Чешские и словацкие интернационалисты в рядах Красной армии в годы Гражданской войны: происхождение, численность и мотивы

Об участии чехов и словаков в Гражданской войне в России ходит не меньше мифов, чем о красных мадьярах или китайцах, однако в подавляющем большинстве они строятся вокруг пресловутого Чехословацкого легиона. В российском, равно как и в современном чешском обществах существует стереотип, что все чехи и словаки воевали исключительно против красных. Но на стороне красных в Гражданской войне сражалось до 12 000 чешских и словацких бойцов. Попробуем разобраться, кто они, откуда пришли и почему воевали именно за красных.

Общее число чехов и словаков в России

Для начала определимся с общей численностью чешских и словацких солдат в России на 1917 год и их участием в Первой мировой войне.

Первую попытку демифологизации участия чехов и словаков в Гражданской войне в России предпринял… Иосиф Сталин. В ноябре 1949 года по его инициативе в Праге прошла научная конференция под выдержанным в идеологическом плане названием «Великая Октябрьская социалистическая революция и свобода Чехословакии» (Velká říjnová socialistická revoluce a naše národní svoboda).

Под этим официозом, на который последние 30 лет не принято обращать внимания, прячется настоящая бомба: на конференцию собрали одновременно буржуазных историков Чехословацкого легиона (далее — просто Легион), соратников Масарика, чешских социал-демократов, политиков, делавших пражскую революцию в октябре 1918 года (а она произошла совершенно независимо от Масарика и его легионеров), ветеранов Легиона и красных интернациональных отрядов, редакторов чешских революционных и контрреволюционных газет того времени. К большому сожалению, материалы интереснейших дискуссий бывших противников большинством современных исследователей не принимаются во внимание.

Самой частой и самой большой ошибкой всех дилетантов, пытающихся высказаться по данному вопросу, является обобщение вида «все чехи и словаки ненавидели империю Габсбургов и стремились сдаться в плен русским, чтобы драться против ненавистных немцев». На втором месте такое же нелепое обобщение «все чехи и словаки в русском плену вступили в Легион, кроме нескольких маргиналов вроде Ярослава Гашека, и сражались против большевиков, которые не давали им уехать во Францию».

Всего в годы Первой мировой в императорскую и королевскую армию было призвано около 800 000 чехов и 600 000 словаков. В отношении словаков эта и последующие цифры будут довольно условными из-за того, что многие из них искренне считали себя венграми, призывались из венгерских городов и носили типично венгерские имена, а потому их число может оказаться заниженным. В плен попало около 350 000 чехов и словаков, из них 240 000 на русском фронте и 110 000 на итальянском. Большинство же мобилизованных чехов и словаков на протяжении всей войны честно дрались и умирали за государя императора, а потому сдаваться в плен не спешили.

От голода, холода, болезней и непосильного труда в русском плену умерло 40 000 чехов и словаков, при этом около 10 000 — в период Гражданской войны в лагерях на территории, подконтрольной антибольшевистским силам. Эти цифры касаются преимущественно чехов — Красный Крест вновь считал словаками только тех, кто прямо указывал свою национальность, либо по наличным документам значился словаком (документы имели далеко не все пленные). Большинство умерших в русском плену словаков записаны венграми.

Из 210 000 чехов и словаков, остававшихся в русском плену к концу 1917 года, в военных действиях против Центральных держав и в Гражданской войне принимали участие около 60 000 человек, но не единовременно, а за весь период с 1916 по 1922 гг. К 1919 году командование Легиона требовало у французского генштаба и Антанты поставок на 70 000 человек при реальной численности порядка 50 000. Вновь видно, что абсолютное большинство пленных чехов и словаков — 150 000 против 60 000 — никакого участия в Мировой войне на стороне Антанты и в Гражданской войне не принимали, послушно оставаясь в лагерях военнопленных и сохраняя тем самым верность Австро-Венгерской империи.

Красные налево, белые направо

Как ни странно, сложнее всего в вопросе общих цифр определить точную численность чехословаков (или, как писали тогда, чехо-словаков), воевавших в Гражданской войне за белых и за красных, так как в разные периоды и в Легионе, и в частях РККА могли служить одни и те же люди. Попробуем для начала понять, как сложилась цифра в 60 000 чешских и словацких комбатантов.

На начало 1918 года в Легионе состояло около 45 000 штыков, из которых повоевать с немцами успели максимум 15 000. Костяком, вокруг которого образовался Легион, были не военнопленные, а чешские и словацкие эмигранты, зачастую русские подданные, которые создали Чешскую дружину. Кроме того, не стоит забывать, что большинство командных должностей в Легионе занимали русские офицеры, так что далеко не все из этих 45 000 были не только военнопленными австро-венгерской армии, но и просто чехами или словаками.

Большее число красных чехословацких интернационалистов — около 6500 из 10 000–12 000 — это бывшие легионеры. Примерно 1500 человек ушли из Легиона в феврале-марте 1918 года, чтобы драться с немцами на Украине и на подступах к Петрограду — эти легионеры никогда не дрались против красных. Тот же Ярослав Гашек успел некоторое время послужить в Легионе, полностью разочаровавшись в его целях. Остальные 5000 бывших легионеров — это перебежчики и дезертиры времён активной фазы противостояния Легиона и РККА.

Откуда появилась пиковая численность Легиона в годы Гражданской войны в России в 50 000 человек? Многие были набраны путём мобилизации военнопленных, поверивших пропаганде Чехословацкого союза на волне успехов Легиона в июне-августе 1918 года. Но к зиме 1918–1919 гг. Легион понёс и существенные потери — в первую очередь, за счёт дезертиров, которые не всегда переходили к красным, а часто устраивались на работу или вообще возвращались в лагеря ждать отправки на родину.

На подконтрольных Колчаку территориях были взяты на учет все находившиеся в лагерях чехи и словаки, после чего прошла их насильственная мобилизация. Реально призвали около 10 000 человек (по официальным заявлениям, несколько больше), которые большей частью либо разбежались, либо отправились в концлагерь на острове Русский, где держали легионеров-бунтовщиков, дезертиров и зараженных большевистскими идеями.

На данном этапе мы можно сделать несколько выводов:

а) с немцами воевало меньшинство пленных чехов и словаков;
б) не все легионеры воевали с красными;
в) далеко не все легионеры принимали участие в боях;
г) большинство мобилизованных в императорскую и королевскую армию, гонвед и ландвер чехов и словаков до конца исполнили долг перед Австро-Венгерской империей.

Кто такие красные чехословаки и за что они сражались?

Абсолютное большинство чехов и словаков, сражавшихся в рядах РККА, а также красногвардейских и партизанских отрядах, были либо бывшими легионерами, либо военнопленными австро-венгерской армии. Эти две группы всегда соблюдали некоторую дистанцию и на начальном этапе Гражданской войны далеко не всегда охотно смешивались друг с другом.

Для того чтобы говорить о мотивах легионеров, необходимо помнить две вещи:

Во-первых, Легион был совершенно неоднороден в политическом плане, а Масарик никогда не был его безоговорочным лидером: ему приходилось вести постоянную борьбу за большинство. Постоянная проблема Легиона — дезертирство — была вызвана именно недоверием к вышестоящему руководству в лице Чехословацкого совета, партийными разногласиями, нежеланием воевать с русскими.

Во-вторых, в Легион записывались также по совершенно разным мотивам. «Идейных», горевших идеей воевать с немцами, было скорее меньшинство. В Легион в основном шли за лучшей долей, котловым и денежным довольствием — терпеть лагерное житье рядовым военнопленным было довольно тяжело. Многие надеялись на скорейшее завершение войны и не особо рвались на фронт.

На решение легионеров вступать в ряды красных оказали влияние следующие факторы:

Первое. Желание продолжать войну с Германией и Австро-Венгрией. Многие легионеры, имевшие личные счёты к немцам и австрийцам, при отступлении с Украины бросали Легион и вливались в красногвардейские отряды. То же самое происходило при движении первых чехословацких эшелонов на Мурманск: чехословацкие легионеры покидали свои эшелоны и присоединялись к первым частям Красной армии, отражавшим наступление немцев на Псков.

Второе. Выбор «красной альтернативы». До лета 1919 года было совершенно не очевидно, что революция в Европе проиграет. Среди населения Центральных держав царили крайне левые настроения, в Германии и Венгрии вспыхнули революции. В самой Чехии, в Праге, 1 мая 1918 года прошла грандиозная социалистическая демонстрация с антивоенными и сепаратистскими лозунгами. В Словакии происходили бои с взбунтовавшимися воинскими частями. Очень многим тогда казалось, что свободу Чехии и Словакии можно принести, не объезжая весь Земной шар под непонятными лозунгами, а осенью 1918 года это стало просто очевидным.

Третье. Полное разочарование в политике Масарика и агитации Чехословацкого союза, а также прямой обман со стороны его руководства. Многие легионеры были изначально настроены весьма революционно, но с декабря 1917 года им настойчиво вбивали в головы, что большевики предадут их немцам. Когда этого не произошло, и стало понятно, что Легион воюет против русской революции, а не за свободу Чехословакии против немцев, случился взрыв недовольства. Особенно массовый отток из корпуса произошёл осенью 1918 года, когда Социалистическим советом в Праге была провозглашена независимость Чехословакии.

Вся чехословацкая революция произошла благодаря внутренним силам, без какого-либо значимого участия Чехословацкого союза — рядовые солдаты просто перестали понимать, за что они воюют. Многие легионеры, которые всё же остались в Легионе, писали потом в советские газеты открытые письма с извинениями. Так, покидая Владивосток, в августе 1920 года, группа интернированных солдат чехословацкого корпуса отправила в газету «Красное знамя» прощальное письмо к трудящимся Дальнего Востока:

«Дорогие товарищи и граждане! Простите! Но мы не виноваты в том, что здесь произошло. И Европа уже в прошлом году знала, кто виноват и кто в конце концов останется победителем. Да здравствует социальная революция!»

Четвёртое. Особые мотивы были у словацких легионеров. Словаки только формально находились в Легионе на равных правах с чехами — на практике они часто не имели большинства для отстаивания своих интересов. Существовало и явное разграничение по национальностям: так, провинившихся чехов и словаков отправляли в разные лагеря: чехов в Омск, а словаков — в Иркутск. Командование в Легионе осуществлялось на чешском и русском языках, но не на словацком.

Агитация красных прекрасно знала эти моменты и всегда учитывала их. Словаки были наиболее восприимчивы к большевистской пропаганде. В интернациональных отрядах красных бойцы сами решали, на каком языке будет осуществляться командование, и в этом плане красноармейцы были абсолютно равны друг перед другом. В рядах красных мадьяр сражалось очень много словаков, зачастую занимавших командные должности — что было ещё одним из примеров небывалого для словаков равенства. В дивизии Чапаева была даже особая агентура из словацких интернационалистов во главе с Йозефом Сикорой: красные словаки ходили по тылам легионеров под видом военнопленных, выясняли их настроения, и агитировали соплеменников переходить на сторону красных.

Пятое. Разумеется, хоть и не массово, но среди легионеров были идейные коммунисты, которые изначально были полны решимости посвятить свою жизнь победе мировой революции.

Мотивы военнопленных чехов и словаков были в целом схожи с мотивами военнопленных венгров, румын и немцев. Однако здесь был ещё один важный фактор — большая обида.

Декретом Советского правительства от 17 декабря 1917 года все военнопленные освобождались из лагерей. Они получали равные права с местным населением, могли жить в городах и получать одинаковую зарплату с русскими рабочими. Этим правом воспользовалось большое количество военнопленных, среди которых преобладали чехи — многие из них либо знали, либо интуитивно понимали русский язык, и им было намного проще устроиться на хорошую работу, а то и обзавестись русской семьёй.

Однако все антибольшевистские силы, включая Комуч, не признавали советские декреты. По мере захвата территорий у красных они старались водворять всех военнопленных обратно в лагеря, разрушая их устроенный быт и новые семьи. Труднее всего в этой ситуации приходилось всё тем же чехам — они испытывали колоссальное давление со стороны легионеров, вплоть до репрессий. Репрессиям также подвергались все военнопленные, так или иначе успевшие послужить в советских органах. Вполне естественно, что при таком раскладе многие военнопленные уходили к красным.

Ненависть к легионерам вообще была сильно распространена среди военнопленных чехов и словаков — как и у военнопленных румын к своим собратьям, вступившим в корпус Буковинских стрелков. Отказ от вступления в Легион сразу же мог повлечь очень неприятные последствия для военнопленного: перевод в дальние сибирские лагеря, карцер, отправку на тяжёлые работы, да и банальные побои. Легионеры зачастую весьма презрительно относились к соотечественникам, отказавшимся вступать в их ряды. Словацкий интернационалист Антон Круглер вспоминал:

«Как только нас привезли в Дарницу, агитаторы из чехословацких легионов отобрали у нас всё наше нехитрое имущество, состоящее из ремня, бритвы, ножа, часов и других личных вещей. Эти вещи мы хранили как зеницу ока, так как знали, что в случае необходимости сможем обменять их на продукты. Но легионеры избавили нас от этой заботы».

У военнопленных чехов и словаков был и ещё один мотив, заставлявший их добровольно записываться в РККА или бежать с территории, подконтрольной красным, в стан легионеров — страх перед Итальянским фронтом. После заключения Брестского мира стороны приступили к взаимной репатриации военнопленных. Однако, если русские военнопленные возвращались по домам, то австро-венгерские и германские военнопленные после проверки в фильтрационных лагерях и трёхнедельного отпуска направлялись с маршевыми ротами на действующие фронты. Солдатам, испытавшим ужас мировой войны, Гражданская война в России казалась куда меньшим злом, чем возвращение в мясорубку. Интернациональные же бойцы, вступившие в РККА через свои национальные бюро РКП(б), автоматически получали советское гражданство, и возвращаться на родину могли только по своему желанию, отслужив положенный срок.

В следующей части мы попробуем ответить на вопросы, кем и как формировались интернациональные чехословацкие части, где и как они сражались, уделив особое внимание их противостоянию с соотечественниками из Легиона. Также представим биографии отдельных героев и просто ярких личностей из числа чехословацких интернационалистов и осветим такой немыслимый для людей с националистическим типом мышления аспект как боевое братство красных чехов и мадьяр.

Продолжение следует: Чешские и словацкие интернационалисты в рядах Красной армии в годы Гражданской войны: участие в боевых действиях