Румынские интернационалисты Красной армии в годы Гражданской войны в России

Эти люди никогда не представляли единого целого и никогда в одно время не выступали на одном фронте. Они могли существенно усиливать отдельные отряды красных, но влиять решающим образом на положение на фронтах никак не могли: 200 тысяч человек, раскиданных по многочисленным подразделениям на огромной территории, растворялись в море пятимиллионной Красной армии. Даже самые многочисленные венгерские интернационалисты (около 80 тысяч) формировали подразделения численностью не больше полка и никогда единолично не выигрывали битв и не меняли стратегическую ситуацию в пользу красных. Но, как известно, нет правил без исключений.

В августе 1918 года крохотное подразделение интернационалистов спасло Царицынский фронт красных от катастрофического поражения, и были те бойцы румынами. Откуда вообще взялись румыны в Красной армии, что ими двигало и как они оказались в нужное время в нужном месте?

Всех румынских интернационалистов, принявших участие в Гражданской войне в России, можно чётко разделить на две группы. Это либо эвакуированные в Россию рабочие румынских предприятий, солдаты и матросы румынских королевских армии и флота, либо военнопленные военнослужащие австро-венгерской армии, призванные главным образом с территории Трансильвании и Южной Буковины. Хотя эти группы довольно быстро сблизились и зачастую формировали совместные интернациональные отряды, на начальном этапе войны ведущую роль играла первая.

Первые бои румынских интернационалистов

В конце 1916-го — начале 1917 гг. в Российскую империю были перебазированы румынские предприятия и государственные учреждения — главным образом из Бухареста, Ясс и Галаца. В Херсон перевели арсенал румынского военного флота, а в порты Одессы и Николаева прибыли на стоянку румынские корабли. В российские города также переехали румынские госпитали и заводы. В Одессу эвакуировалась крупнейшая судостроительная и судоремонтная верфь «Ферник». На Луганский патронный завод, где были особенно сильны позиции большевиков, приняли несколько тысяч рабочих патронных и пороховых заводов Румынии. К концу 1917 года на юге России, преимущественно в Одессе, Николаеве и Херсоне, находилось 150 тысяч румынских солдат, моряков, рабочих и крестьян.

Среди всей этой массы царили пацифистские и революционные настроения. После сокрушительных поражений румынской королевской армии в 1916 году никто уже не верил в военную мощь Румынии. Обе русские революции 1917 года румынские рабочие, солдаты и матросы встретили с симпатией, а Октябрьскую — ещё и с надеждой. В 1916–1917 гг. эвакуированные румынские рабочие приняли участие почти во всех стачках и демонстрациях, проходивших на юге России. В июне 1917 года в Одессе был основан «Румынский социал-демократический комитет действия» во главе с социал-демократами Бужором, Николау, Раковским и Заликом. 5 сентября Комитет начал издавать газету «Лупта» («Борьба»). «Лупта» выступала за немедленный мир и (sic!) 8-часовой рабочий день.

В профсоюзах румынских рабочих большинство составляли члены социал-демократической (СДПР) и прочих левых партий Румынии. Среди же солдат и матросов преобладали выходцы из крестьян, живо помнящих кровавое подавление восстания 1907 года, когда королевские войска всего за две недели убили 11 тысяч крестьянских бедняков. Активисты СДПР Бужор, Дическу-Дик, Строич вели активную агитацию за поддержку политики большевиков. Они рассчитывали, что с выходом из войны России из войны выйдет и Румыния (что действительно произошло буквально через месяц, но не так, как ожидали социалисты) и в ослабленной стране при общем озлоблении против правящих слоёв можно будет также произвести социалистическую революцию.

Со страниц газет «Лупта» и «Романиа мунчитоаре» талантливые публицисты Николау и Бужор призывали рабочих формировать отряды Красной гвардии, объединиться с русскими рабочими и лишить румынский капитал вместе с «румынской военщиной» производственной базы. Солдат и матросов призывали с оружием в руках поддержать установление советской власти. 16 ноября 1917 года на общем собрании румынских трудящихся в Одессе была принята следующая резолюция:

«Румынские рабочие, крестьяне и солдаты, находящиеся в Одессе, считают стремление русского революционного правительства немедленно заключить мир величественным и революционным актом. От имени истерзанного румынского народа, от имени сирот, вдов, калек мы выражаем симпатии и признательность и от души восклицаем — да здравствует русская революция, несущая мир!»

19 ноября в Одессе прошла грандиозная демонстрация в поддержу политики большевиков, к которой присоединилась внушительная румынская колонна. В ней вместе шли рабочие, солдаты 14-го артиллерийского полка, матросы военных и торговых судов, раненые из госпиталей и военнопленные трансильванские румыны. Михай Бужор выдвинул лозунг: «Долой олигархию, да здравствует свобода!»

В тот же день редакции газет «Лупта» и «Романиа мунчитоаре» объявили себя интернационалистами и пообещали своим читателям сформировать в скором времени румынскую секцию РКП(б). Главной задачей румынские интернационалисты в Одессе ставили пропаганду в самой Румынии и среди солдат королевской армии, для чего на фронте были созданы «коридоры» для доставки нелегальной литературы.

В конце 1917 года рабочие румынских предприятий и верфей в Одессе, Херсоне и Николаеве разогнали королевскую администрацию и перешли на самоуправление. Солдаты румынского авиационного парка в Одессе избили офицеров и организовали собственный Совет. Для охраны предприятий и казарм румынские рабочие и солдаты создавали вооружённые дружины, разбитые на десятки, которые вскоре стали привлекаться городскими властями к караульной и патрульной службе. Вскоре все они стали подчиняться большевистскому Центральному исполнительному комитету Советов рабочих и солдатских (матросских) депутатов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области, по тогдашней моде сокращённо названному «Румчерод».

26 ноября 1917 года румынское королевское правительство заключило в Фокшанах перемирие с Центральными державами и тут же приступило к захвату российского военного имущества, разоружению русских воинских частей и борьбе с революционным движением как внутри страны, так и на территории Бессарабии. При разоружении русских частей на Румынском фронте королевские власти прибегали к различным репрессиям, вплоть до расстрелов, применявшихся к выявленным революционным агитаторам в войсках.

Все эти действия вызвали взрыв негодования в среде революционно настроенных румын. В декабре 1917 года в Одессе был сформирован Морской одесский интернациональный отряд Красной гвардии, который впоследствии преобразовали в 1-й румынский морской интернациональный батальон, состоявший преимущественно из матросов военного транспорта «Дуростор» и других военных кораблей, рабочих судоверфи «Ферник», а также солдат 10-го и 14-го румынских артиллерийских полков, расквартированных в Одессе.

22 декабря 1917 года, в первое же своё патрулирование, румынские красногвардейцы пошли в порт и конфисковали 12 барж с товарами, принадлежавшими румынским коммерсантам, и весь груз передали в головную организацию Румчерода. 10 января 1918 года румынские красногвардейцы пошли в типографию и редакцию официальной румынской правительственной газеты «Веститорул», где отобрали шрифт и весь запас бумаги для газеты «Лупта».

Из средств, захваченных на баржах, «моряки» сами себе назначили, а Румчерод утвердил, ежемесячное денежное довольствие в 300 рублей. Это был, пожалуй, самый высокий оклад среди «наёмников интернационала» — бойцов первых красногвардейских отрядов, в которых жалованье определялось на общем собрании исходя из наличной кассы. Продолжался этот «праздник жизни» лишь один неполный месяц.

В то же время румынское королевское правительство с финансовой помощью Антанты через генерала Авереску, находившегося со штабом в Одессе, выдавало пособие в 50 рублей «всем нуждающимся румынским подданным», включая солдат и матросов, — лишь бы не связывались с красными. Однако официальный оклад красногвардейцев морского интернационального отряда в 300 рублей однозначно перебивал королевскую «подачку» в глазах колеблющихся соотечественников.

28 декабря в Одессе был создан Румынский военно-революционный комитет, который главной своей задачей ставил формирование румынских военных революционных частей для поддержки русской революции, борьбы с румынской королевской армией и перенесения революции в Румынию.

В первых числах января 1918 года началась запись в 1-й румынский интернациональный батальон имени Карла Либкнехта. К началу первых боёв в нём уже служили 500 бойцов. Совместно с 1-м морским интернациональным батальоном румынские красногвардейцы конфисковали 30 автомобилей «Форд» с румынских королевских кораблей и лично у адмирала Пантази, став одной из самых подвижных воинских частей на начальном этапе Гражданской войны в России.

В это же время, в декабре-январе 1918 года, в Херсоне румынские рабочие вступили в местную красногвардейскую дружину, где служили и проходили военную подготовку совместно с персидскими рабочими. В Мариуполе матросы крейсера «Румыния» оказали вооружённую поддержку местным советам, не вступая в Красную гвардию. В Измаиле был организован Румынский революционный отряд численностью 500 штыков для противодействия румынской интервенции в Бессарабию. В Новой Килии 13–18 января восстали экипажи 13 румынских кораблей, которые изгнали офицеров и подняли красные флаги на мачтах. Румынские шахтёры на Донбассе вступили в 1-й Харьковский пролетарский отряд, в составе которого приняли участие в двух известных штурмах посёлка Дебальцево (декабрь 1917-го и январь 1918 гг.).

Одесские румынские интернациональные батальоны приняли боевое крещение уже 15–17 января 1918 года, когда гайдамаки и восставшие юнкера атаками извне и изнутри попытались взять город и свергнуть советскую власть. Первый удар принял на себя 1-й румынский интернациональный батальон имени Карла Либкнехта, защищавший одесский вокзал от яростных атак утром 15 января. К полудню гайдамакам и юнкерам удалось выбить румын из здания вокзала, но батальон прочно засел в близлежащих зданиях. Противнику пришлось долго и упорно взламывать оборону батальона.

Румыны, не имея связи с остальными частями и обороняясь в окружении, продержались до вечера. Когда бойцы расстреляли все патроны, комиссар батальона Анатол Крециану приказал примкнуть штыки и приготовиться к смерти. В самый последний момент сквозь дворы, прямо через позиции гайдамаков, к ним прорвались три штурмовые группы болгарских интернационалистов (из местных и военнопленных) под командой А. Ергиева, С. Ергиева и Б. Ламборова, которые по расчищенным «коридорам» вывели остатки батальона к своим.

Отход румынских и болгарских интернационалистов прикрывали огнём броненосцы «Синоп» и «Ростислав», а также крейсер «Алмаз». К 17 января силами одесских красногвардейских отрядов восстание юнкеров было окончательно подавлено, а гайдамаки выбиты из города. Павших красногвардейцев и интернационалистов похоронили в одной братской могиле на Куликовом поле.

Выбитые из города гайдамаки отступили недалеко: получив подкрепление, они захватили знаменитую Беляевскую водонапорную станцию, полностью перекрыв водоснабжение революционной Одессы. Лишённый пресной воды, огромный город не мог долго держаться. Выход оставался только в лобовой атаке станции, так как все другие подходы к ней противник основательно укрепил.

На штурм отправились двумя эшелонами: в первом шли одесские солдатские и рабочие красногвардейские отряды, во втором — сводный отряд из двух румынских батальонов под командованием Михаила Василиу и Иона Маринеску. Когда противник основательно ввязался в бой с первым эшелоном и ввёл свои резервы, станцию по открытой местности «цепью бегом» атаковал сводный румынский отряд. Румыны, потеряв 20 человек убитыми, выбили противника из окопов, ворвались на станцию и уничтожили всех находившихся там гайдамаков, что позволило в тот же день наладить бесперебойное водоснабжение города.

Завоевав репутацию храброго боевого подразделения, румынский сводный отряд разросся к февралю до 1082 штыков. Командиром был поставлен артиллерист В. Попович. Помимо самих румын в отряде служили три итальянца, два немца, два турка, два грека и… 142 одесских еврея.

В ночь на 5 февраля сводный отряд посадили на поезд и отправили на фронт под Бендерами. На рассвете при поддержке бронепоезда красные румыны атаковали удерживаемый румынскими королевскими войсками мост через Днестр. Понеся ощутимые потери от плотного пулемётного огня, бойцы отряда на плечах бегущего противника первыми ворвались в город и в значительной степени способствовали его быстрому взятию. Спустя несколько дней румынским королевским войскам удалось вновь выбить красных из Бендер, после чего сводный румынский отряд вернули на отдых и пополнение в Одессу.

Тем временем румынские королевские армия и флот захватили Измаил и предприняли масштабное наступление вдоль Килийского устья Дуная, чтобы очистить путь на Аккерман. Красные принялись спешно выстраивать оборону в районе Вилково. Туда во главе 100 румынских революционных матросов со вспомогательных крейсеров «Импэратул Траян» и «Реджеле Карол I» прибыл из Одессы член Совета матросских депутатов Иван Суворов. К нему присоединились партизаны из местных крестьян и рыбаков во главе с Т. Порошенко, которые составили две роты общей численностью 450 человек.

Румынские матросы принялись переоборудовать баржи в плавучие батареи, а также разогнали контрреволюционный экипаж канонерской лодки «Терец» и заняли его место. Получив подкрепление из Одессы в виде 50 матросов во главе с известным анархистом Железняковым, отряд Суворова больше недели, с 7 по 15 февраля, сдерживал наступление румынских королевских войск.

Во время боёв за Вилково румынский экипаж канонерки «Терец» прикрывал город с моря, огнём артиллерии не давая румынской кавалерии обойти защитников по берегу. Против «Терца» был выслан морем отряд в составе монитора и трёх вооружённых пароходов. Отряд застал «Терец» на входе в устье Дуная и тут же открыл огонь. «Терец» стал отвечать и третьим залпом накрыл монитор, который задымился, получил сильный крен и выбросился на мель. Пароходы удрали. Из-за поднявшегося волнения «Терец» не смог подойти и взять приз. Утром румыны пригнали буксиры и утащили монитор. Пароходам было приказано возобновить атаку, но «Терец» прятался в камышах и стрелял оттуда. Пароходы его не видели, стреляли в пустоту и, поймав близкие разрывы, уходили.

14 февраля румынские королевские войска задействовали для уничтожения «Терца» авиацию. Не имевшая зенитного вооружения канонерка вынуждена была маневрировать под бомбами, а затем и вовсе уйти в Одессу.

19 февраля, после падения Вилково, Верховная автономная коллегия по русско-румынским делам совместно с ЦК Черноморского флота издала декрет о конфискации всех судов королевской Румынии. Все корабли переименовали: «Импэратул Траян» стал называться «Социальная революция», «Румыния» — «Румынская республика», «Король Карол» — «Ион Роатэ», «Дачия» — «1907 год», «Принчипеса Мария» — «Освобождение». В Одессе были сконцентрированы все отступившие с Дуная и левобережной Бессарабии румынские красногвардейские и матросские отряды, которые либо вливались в Сводный одесский румынский отряд, который опять стал называться просто «1-й Одесский румынский батальон», либо в другие красногвардейские подразделения. Все они приняли участие в обороне города от немецких войск.

1-й Одесский румынский батальон с первых чисел марта держал оборону на участке Слободка — Бирзула (ныне Котовск). Немцы несколько раз выбивали румын со станции Борщи, но те контратаками возвращали её. 5 марта румыны вместе с красногвардейцами выдержали массированный штурм Слободки и заставили противника перейти к обороне. В том бою артиллеристы румын подбили вражеский бронепоезд, а подошедшие на выручку румынские матросы взорвали его. В бою погиб командир 2-й роты батальона Ион Мунтяну. Всех погибших румын вновь похоронили в Одессе на Куликовом поле.

При штурме Бирзулы, когда под напором немцев красные вынуждены были оставить позиции, общий отход прикрывал румынский пулемётный расчёт под командованием М. Бузины.

13 марта 1918 года, после сдачи города, румынские интернационалисты вместе со всеми были эвакуированы на румынских революционных кораблях в Крым. Часть из них продолжили сражаться уже в рядах РККА и партизан, часть вернулись в Румынию для нелегальной работы. Небольшая группа нелегально возвратилась в Одессу для создания подпольной сети и агитации среди интервентов. Те же, кто остались, стали служить в 1-м Черноморском феодосийском отряде И. Ф. Федько, во 2-м черноморском отряде, 1-м батальоне Севастопольской социалистической Красной армии. В их составе они отбивали на короткое время Херсон у немцев.

В конце апреля 1918 года румынские бойцы отошли из Керчи на Тамань и влились в отряды Северокавказской Красной армии. Меньшая часть под командой М. Бузинова отплыла на пароходе в Новороссийск. Эта группа, в которую входили Николау и Дическу-Дик, совершила беспримерный марш и добралась до Царицына, где влилась в ряды его защитников. В Царицыне революционные одесские румыны впервые встретились с организованными отрядами военнопленных трансильванцев и начали новую главу в борьбе румынских интернационалистов за мировую революцию.

Румынские военнопленные

Сопоставляя данные Центропленбежа, Международного Красного Креста и Австрийского генштаба, историки определяют численность военнопленных солдат австро-венгерской армии румынского происхождения в России в 120–150 тысяч человек. Все они были выходцами из Трансильвании и Южной Буковины. Большинство служили в венгерском гонведе вместе с трансильванскими секеями, поэтому их не всегда можно выделить из общей массы венгерских пленных. Начиная с 1916 года, то есть с момента вступления Румынии в войну на стороне Антанты, российские и румынские королевские власти начали усиленную агитацию среди военнопленных румын за вступление в румынские корпуса для войны с немцами, болгарами и австрийцами.

Основным рупором пропаганды был королевский официоз «Романия Марэ» — «Великая Румыния». Эффект от пропаганды оказался ничтожным: трансильванцы и буковинцы не имели никакого желания проливать кровь за румынского короля. Идея «Великой Румынии» также не вызывала среди них восторга.

Тогда российские военные власти стали стараться переводить военнопленных румын на более льготные условия, как и военнопленных славянских национальностей. С 1916 года попавших в плен румынских солдат старались отделять от венгров и австрийцев уже в фильтрационных лагерях и оставлять на европейской территории России.

Наиболее подходящих, по мнению властей, военнопленных румын определяли в минский лагерь, где уже формировался из военнопленных поляков «Польский легион». Здесь с румынскими военнопленными работали эмиссары королевского правительства, уговаривая всяческими посулами записываться в «Румынский добровольческий корпус». Военнопленные же устраивали ссоры с поляками, которых называли «пепесками» из-за аббревиатуры вербовщиков «Польского легиона», воровали у тех пайки и нехорошо отзывались о «господах, развязавших войну». Из всей массы военнопленных румын к 1917 году в корпус записалось всего 1450 человек. Все остальные называли своих товарищей, вступивших в него, русским словом «полтинник», так как добровольцы получали от румынского правительства 50 рублей «подъёмных».

Как и где военнопленные румыны вступали в красногвардейские отряды и в Красную армию?

Основную массу военнопленных румын составляли крестьяне, которые одинаково ненавидели как венгерских господ, так и румынских бояр. Основная масса румын, попавших в плен до 1916 года, сидела вместе с венграми в лагерях на Волге, Урале и в Сибири. Мотивы вступления в интернациональные отряды у них были такие же, как и у венгров: идейные убеждения и агитация, расчёт на хоть какой-то паёк и вещевое довольствие, месть российским властям, казакам и белым за репрессии в лагерях военнопленных, наконец, просто «движение по течению».

Всех военнопленных румын-интернационалистов также можно разделить на две группы.

Первая группа — трансильванцы. Чаще всего румыны вступали в интернациональные отряды вместе с венграми, в которых чётко обозначали себя наряду с секеями как «трансильванцы». Командование красных в первый период Гражданской войны не очень разбиралось в вопросе и никак из венгерской массы трансильванцев не выделяло. Однако некоторое время спустя трансильванцы завоевали определённую репутацию, и их стали выделять, особо отмечая их наличие в венгерских отрядах.

Такие отряды считались самыми надёжными, храбрыми и довольно суровыми. Сами себя трансильванцы — как румыны, так и секеи — называли «сыновьями Аврама Янку» в честь знаменитого предводителя восстания трансильванских крестьян против венгерских господ. Что характерно, венгерские командиры интернациональных отрядов всячески поддерживали такое самоназвание, а венгерские интернациональные газеты призывали всех румынских военнопленных брать пример с Аврама Янку.

У трансильванцев было и второе самоназвание — «моцы Ардяла», что по-румынски означает «трансильванские горцы». Оно появилось в 1919 году, когда Трансильвания окончательно отошла к Румынии и румынское королевское правительство объявило амнистию всем трансильванцам, служившим в Красной армии, обещая в случае возвращения на родину бесплатный надел земли. Большинство трансильванцев, особенно секеи, отказывались признавать Румынское королевство своей родиной и специально называли себя таким «сепаратистским» для Бухареста именем. Симон Петлюра, также желавший ослабления действовавших против него интернациональных отрядов, распространил в рядах и тылу красных своё обещание беспрепятственного пропуска и помощь в проезде на родину всем трансильванским бойцам Красной армии. В ответ «моцы Ардяла» написали ему письмо следующего содержания:

«Наша родина — Всемирная Коммунистическая Советская Республика. На пути к ней мы перешагнём через твой смердящий труп. Мы, трансильванцы, жаждем твоей поганой крови, мы прервём твою гнусную жизнь такой ужасной казнью, на которую никто не способен, кроме нас. Знай: те, кому ты платил деньги за то, чтобы проводить среди нас агитацию, умерли, проклиная твоё имя».

Суровость трансильванцев проявлялась и в названиях некоторых интернациональных подразделений. Так, подразделение разведки 3-го Советского саратовского полка называлось «Пешая разведка трансильванских охотников за головой генерала Краснова». Командовал подразделением трансильванский секей Михай Балог.

Кроме трансильванцев были и «просто румыны»: когда румынские военнопленные действовали отдельно от венгров и секеев, они называли себя именно так. Первый румынский красногвардейский отряд был сформирован в феврале 1918 года в Самаре. Там же выходила главная газета для военнопленных румын «Стягул Росу» — «Красное знамя». Часть самарского румынского красногвардейского отряда влилась в знаменитый отряд «Самарский коммунар» и вместе с ним совершила беспримерный марш в Оренбург. Другая, под командой С. Стрезоя, незадолго до падения Самары ушла к Чапаеву и позднее присоединилась к отряду Лайоша Винермана. Бойцы румынской караульной роты (50 румын и болгар) почти в полном составе полегли при защите Самары от белочехов в июне 1918 года. Выжившие присоединились к сербскому подполью, а с приходом в октябре частей Красной армии снова влились в их ряды.

С октября же в Самару переместился основной состав румынской секции РКП(б) во главе с известным румынским коммунистом Дическу-Диком. Газета «Стягул Росу» возобновила свой выход с характерным трансильванским девизом: «Смерть бандиту Колчаку и контрреволюции всего мира! Пусть в ужасе живут буржуи-вурдалаки!»

Военнопленные румыны записывались в интернациональные отряды в Москве, Петрограде, Самаре, Астрахани, Омске и Иркутске. Причём если остальные военнопленные решали вопрос о вступлении в Красную армию простым голосованием (кто за — вступает, кто против — остаётся в лагере), то румынские солдаты вели особенно ожесточённую борьбу с офицерами, вплоть до убийств. Здесь сказывалась глубокая пропасть между нищим и забитым трансильванским крестьянством и правящим сословием.

Военнопленные с 13 апреля 1918 года пытались образовать румынскую группу при РКП(б), не зная об инициативе своих одесских собратьев по несчастью. Лидерами были трансильванские социал-демократы Пескариу, Гуйю, Корнеску. Для издания газет профессиональный журналист А. Генегариу конфисковал типографию румынского национального банка. Пескариу стал редактором газеты «Фоайя цэранулуй» («Крестьянский листок»), которая была особенно популярна у румынской солдатской массы. Агитаторы румынской группы работали по всем лагерям.

Военнопленные румыны ответственно относились к своему делу и своей чести. Они противопоставляли себя королевской армии Румынии и румынскому добровольческому корпусу Буковинских стрелков, сформированному в Челябинске и воевавшему на стороне белых, которые славились низким уровнем дисциплины, воровством и грабежами населения. Характерный случай произошёл в ноябре 1918 года в Самаре, где стояла на пополнении 25-я стрелковая дивизия. Комдив Воксанов в докладе от 15 декабря 1918 года в реввоенсовет 4-й армии о состоянии дисциплины в дивизии указал, что комиссар 1-го Интернационального полка товарищ Дроян был направлен в Уральскую дивизию за подарками в честь годовщины революции для воинов-интернационалистов. Две недели о Дрояне не было никаких известий, после чего выяснилось, что он сначала запил с отделом снабжения, а затем, пользуясь пьяным знакомством, зачислился в штаб снабжения Уральской дивизии и никуда оттуда возвращаться не хочет. Румынская рота полка (60 штыков) общим собранием потребовала у комдива «товарища Дрояна румыном больше не считать».

Помни Сарепту!

Летом 1918 года в Царицыне Союзом иностранных рабочих и крестьян был сформирован Румынский отряд в 800 штыков. В его состав вошли военнопленные румыны из пензенских, казанских, саратовских лагерей и интернациональные части, отступившие из Крыма, — преимущественно остатки Одесских румынских батальонов. Отряд принял участие в боях под Бекетовкой, Дубовкой и Котельниково, после чего его влили в состав 2-го Интернационального полка 1-й Украинской особой бригады Р. С. Сиверса.

В это же время в Астрахани Федерацией иностранных коммунистических групп был сформирован Царевский интернациональный отряд из дезертиров румынской королевской армии и солдат дивизии Буковинских стрелков, перебежавших от белых. Командовал им В. Попович. Отряд подавлял кулацкое восстание в Черноярском уезде, после чего часть этого отряда идейно усилили румынскими коммунистами и отправили в Царицын. Там она пополнила Румынский отряд, который стал называться Румынским интернациональным батальоном.

В августе 1918 года начался первый штурм Царицына казачьей армией генерала Краснова. 16 августа 1918 года группа генерала Мамонтова в 12 000 штыков и сабель при поддержке казаков Фицхелаурова и под сильным артиллерийским прикрытием мощным ударом прорвала фронт красных в районе Калача. Рассеяв оборонявшихся, белые вышли к Волге в 15 вёрстах южнее городка Сарепты.

В Сарепте стоял только артдивизион красных и отдыхавшая с марша Царевская рота Румынского интернационального батальона. При полном господстве казачьей конницы собрать и привести в чувство бегущие по голой степи войска красным было негде. В случае захвата Сарепты белые вырывались на оперативный простор и могли беспрепятственно громить тылы оборонявшихся на других направлениях полков красных. Им жизненно необходимо было выиграть время, чтобы собрать в Сарепте бегущие в панике части и построить новый рубеж обороны.

Прикрывать бегущие части выдвинулась румынская пулемётная команда в составе 15 бойцов под командованием бывшего поручика румынской королевской армии Георгия Панаитеску. Они укрепились на небольшом холме у речного обрыва в нескольких вёрстах от Сарепты и слаженным огнём заставили казаков прекратить преследование.

Мамонтов, в свою очередь, также прекрасно понимал значимость Сарепты и отдал приказ опрокинуть заслон и взять населённый пункт во что бы то ни стало. Из-за положения холма белым приходилось атаковать заслон либо в лоб, либо заходя левее и попадая под огонь артиллерийского дивизиона красных из Сарепты.

Первые две атаки захлебнулись, и белые подтянули свою артиллерию. Канонада не прекращалась весь день до глубокой ночи. Под её прикрытием белые провели ещё ряд атак, но пулемёты заслона продолжали стучать. Артдивизион красных энергично отвечал, оказывая большое моральное воздействие, так как стрельба велась вслепую.

За ночь и следующее утро под нескончаемый гул канонады красные смогли собрать бегущие части и привести их в относительный порядок. В это же время Мамонтов понял, что время упущено, взять наскоком Сарепту не получится, и попытался перейти к обороне. К вечеру 18 августа прибыли остальные роты Румынского интернационального батальона, подкреплённые турецкими и сербскими интернационалистами. Румыны рвались в бой, и командованию приходилось силой удерживать солдат.

19 августа в Сарепту переехал штаб 10-й армии красных, а 20 августа части красных перешли в масштабное контрнаступление и отбросили Мамонтова на его исходные позиции. Первыми на позиции румынского заслона ворвались интернационалисты. Вся местность вокруг холма была перепахана снарядами, усеяна воронками, завалена трупами лошадей и людей, стреляными гильзами и пулемётными лентами. Все 15 бойцов погибли, но ни один не покинул свой пост.

Потерянное под Сарептой время стоило белым больших потерь и срыва наступательной операции. Моральных дух казаков был подорван. Так, 8-й и 9-й пешие полки Иловлинской и Качалинской станиц заявили начальству: «Будя головы морочить» — и ушли к красным. Белым пришлось взять паузу.

Весть о подвиге пулемётчиков Панаитеску быстро разнеслась по стране. Теперь на всех построениях румынских интернациональных частей звучал грозный клич: «Помни Сарепту!»

Общие сведения об румынских интернационалистах

Военнопленные румыны воевали в Перми в составе венгерского отряда Ференца Мюнниха, в 1-м и 3-м Саратовских интернациональных полках, в 3-м Советском полку на Южном фронте против генерала Краснова.

В октябре 1918 года в Самаре в 24-ю Симбирскую железную дивизию вступили военнопленные румыны. Они приняли участие в наступлении на Бузулук и далее на Урал, сражались в кровопролитных боях за Александровку и Ивановку.

Тогда же в Астрахани был сформирован 1-й Астраханский полк Красной армии под командованием венгерского интернационалиста (словака по национальности) Лайоша Гавро. Кавалерийским эскадроном полка командовал румынский поручик, участник обороны Одессы П. Константинеску. Эскадрон разросся на Царицынском фронте до дивизиона. Константинеску в составе 49-й дивизии освобождал в начале 1920 года Кизляр, Петровск, Дербент, Баку. В полку также была румынская сапёрная рота из рабочих судоверфи «Ферник». Румынские сапёры считались на тот момент лучшими понтонёрами в РККА.

На Транссибирской магистрали румыны приняли участие в боях с белочехами в составе 1-го Читинского интернационального отряда, о котором оставил воспоминания венгерский интернационалист Арманд Мюллер.

На забайкальском фронте Интернациональным отрядом особого назначения во второй половине 1918 года командовал трансильванский румын Михай Бодеску. Отряд сыграл важную роль в боях с белочехами в районе станций Мурино и Танхой. За искусное руководство боевыми операциями и личную храбрость М. Бодеску представили к ордену Красного Знамени.

В начале 1918 года в Красной гвардии Владивостока был румынский взвод в 60 штыков. Летом 1918 года он действовал против атамана Калмыкова в составе 2-го сводного отряда Красной гвардии Владивостока в районе станций Пограничная и Гродеково. Комиссаром был И. Журжак. После боёв с Калмыковым взвод влился в Дальневосточный интернациональный батальон Красной армии.

В партизанской армии Щетинкина действовали румынские формирования, которые принимали румынских перебежчиков из буковинских стрелков.

В Енисейской тайге действовал против колчаковцев партизанский отряд под командованием бывшего лесничего М. Георгиу. Отряд попал в окружение в деревне Жуковка и пошёл на прорыв. Георгиу остался прикрывать отход, попал в плен и был демонстративно казнён в присутствии согнанных жителей.

Весной 1919 года развернулась усиленная работа по формированию интернациональных частей для помощи Советской Венгрии, для чего на Украину переехала Федерации иностранных коммунистических групп. По её призыву на Украину отправились 500 румынских интернационалистов. В Полтаве был сформирован Румынский революционный полк для действий в Бессарабии (командир — Ион Сечану, комиссар — Теодор Диамандеску). В марте в полку насчитывалось 400 штыков. Тогда же к нему присоединили венгерский батальон — и полк стал именоваться «1-й Полтавский интернациональный полк Украинской Красной армии». Командиром был назначен венгр Рудольф Фекете, комиссаром — Теодор Диамандеску. Полк успешно ликвидировал банды в Миргородском уезде. После мятежа Григорьева он вошёл в состав 2-й Украинской стрелковой дивизии Осадчего. И вёл бои с григорьевцами в районе станций Богуслав и Мировка. Эти события нашли отражение в книге Рудольфа Гарашина «Красные гусары».

В мае полк принял участие в разгроме банд в районе Вилкина, а уже в июне сражался с петлюровцами и галицийскими сечевиками в районе Проскурова. В августе он был влит в 1-ю интернациональную бригаду под командованием Славояра Частека и участвовал в боях с петлюровцами и Деникиным под Киевом, Гомелем и Черниговом.

На Украине действовал румынский интернациональный отряд, сформированный в Киеве румынским прапорщиком, который принял русскую фамилию Павлов. Сначала в нём было 100 штыков, но отряд быстро разросся до 500 бойцов. Он участвовал в ликвидации отрядов Григорьева и Зелёного.

В мае 1919 года в Одессе и Херсоне были сформированы 1-й и 2-й Румынские революционные полки, где помимо самих румын служили болгарские, сербские и греческие интернационалисты.

Большое количество румын служило в 1-м Туркестанском интернациональном полку на Ферганском и Семиреченском фронтах. За отличия в боях полк был награждён орденом Красного Знамени.

Красноармейцы туркестанского фронта решили в 1920 году сделать подарок Ленину на его 50-летие. Они собрали эшелон хлеба, отобранного у разгромленных басмачей, и отправили его в Москву. Сопровождал эшелон Дическу-Дик, тогда чрезвычайный комиссар по борьбе с эпидемиями на Туркестанском фронте. На паровозе развивался плакат «Красноармейцы Туркфронта — первому красноармейцу революции В. И. Ленину в день его 50-летия». 22 апреля поезд прибыл на Казанский вокзал, а утром 23 апреля Ленин принял Дическу, подарил автограф, а весь хлеб передал в детские дома.

Отдельно стоит упомянуть румынских подпольщиков в Одессе: Обороча, Караника, Аргира, Вильдера, Мирчионеску. Их деятельность заслонил подвиг француженки Жанны Лябурб, но именно они выполняли всю основную агитационную работу по разложению экипажей французских судов и среди солдат 58-го полка.

Многие румынские интернационалисты не были комбатантами и агитаторами — они помогали в восстановлении народного хозяйства. Румыны работали на фабриках и железной дороге.

Дальнейшая судьба румынских интернационалистов

Большинство румынских интернационалистов вернулись на родину в 1920–1922 гг. Их советские власти пытались прятать среди массы возвращавшихся военнопленных.

15 августа 1921 года в Кремле состоялся торжественный приём в честь отъезжавших на родину интернационалистов. Как вспоминал 40 лет спустя один из них, после приёма Ленин, извиняясь за скудное угощение (чай и кусок хлеба), сказал: «Вам известна наша ситуация — в стране голод. Когда вы вернётесь домой, вас, быть может, встретят белыми булками и куличами, но они могут оказаться горше чёрного хлеба». Уже на Родине, в Румынии, автор воспоминаний был арестован как коммунист и посажен в тюрьму, где ему выбили все зубы.

Общую численность румынских интернационалистов, принявших участие в Гражданской войне в России, принято оценивать в 7–12 тысяч человек. Расхождение в цифрах вызвано тем, что многие трансильванцы отказывались считать себя румынами, предпочитая оставаться в венгерских отрядах. К 40-й годовщине Октября компартии Румынии удалось найти лишь 600 живых ветеранов-интернационалистов Гражданской войны в России.