Френсис Кроми: Георгиевский кавалер и британский шпион

«тов. Геллер с комиссаром Полисенко и помощниками, а также отрядом разведчиков, в 5 часу вечера отправился в здание посольства. (…) Разведчики были вынуждены открыть огонь, которым был убит один из стрелявших. Убитый оказался морским атташе Кроми; как потом выяснилось, он первый открыл огонь…».

Вряд ли зимой 1915 года Френсис Кроми, получая от русского правительства за успешные действия против германского флота на Балтийском море орден святого Георгия 4-й степени, мог подумать о том, что почти через три года встретит смерть на ступенях британского представительства в столице союзной державы. Пока же командир британской подводной флотилии на Балтике получал награды, топил вражеские корабли и даже в качестве гостя посещал обеды императорской семьи.

Как сын пехотного офицера стал моряком

Будущий герой подводной войны родился в семье сухопутного офицера Чарльза Кроми и дочери начальника полиции Пемброкшира Мэри Грейс Джозефин Уебб-Боуен 30 января 1882 года в Северной Ирландии. Детство Френсис провёл вместе с матерью, пока отец, служивший в Хемпширском полку, выполнял свой долг на Мальте, в Бирме и Индии. Мать Френсиса связывала будущее сына с флотом — именно там у талантливого молодого человека было больше возможностей продемонстрировать свои способности и сделать успешную карьеру. Кроми поступил на службу в Королевские ВМС в качестве кадета и проходил обучение на линейном корабле «Британия» — здесь же уроки морского искусства получали знаменитые адмиралы Джеллико и Битти. Френсис жил на корабле в спартанских условиях, готовясь к будущим свершениям, пока в возрасте 16 лет не был в качестве гардемарина переведён на линкор «Репулс», гордость викторианского додредноутного флота.

Через год с небольшим юный Кроми перешёл на линкор «Барфлёр», на котором и принял боевое крещение. В 1898 году в поделенном на сферы влияния Китае разгорелось Ихэтуаньское восстание, которое через два года достигло своего апогея. Европейские державы объединились, чтобы подавить выступления мятежников. В сухопутных стычках с «боксёрами» в рядах британского морского десанта участвовал и Френсис Кроми. Во время осады арсенала Пей Янг юный гардемарин удостоился упоминания в рапорте своего непосредственного начальника — командира корабля «Барфлёр» Джорджа Варрендера:

«Проявил большое рвение и продемонстрировал способности в составе морской бригады в Тяньцзине».

Пионер-подводник

Рвение и способности Кроми снова продемонстрировал некоторое время спустя, но уже не в боевых условиях. В сентябре 1903 года, будучи лейтенантом, он поступил добровольцем на службу в только зарождавшийся британский подводный флот. Эра Нельсона стремительно уходила в прошлое, и адмиралы Туманного Альбиона видели большой потенциал в новом виде морских вооружений. В 1901 году Первый Лорд Адмиралтейства Уильям Уолдгрейв при обсуждении бюджета страны в Палате Общин заявил:

«Заказаны 5 подводных кораблей типа, изобретённого мистером Холландом. Первый из них будет получен следующей осенью. О том, какое значение в морской войне будут иметь эти суда в будущем, мы пока можем лишь гадать. Эксперименты с этими лодками помогут Адмиралтейству оценить их истинное значение. Вопрос их применения будет изучен. Мы внимательно следим за всеми нововведениями в этой области».

Новые субмарины строились на верфях, принадлежавших фирме Vickers, Sons and Maxim на территории Великобритании. Активно поддерживал внедрение подлодок и Второй Морской Лорд Джон Фишер.

Кроми был назначен командиром одной из экспериментальных субмарин, спроектированных Холландом и получивших впоследствии маркировку «А». В 1960-х годах вице-адмирал Чарльз Гордон Броди, служивший вместе с Френсисом, вспоминал:

«…Он был, безусловно, в свои 22 романтической личностью, и эта оценка абсолютно не из-за его героической смерти в России…».

Бесстрашные офицеры участвовали в испытаниях, которые не всегда заканчивались благополучно. Во время экспериментальных походов лодки периодически садились на мель, взрывались во время учебных стрельб — и почти всегда имелись потери среди личного состава. Один из таких несчастных случаев произошёл 5 февраля 1906 года у острова Уайт. Моряк по фамилии Томпсон упал с подлодки и начал тонуть, в то время как субмарина продолжала свой путь. Лейтенант Кроми бросился на помощь утопающему и пытался удерживать его на воде, однако безуспешно. Хотя моряк погиб, поступок Кроми не остался незамеченным — он был награждён бронзовой медалью Royal Humane Society.

Френсис стремительно поднимался по карьерной лестнице и уже в 1907 году, в возрасте 24 лет, командовал одной из подлодок типа «А», а спустя год — субмариной С5, новейшей машиной того времени. Вместе со своими коллегами Роджером Кейсом, Ноэлом Лоуренсом, Мартином Нейсмитом и Максом Хортоном, впоследствии золотыми буквами вписавшими свои имена в историю британского Ройял Нэви, Кроми пытался совершенствовать теоретическую составляющую применения субмарин в военном конфликте. А в том, что скоро он начнётся, сомнений было мало: гонка вооружений между Великобританией и Германией набирала обороты.

В 1913 году Френсис стал командовать британской флотилией субмарин в Гонконге, где его и застали известия о роковых выстрелах Гаврилы Принципа. Несмотря на юные годы, Кроми считался ценным кадром, и потому Адмиралтейство отозвало его из Китая, где военные действия не велись, обратно в родную гавань. Он прибыл на родину в марте 1915 года и вскоре получил под командование новейшую подлодку E19. Именно на ней Кроми осенью 1915 года прибыл на Балтийский театр военных действий, пополнив флотилию союзных субмарин.

Против немцев вместе с русскими союзниками

После сражения в Гельголандской бухте 28 августа 1914 года германский Флот открытого моря стал держаться более осторожно и избегал стычек с Ройял Нэви. В то же время Германия начала активно действовать на Балтийском море. Русский Императорский флот избрал оборонительную тактику. В самом начале войны Первый Лорд Адмиралтейства Джон Фишер вынашивал планы операции на Балтике против Германии, которая заключалась в высадке русского десанта в Померании и наступлении прямиком на Берлин, что могло поставить точку в войне. Однако реализация этого проекта могла быть успешной лишь при уничтожении Флота открытого моря, чего британцы так и не сделали.

«Покусать» отошедшие в Балтику германские корабли можно было лишь с помощью подлодок. Британские высшие военно-морские чины решили отправить на помощь Императорскому Балтийскому флоту несколько субмарин. 11 октября 1914 года три лодки — Е1 (капитан-лейтенант Н. Лоуренс), Е9 (капитан-лейтенант М. Хортон) и Е11 (капитан-лейтенант М. Нейсмит) — начали прорыв через датские проливы. 16 октября военно-морской атташе в Лондоне капитан Н. Волков телеграфировал в Петроград:

«Англичане послали в Балтийское море три подводные лодки. Можно ожидать появления их у Либавы начиная с 7 октября старого стиля. Подходя к Либаве, они поднимут английский кормовой военный флаг и английский гюйс, пустя одновременно красные ракеты. Номера лодок E1, Е9 и Е11, но номера закрашены».

До русских берегов, минуя минные заграждения и корабли противника, добрались лишь первые две — Нейсмита заметили германские эсминцы, и он и не смог прорваться к своим.

Британские моряки успешно действовали на морских коммуникациях немцев, серьёзно подорвав поставки железной руды из Швеции. Польза от субмарин на Балтике убедила Адмиралтейство усилить флотилию в 1915 году ещё несколькими подлодками, в числе которых была и Е19 под командованием Френсиса Кроми. Уже в 1916 году, после отъезда на родину Лоуренса и Хортона, он стал командиром флотилии. Под командованием Френсиса находилось пять субмарин типа «Е» и четыре подводные лодки типа «С», отправленные в Россию через Архангельск в разобранном состоянии.

Немцы считали флотилию одним из самых серьёзных факторов ведения войны на Балтике, лишним подтверждением чему могут служить такие слова командующего германскими морскими силами на этом театре военных действий Генриха Прусского:

«Я считаю уничтожение британской субмарины не менее ценным, чем потопление русского броненосного крейсера».

Кроми не отставал от своего коллеги Хортона, чьё имя немцы дали Балтийскому морю, назвав его «морем Хортона». 7 ноября 1915 года Кроми потопил лёгкий крейсер «Ундине», за что был награждён орденом святого Георгия. Также он успешно действовал на немецко-шведских торговых путях. Германский флот теперь был вынужден выделять большое количество кораблей для конвоирования торговых судов, а действия британских подлодок среди прочего способствовали отказу Швеции вступать в войну на стороне Германии.

К 1917 году ситуация на Балтике стала ухудшаться. Прежде всего это касалось настроений в Императорском Балтийском флоте, в котором началось революционное брожение. Британские подводники почувствовали на себе всю тяжесть ситуации: снабжение оставляло желать лучшего, а революционно настроенные матросы вели агитацию и среди союзников. В этих условиях Кроми стремился сделать всё возможное, чтобы сохранить в рядах своих подчинённых дисциплину, необходимую для выполнения боевых задач. Британские субмарины оставались самым боеспособным соединением на Балтике. В одном из отчётов Френсис писал:

«Восемь из семнадцати русских подводных лодок готовы к походу, но при попытке выйти в море они обычно ломаются».

Учебное судно «Двина», с началом войны ставшее базой для союзных подводников, превратилось в один из центров выступлений матросов против офицеров во время Февральской революции. Под ударом оказались русские моряки, обеспечивавшие связь союзных подводников с командованием Балтийского флота. Кроми приложил немало усилий, чтобы уберечь своих коллег от народной расправы: он давал понять матросам, что эти офицеры служат под его командованием, и если у них есть какие-то претензии, то они должны быть поданы ему на рассмотрение в письменном виде. Сам Кроми в отчёте вице-адмиралу Ричарду Филимору, в 1915–1916 годах представлявшему в Ставке британское адмиралтейство, так описывал положение на флоте:

«Русские отказываются помогать в снабжении и требуют упразднения некоторых наших привилегий. Если они преуспеют в понижении нашего боевого духа, я не смогу нести ответственность за столкновения между британскими и русскими командами».

До открытых стычек дело не дошло. В начале 1917 года Ф. Кроми сдал командование подлодкой Е19 своему заместителю первому лейтенанту Джорджу Шарпу, после чего сосредоточился на решении первостепенных вопросов. Он занялся координацией действий с русским командованием и доставкой грузов, шедших из Романова-на-Мурмане и Архангельска с перебоями, которые только усилились после Февральской революции.

В таком состоянии британская флотилия подошла к последней морской операции Восточного фонта — битве за Моонзундские острова. Трудное положение британских подводников давало о себе знать ещё летом 1917 года: случались постоянные поломки, а немцы, напротив, наконец наладили свою оборону против действий субмарин. К сентябрю, когда сражение за острова вступило в решающую фазу, в распоряжении вице-адмирала М.К. Бахирева оставались лишь две британские лодки, С27 и С32. Кроми обеспечивал связь с русским командованием. Несмотря на то, что сражение за Моонзунд было проиграно, Бахирев в своём отчёте после операции высоко оценивал боевые качества союзников:

«Все поручения исполнялись ими точно, не только безропотно, но и с полным желанием принести военную пользу».

Военно-морской атташе

Во время битвы за Моонзунд к власти в Петрограде пришли большевики. В ноябре Френсис Кроми, ставший уже капитаном, получил оповещение от Центробалта о том, что русское командование будет воздерживаться от принятия любых решений, касающихся британских подлодок. По сути союзники были предоставлены сами себе. К этому времени в состав флотилии входили не только британские машины — фактически Кроми подчинялись и некоторые русские подлодки, способные на активные боевые действия. Однако больше субмарины в боевых выходах не участвовали и в связи с наступлением немцев перебазировались в Гельсингфорс.

Мирные переговоры между большевиками и немцами поставили флотилию в затруднительное положение. Моряки оказались заперты на Балтике, а их отношения с новым правительством в Петрограде открывали не самые радужные перспективы, хотя Кроми и смог добиться для своих подчинённых гарантии безопасности. Риск передачи кораблей русского Балтийского флота немцам заставил Кроми разработать план, по которому его подлодки атаковали бы бывших союзников. Правда, до этого дело не дошло.

Несмотря на мирные переговоры в Бресте, союзники всё ещё лелеяли надежды на то, что большевики одумаются и продолжат борьбу на Восточном фронте. Поэтому Адмиралтейство отказалось от радикальных решений и предписало союзной флотилии эвакуировать через Мурманск на родину личный состав подлодок из Финляндии, оставив лишь охранение. Несмотря на то, что сам Кроми ходатайствовал об отзыве из России и назначении на действующий боевой корабль, в Лондоне решили его оставить и назначить военно-морским атташе.

Весной 1918 года над остатками союзной флотилии нависла угроза со стороны немцев. 3 апреля экспедиционный корпус под командованием Рюдигера фон дер Гольца высадился в Ханко и начал продвижение в сторону Хельсинки, помогая финским «белым» в Гражданской войне. Кроми незамедлительно выехал из Петрограда в Гельсингфорс и начал готовить субмарины к уничтожению — они не должны были достаться немцам. Управившись уже к 5 апреля, Кроми констатировал:

«Наши дела здесь закончены (…) Я боюсь, что гунны захватят ценную добычу (он имел в виду корабли Балтийского флота — прим. авт.), но чёрта с два они хоть что-нибудь получат от нас».

С возвращением в Петроград началась последняя глава биографии нашего героя.

«Заговор послов»

Подписание Брест-Литовского мирного договора нанесло серьёзный удар по отношениям Советской России и бывших союзников по Антанте. Надежды на восстановление Восточного фронта Первой мировой войны стремительно таяли. Несмотря на это, союзники стремились играть на противоречиях верхушки большевиков. Роберт Брюс Локкарт, глава специальной британской миссии в Москве, был вхож в кабинеты влиятельных советских руководителей и тесно общался со Львом Троцким, обещая ему западную помощь в построении молодой Красной армии (речь шла, прежде всего, о специалистах). Кстати, впоследствии в своих воспоминаниях Локкарт так оценивал личность Френсиса Кроми:

«Он был храбрый и очень работоспособный морской офицер, но без всякого опыта в политической работе».

Локкарт был лишь одной стороной медали политики Великобритании. Стратеги Туманного Альбиона стремились использовать все возможности и просчитать все варианты развития событий, в том числе и поддерживая антисоветское подполье и контролируя возможное сближение кайзеровской Германии и Советской России. Не последнюю роль в этих планах играл Френсис Кроми, переквалифицировавшийся из подводника в разведчика. Согласно указаниям из Лондона, он следил за тем, чтобы немцы не использовали против Великобритании русские боевые корабли, и даже разрабатывал планы диверсионных операций. К примеру, 23 апреля он писал в отчёте:

«У меня есть надежда, хотя и слабая, оплатить несколько тяжёлых аварий в Кронштадте».

В мае 1918 года он приезжал к Локкарту в Москву и интересовался у Троцкого судьбой Черноморского флота. Нарком по военным делам заверил военно-морского атташе, что в случае опасности корабли отправят на дно. Тем не менее с санкции Адмиралтейства Кроми был готов взорвать корабли Балтийского флота в случае, если город займут немцы, предварительно выплатив советскому правительству 300 000 фунтов стерлингов. Для реализации этого плана он планировал задействовать свои контакты среди русских морских офицеров.

К началу лета 1918 года союзники решили вмешаться во внутренние дела России, используя силовой метод, интервенцию, но сохранив за собой свободу действий в случае обращения большевиков за помощью против немцев. Такой прецедент уже имел место на Севере России: небольшой десант англичан высадился в Мурманске весной 1918 года для помощи местным красногвардейцам против «белых» финнов, считавшихся союзниками Германии. Кроми активно помогал знакомым морским офицерам перебираться на Север — так в Архангельске оказался капитан 2-го ранга Георгий Чаплин, организовавший там 2 августа военный переворот. При участии Кроми в Морском генеральном штабе появилась подпольная антибольшевистская организация «ОК», раскрытая Всероссийской чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией (ВЧК) осенью 1918 года.

Деятельное участие принял бывший подводник и в организации «заговора послов», хотя «главную скрипку» в этом деле играли британские разведчики Сидней Рейли и Роберт Локкарт. Заговорщики делали ставку на латышских стрелков — «преторианцев» советского режима. Союзники рассчитывали на недовольство уроженцев прибалтийских провинций аграрной политикой большевиков — прежде всего учреждением «комбедов» и введением продразвёрстки, — а также уповали на их «национальные чувства». Кроми начал вербовать в Петрограде сухопутных и морских офицеров латышской национальности. В середине августа Локкарт передал командиру 1-го дивизиона латышских стрелков Эдуарду Берзину крупную сумму денег на организацию вооружённого мятежа.

С самого начала ВЧК была в курсе британских планов. Через информаторов и двойных агентов контрразведчики уже в конце июля получили информацию о вербовке латышей и начали готовиться к разгрому сети. Да и сами латыши, увидев, что интервенция на Севере носит ограниченный характер, вскоре отвернулись от своих западных партнёров. Тогда же чекисты начали операцию по внедрению в ближайшее окружение Френсиса Кроми и Роберта Локкарта своих агентов Спродиса и Энгельгардта.

Событием, подтолкнувшим ВЧК к активным действиям, стало убийство 30 августа 1918 года в Петрограде Моисея Урицкого, а также неудачное покушение на Владимира Ленина. За несколько дней до этого Локкарт, предчувствуя, видимо, скорую развязку, через голландское посольство предупредил Кроми, что нужно покинуть Петроград. Однако тот либо не успел этого сделать, либо не внял советам коллеги.

31 августа отряд чекистов ворвался в английское посольство в Петрограде — там хранились ценные документы, изобличавшие поддержку англичанами контрреволюционных организаций в тылу Советской России. Описание смерти Френсиса Кроми оставила сотрудница британского представительства медсестра Мэри Бритнеева:

«В 4 часа пополудни 31 августа Кроми, находившийся вместе с множеством других людей в посольстве, зашёл за письмом в канцелярию — боковую комнату напротив верхней площадки лестницы, на которой в лучшие времена посол встречал своих гостей. Пока Кроми отсутствовал, все остальные были взяты на прицел несколькими людьми, ворвавшимися в посольство (…) Когда Кроми вышел из канцелярии, он не мог видеть разворачивающейся внизу драмы. В это время один из незваных гостей поднимался по лестнице и наверху почти столкнулся с Кроми. Очевидно, они узнали друг друга, и внезапно Кроми, оттолкнув русского, устремился вниз. Русский, оставшийся наверху, достал пистолет и выстрелил в убегающего кэптена. Несколько пуль попали в огромные стеклянные двери и разбили их. Едва спустившись вниз, Кроми, смертельно раненый, упал. Первой к нему подбежала жена одного из офицеров, и Кроми умер у неё на руках».

По мнению большинства историков, убийцей стал двойной агент Энгельгардт, уже находившийся в здании посольства во время рейда чекистов и не желавший оставлять в живых свидетеля его тесных связей с союзниками. Кроми был убит выстрелом в затылок, что также говорит о том, что он либо доверял убийце, либо хорошо его знал.

Рейд на посольство оказался удачным: в руках чекистов оказалось множество документов, посвящённых антисоветскому подполью, а также списки тех, кто пользовался поддержкой британской разведки. Помимо захвата ценных документов, рейдеры занялись банальным грабежом. Безобразие прекратилось лишь после вмешательства датской и нидерландской дипломатических миссий.

Место погребения Френсиса Кроми неизвестно. Исследователи предполагают, что благодаря хлопотам того же голландского посольства он был захоронен на Смоленском кладбище. В ответ на убийство своего военного-морского атташе Британия арестовала Максима Литвинова, уполномоченного наркома иностранных дел в Великобритании.

Спустя год танк Mk V «Капитан Кроми» участвовал в наступлении на Петроград в составе Северо-Западной армии генерала Юденича. А сам Френсис, успешный офицер Королевского флота, герой Великой войны, стал первым и единственным военно-морским атташе в истории Туманного Альбиона, убитым при исполнении своих служебных обязанностей. Память о нём на территории России, как это ни странно, сохранилась в Архангельске: имя Кроми выгравировано на мемориале, посвящённом британским потерям во время интервенции на Севере России.