно, не пошли на такое даже для союзников, и установившийся из-за этого порядок работы, в общем, продержался большую часть войны.

Историк Кейт Нильсон, посвятивший много времени изучению истории русско-британских отношений на рубеже XIX-XX вв., цитирует слова главы британской разведывательной миссии в Италии, который, описывая работу в России, предполагает нечто подобное и у себя:

«У нас есть в Петрограде офицер и один или два клерка, у которых есть комната в русском военном министерстве и которые работают в тесной связи с российскими разведывательными службами. Они телеграфируют только новости о враге для нашей разведки, и наша секретная служба делает то же самое для информирования союзных держав. Офицер, избранный в качестве руководителя разведывательного управления в иностранной столице, получает очень чёткие инструкции относительно его обязанностей. Он должен освободить военного атташе от большой части «чёрной» работы в отношении информации, полученной через агентов секретной службы и других лиц. Офицер может связаться с нами напрямую, шифруя сообщения … Офицер может также находиться в контакте с определёнными лицами, связь с которыми для военного атташе нежелательна. Офицер разведки никоим образом не является помощником военного атташе и не имеет реальной связи с британским посольством».

Работа оборачивалась рутиной по сбору сведений о передвижении частей и составлении отчётов об этом. Сменившие Кэмпбелла майор Торнхилл, а затем сэр Сэмюель Хор постарались как-то разнообразить свою работу.

При Хоре британская разведывательная миссия расширила свои функции. Кроме довольно скучного и зачастую бессмысленного отслеживания передвижения вражеских и союзнических частей на фронтах сотрудники Хора стали также надзирать за перемещениями всех британских военных внутри России, а также начали сотрудничество с русскими официальными лицами, занимающимися контролем перевозок. Британцев очень беспокоили контрабандные поставки ценного сырья для военной промышленности в Германию.

После отъезда Хора из Петрограда разведывательная миссия, по сути, перешла в руки Нокса и помощников Хора, главным среди них был уже упоминавшийся майор Торнхилл. Как замечает Нильсон, британцы даже в 1917 году не сумели наладить взаимодействие между различными частями разведывательной службы. Так, известный писатель и по совместительству агент британской разведки Сомерсет Моэм прибыл и путешествовал по России без всякого контроля со стороны Нокса и Торнхилла, хотя и выполнял важную миссию разведывательного и дипломатического плана.

Пропагандисты

Одновременно с разведчиками в Россию прибыли и пропагандисты, задача которых, во-первых, заключалась в том же сборе необходимых сведений, и, во-вторых, распространении нужной британскому правительству информации среди русских. В британском министерстве иностранных дел решили назначить на специальную должность «официального корреспондента правительства Его Величества на русском фронте» профессора Бернарда Пэрса. Он почти год колесил на велосипеде вдоль фронта и вёл дневники, которые, однако, были признаны абсолютно неинтересными и непригодными для какой-либо пропаганды.

В этом отношении писателю Хью Уолполу повезло больше. Он энергично взялся за дело в Москве, где его близким другом стал небезызвестный Брюс Локкарт. Среди сотрудников информационного агентства (Anglo-Russian Bureau), которое возникло под руководством Уолпола, оказались, например, Гарольд Уильямс, корреспондент «Таймс» и «Манчестер Гардиан», и студент-музыкант Пол Дьюкс, позднее главный агент британской разведки в России во время интервенции 1918-1919 гг.

В 1916 году бюро Уолпола попало под контроль главного британского пропагандиста Мастермана, руководившего знаменитым Веллингтон-Хаусом, центральным офисом всей пропаганды в метрополии и доминионах. Связующим звеном между пропагандой и разведкой выступил Торнхилл, сотрудничавший с Уолполом и дававший ему все необходимые сведения относительно петроградского высшего света, правительства и командования. Одновременно Локкарт, пользуясь своими связями в интеллигентской среде, умело вбрасывал необходимые британцам темы в русские газеты (необходимая информация шла через специальный отдел Веллингтон-Хауса в Москве). Как видно, связь пропагандистов, дипломатов и разведывательной службы была настолько тесной, что невозможно было сказать, где начинается одно и заканчивается другое.

Отдельно от них существовала служба пропаганды посредством кинематографа. Как указывает Нильсон, на пост главы отдела кино был назначен капитан Бромхед, в мирное время работавший в британском отделении кинофирмы «Гомон» (Gaumont). Он успешно справлялся со своими обязанностями, показав сотне тысяч русских солдат на фронте киноленты типа «Битва на Сомме» и «Британия приготовилась». В 1917 году, однако, его деятельность скорее производила обратный эффект, поскольку у русских солдат пропало всякое желание воевать.

Вообще вопрос о полезности отдельной разведывательной миссии в России возникал у многих. Как отмечает Нильсон, оценить важность разведывательной и пропагандистской работы, проводившейся британскими военными и дипломатами в России, очень трудно. Многие бумаги просто были уничтожены или утеряны:

«Без полной переписки между разведывательной миссией и военным ведомством, невозможно судить, насколько отчёты первой повлияли на решения, принятые в Англии. Однако нет сомнений в том, что в сочетании с информацией от российской разведки британская миссия была способна предоставить военному ведомству точную картину движения немецких войск на восточном фронте. Однако неизвестно, представила ли разведывательная миссия в России полезный материал другого рода, а именно оценку морального духа и потерь живой силы у германской армии».

Сэмюель Хор в своих мемуарах писал:

«Проблема военной разведки заключалась в новизне как количества, так и качества [работы]. Так что люди, которые были в недавнем и непосредственном контакте с центром, с большей вероятностью справлялись с нею, чем те, кто был превосходен на своих довоенных постах, но не всегда понимал новые потребности, которые создала война».

Военный эффект от разведки был, судя по всему, минимальный, чего нельзя сказать о её влиянии на политические дела. Среди получателей разведывательных отчётов были высшие военные и гражданские лица в Лондоне, которые внимательно читали отчёты Нокса и бумаги от Локкарта и других. Пропаганда же, скорее всего, не достигала нужного эффекта. Русские были невосприимчивы к британским попыткам повернуть общественное мнение в свою пользу. Так, Нокс презрительно отозвался о Уолполе как о человеке, который не годится «для работы в настоящее время, потому что он не знает Россию и является только писателем, а тут требуется мужчина с яйцами». Сам Уолпол устами своего героя в романе «Секретный город» раздражённо подытожил:

«Но, что бы мы ни делали, мы ошибаемся… Если мы ведём себя просто, то нам говорят, что мы недостаточно умны. Если мы выглядим умными, то нам говорят, что мы слишком сложны. Если мы ведем себя по-боевому, нам говорят, что мы должны быть беззаботными, если мы нежны, то нам говорят, что мы сентиментальны, и, в конце концов, всем русским наплевать на наши усилия».