Майор Джон Нортон-Гриффитс: человек, лишивший кайзера нефти

18 ноября 1916 года британский майор Джон Нортон-Гриффитс встал в 6 утра, побрился с ледяной водой и стал ждать. После двух недель пути из Лондона майор, по его собственным словам, чувствовал себя варёной совой. До румынской столицы оставалось только 10 миль, а дальше за ней, к северу, лежали запасы нефти, которые не должны были попасть в руки немцев.

От Королевской гвардии до Корпуса королевских инженеров

Джон Нортон-Гриффитс (John Norton-Griffiths) был, без сомнения, легендарной личностью. Родился он в Сомерсете 13 июля 1871 года, особо примерным поведением и усидчивостью в юные годы не отличался, и в 16 лет, прибавив к своему возрасту, стал рядовым Полка королевских конных гвардейцев. Через год ему удалось уволиться с военной службы благодаря взяткам и контактам отца своего школьного друга Перси Кимбера (Percy Kimber) — член британского парламента и владелец колониальной компании в Натале сэр Генри Кимбер (Henry Kimber) решил отправить своего отпрыска поучиться жизни в Южной Африке, но не хотел отпускать его одного.

В колониях Нортон-Гриффитс провёл целых 12 лет. Он перебрался из Наталя в Трансвааль, где сначала пас овец, затем добывал золото в рудниках, управлял шахтой, участвовал в рейде Джеймсона и подавлении восстания матабеле, был награждён медалью и упомянут в приказе. В январе 1900 года Нортон-Гриффитса рекомендовали фельдмаршалу сэру Фредерику Робертсу (Frederick S. Roberts), графу Робертсу Кандагарскому, и в качестве адъютанта и начальника личной охраны фельдмаршала Джон Нортон-Гриффитс прослужил всю англо-бурскую войну.

В 1901 году Нортон-Гриффитс получил контракт на строительство золотодобывающего предприятия на Берегу Слоновой Кости, а затем реализовывал проекты по всему свету: в Анголе, Канаде, Австралии, Чили и даже в Баку, на южной окраине Российской империи. У него был очевидный инженерный и предпринимательский талант, он завёл влиятельных друзей, и в 1910 году был избран от партии тори в Палату общин британского парламента.

Когда в Европе запахло порохом, Нортон-Гриффитс в очередной раз круто изменил свою жизнь. За три дня до вступления Британии в Первую мировую войну он дал объявление в газеты, призвав под знамёна своего добровольческого отряда всех, кто знал его по Южной Африке. Волонтёров набралось много, и 24 августа 1914 года отряд майора Нортон-Гриффитса официально стал 2-м конным полком короля Эдварда. Все затраты — 40 тысяч фунтов стерлингов (около 3,8 млн в ценах 2018 года) — новоиспечённый командир полка оплатил из собственного кармана. Однако в кавалерии Нортон-Гриффитсу довелось служить не долго — командование нашло его талантам более подходящее применение в Корпусе королевских инженеров.

«Кроты» и аммонал

В половине десятого вечера 20 декабря 1914 года позиции британской Сирхиндской бригады у Живанши-ле-ла-Бассе были подорваны десятком 50-кг подземных зарядов. Потери при взрыве и в ходе последующей атаки немцев составили около 800 человек, прибывших на фронт всего 11 дней назад. Месяцем позже у Кюенши германская армия задействовала уже 20 зарядов, а 3 февраля при подрыве подземной галереи, выкопанной немцами, понёс тяжёлые потери и был отброшен назад 3-й батальон Восточно-Ланкаширского полка. Ещё через неделю та же судьба постигла 11-й гусарский и 16-й уланский полки. Стало ясно, что немцы выигрывают подземную войну, и британцам срочно нужен достойный ответ.

Решение нашлось у майора Нортон-Гриффитса, который ещё в 1913 году получил контракты на реконструкцию канализационных систем Манчестера и Ливерпуля и успел близко познакомиться с прокладкой тоннелей. Теперь именно ему было поручено курировать формирование тоннельных рот, в которые были зачислены многие из его прежних сотрудников. В поисках профильных специалистов Нортон-Гриффитс объездил весь фронт, договариваясь с командирами частей о переводе в Корпус королевских инженеров тех, кто имел опыт работы под землёй — прежде всего, шахтёров-угольщиков.

Наличие на переднем крае «кротов» из тоннельных рот самым положительным образом повлияло на боевой дух солдат в траншеях — как минимум, теперь рядом с ними были профессионалы своего дела, способные отличить шорохи вездесущих крыс от роющих подземную галерею немцев.

В обязанности майора Нортон-Гриффитса входил не только подбор личного состава для подземной войны: специалистов найти было проще, чем современную матчасть — Корпус королевских инженеров намеревался оснастить тоннельные роты инструментарием, заботливо сохраняемым тыловиками со времён Крымской войны. Хуже всего дела обстояли, как ни странно, со взрывчаткой: попытки Нортон-Гриффитса получить со складов V корпуса аммонал вначале разбивались о безупречную логику армейской бюрократии в лице корпусного интенданта:

«Я проконсультировался со старшим врачом корпуса. Он пояснил мне, что аммонал — это сложнорецептурный препарат, широко используемый в Америке в качестве успокаивающего средства в случаях аномального полового возбуждения… К настоящему времени, указывает старший врач, среди личного состава корпуса не было случаев, требующих применения данного препарата».

Конечно, в итоге аммонал удалось перевести из разряда медицинский препаратов в класс взрывчатых веществ, и уже в 1915 году тоннельным ротам удалось успешно осуществить ряд во всех отношениях громких операций. Кульминацией стал подрыв 19 подземных зарядов 1 июля 1916 года, в первый день боев на Сомме. Однако Нортон-Гриффитса к тому моменту во Франции уже не было — ещё 30 марта он отбыл в Лондон, где получил должность в Министерстве боеприпасов. Нельзя не признать, что многие на фронте были рады избавиться от чересчур энергичного майора, чьё умение добиваться результата, не считаясь с армейской иерархией, создавало значительное напряжение.

Румынский фальстарт

К концу лета 1916 года у Антанты возникли проблемы с Румынией — точнее, с её нефтью и нефтяной промышленностью.

Румынской правящей династии Гогенцоллернов потребовалось целых два года, чтобы решить, на чьей стороне вступить в войну. Да, существовал союзнический договор Румынии с Австро-Венгрией, но шансы на победу стран Антанты показались румынам всё же большими. Когда же послы Антанты в Бухаресте пообещали при послевоенном разделе Европы отдать Румынии Трансильванию, последние сомнения отпали, и 27 августа 1916 года Королевство Румыния вступило в войну против Центральных держав.

Увы, стремительного стремительного победного броска на Венгрию у румынской армии не получилось. Уже 1 сентября войска генерал-фельдмаршала Августа фон Макензена (August von Mackensen) контратаковали в Добрудже, и наступление в Трансильвании пришлось остановить. Под натиском немецких, австрийских, болгарских и турецких войск румынская армия начала отходить, однако останавливаться на довоенной границе Румынии Центральные державы не собирались. Вот тут-то и возник вопрос с нефтью.

Одно из первых описаний месторождения нефти на территории современной Румынии относится ещё к 1716 году и принадлежит перу молдавского князя Дмитрия Кантемира:

«У Тазлеу-Сэрат, недалеко от села Мойнешти, в уезде Бакэу, бьёт ключ воды, смешанной со смолой, которой наши сельские жители обычно пользуются для смазывания колёс. Местные жители называют её «пэкура» и говорят, что она лучше для использования в домашнем обиходе, чем древесная смола, если её только отделить от воды».

В XIX веке нефти нашли лучшее применение, чем смазка для колёс крестьянских телег, и в 1857 году Румыния первой в мире преодолела рубеж в 250 тонн годовой добычи. США достигли этой отметки в 1859 году, Италия — в 1860 году, Канада — в 1862 году, Россия — в 1863 году. В 1900 году Румыния стала первым экспортёром бензина в мире, а к началу Первой мировой войны добыча составляла 1 885 619 тонн. Примерно миллион тонн нефти и нефтепродуктов уходил в Германию, обеспечивая две трети всех её потребностей в горючем. С другой стороны, немецкие компании сделали многое для того, чтобы румынская нефтяная промышленность зависела от финансовых вливаний и поставок техники из Германии.

Немецкий генерал-квартирмейстер Эрих Людендорф (Erich Ludendorff) так оценивал значимость ресурсов Румынии для своей страны: «Мы не сможем существовать, не говоря уже о том, чтобы выиграть войну, без румынских хлеба и нефти». Захват нефти и нефтепромыслов стал для Центральных держав, без всякого преувеличения, вопросом жизни и смерти.

Интерлюдия у Констанцы

19 октября 1916 года войска генерал-фельдмаршала фон Макензена в Добрудже возобновили приостановленное месяцем ранее наступление в полосе между Дунаем и Чёрным морем. Уже следующим утром они вошли в зону действия орудий главного калибра русского линейного корабля «Ростислав», открывшего огонь из порта Констанцы. Несмотря на налёты германских аэропланов, линкор, эсминцы и тральщики Отряда особого назначения русского Черноморского флота смогли задержать продвижение противника, но переломить ситуацию было уже невозможно. В ночь на 21 октября началась эвакуация гражданского населения Констанцы, и командир Отряда контр-адмирал П.И. Паттон-Фантон-де-Веррайон донёс командующему флотом вице-адмиралу А.В. Колчаку, что на фронте сложилось критическое положение, и надежды на 19-ю дивизию румын нет никакой. В ответ Колчак приказал Отряду покинуть Констанцу, «когда невозможно будет держаться».

Около часа дня 22 октября русские корабли вышли в море, эвакуировав всё имущество базы. Тем не менее, в соответствии с приказом Верховного главнокомандующего, в Констанце были оставлены нетронутыми все запасы нефти и нефтепродуктов, поскольку в русской Ставке весьма оптимистично полагали, что порт вскоре будет отбит контрнаступлением русских войск. Согласно румынским источникам, основывающимся на материалах немецкой комиссии, в руки солдат фон Макензена попало 238 тысяч тонн бензина, дизельного топлива, керосина и нефти. Понадобилось несколько дней, чтобы в русской Ставке стало ясно, что Констанцу вернуть не удастся, и все портовые резервуары вместе с их содержимым должны быть уничтожены.

В течение нескольких дней эту задачу решить не удавалось из-за штормовой погоды, но 1 и 4 ноября крейсер «Память Меркурия» успешно обстрелял Констанцу, выпустив, соответственно, 106 и 231 6-дюймовых снарядов. В ходе второго похода кораблю удалось достичь серьёзных результатов — по немецким данным, в порту было уничтожено 15 из 37 резервуаров, пожар не удавалось потушить несколько суток, а облако дыма было видно с расстояния в 70 миль. Но, несмотря на впечатляющую картину, немцы лишились только 7% всех запасов.

С падением Констанцы растаяли и последние надежды Антанты вывезти из Румынии нефть и нефтепродукты, которые так отчаянно были нужны немцам. Уже казалось, что вскоре и сам «большой приз» — румынские месторождения и нефтеперерабатывающие заводы — окажется в руках противника.

Содом и Гоморра у Плоешти

31 октября военный комитет Кабинета министров Великобритании обсуждал ситуацию в Румынии. Было принято решение, достойное бессмертного «Так не доставайся же ты никому!» из пьесы А.Н. Островского — допустить захват немцами румынских нефтепромыслов было нельзя, и в случае необходимости запасы нефти, нефтяные скважины и нефтеперерабатывающие заводы предстояло уничтожить любой ценой.

4 ноября директор британской военной разведки Джордж Макдонаф (George M.W. Macdonogh) возложил выполнение этой задачи на майора Нортон-Гриффитса, который незамедлительно отправился морем в Норвегию, а оттуда через Швецию и Финляндию к 12 ноября добрался до Петрограда. Инструкции, полученные от канцлера казначейства Реджинальда Маккенны (Reginald McKenna), давали ему практически неограниченные полномочия по уничтожению румынских запасов нефти и принадлежащих британским акционерам объектов нефтяной промышленности. В свою очередь, правительство Великобритании взяло на себя обязательство после окончания войны в полном объёме выплатить собственникам стоимость восстановления всего уничтоженного имущества.

К 14 ноября Нортон-Гриффитс уже оставил позади Киев и Кишинёв, но с приближением румынской границы скорость продвижения стала падать. Еды в поезде не было, и пришлось распечатать сохраняемый с Лондона запас шоколада. В Бухарест поезд прибыл только 18 ноября, но, как вскоре выяснилось, железнодорожники работали даже быстрее, чем румынские правительственные чиновники. Почти неделя ушла на встречи с различными ответственными лицами и оценку ситуации, а 23 ноября румыны и французы создали специальную комиссию по нефтяным вопросам, и дело вообще встало.

Тем временем ситуация на фронте становилась всё более тяжёлой: ещё 11 ноября немецкие войска прорвались через перевалы Трансильванских Альп и вышли на равнины Олтении на юго-западе Румынии. Падение румынской столицы было лишь вопросом времени, и на скорость продвижения противника куда больше влияло не ожесточённое сопротивление румынских войск, а снег, заметающий горные дороги и тропы. Эвакуация Бухареста началась 25 ноября.

В этих обстоятельствах Нортон-Гриффитс решил взять дело в свои руки — подчинённому ему капитану Дж. Питту (J. Pitt) он поручил уничтожение запасов зерна, а сам занялся нефтью. Румынское правительство не смогло выделить майору транспорт, но зато с машинами помог князь Георге-Валентин Бибеску (George Valentin Bibescu), энтузиаст автомобильного и авиационного дела, будущий президент Международной авиационной федерации. Вместе они отправились в район Плоешти, где были сосредоточены главные добывающие и перерабатывающие мощности Румынии — на площади в 1000 км² находилось более 2000 нефтескважин и значительное количество нефтеперерабатывающих заводов примерно с 1000 нефтяных резервуаров.

26 ноября Нортон-Гриффитс начал свою работу с Тырговиште, древней столицы Валахии. Члены франко-румынской комиссии по вопросам нефти пытались протестовать и даже арестовали управляющего самым крупным нефтеперерабатывающим заводом города британского подданного Уильяма Гатри (William Guthrie), который выразил готовность содействовать в уничтожении вверенного ему завода. Майора Нортон-Гриффитса эти препятствия не остановили: в течение нескольких дней все объекты в Тырговиште были уничтожены.

Дальше всё повторилось в районе Очиури-Развад, на крупнейшем румынском месторождении в Морени, в Филипешти-де-Пэдуре, на 13 нефтеперерабатывающих заводах в Плоешти, на 66 скважинах в Бэйкое — а потом в Кымпине, в Буштенари и ещё шести местах с труднопроизносимыми румынскими названиями. Вся работа заняла около 20 дней. Было уничтожено 1677 скважин, в том числе 1047 добывающих, и сожжено порядка 830 тысяч тонн нефти и нефтепродуктов. Для сравнения — от разливов нефти и поджога скважин во время войны в Персидском заливе в 1991 году было потеряно от 270 до 820 тысяч тонн.

Нортон-Гриффитс, прибывший в охваченную хаосом Румынию в сопровождении лишь одного ординарца, быстро и чётко организовывал работу приданных ему румынских и британских офицеров, а также групп местных рабочих. Он не знал румынского языка, нюансов большой политики, местной и отраслевой специфики, но зато был технически подкован и обладал огромной силой воли — уговорами и угрозами он мобилизовывал инженеров и рабочих на уничтожение того, что создавалось в течение многих лет.

Была выработана система уничтожения производственных объектов: вышки разрушались, скважины наглухо запечатывались сброшенным в них буровым оборудованием, приводные механизмы, генераторы, трубопроводы, машинное и лабораторное оборудование разбивались кувалдами. Нефть откачивалась из огромных резервуаров в специально прорытые канавы и поджигалась — она горела, застилая всё вокруг черным удушливым дымом, и днём было темно как ночью. Очевидец событий румынский священник Константин Ходороабэ (Constantin Hodoroabă) писал:

«Мы увидели большие нефтехранилища, объятые огромным пламенем. Чем больше мы приближались к Плоешти, тем ужаснее становилось зрелище. Стаи испуганных ворон спешно улетали прочь от города. Огромные столбы чёрного дыма извивались и скручивались как беспокойные драконы, как чудовища из легенд, затемняя собой весь горизонт… Город, окружённый кольцом пламени, выглядел как огромный извергающийся вулкан, выбрасывающий лаву и языки пламени в небо. Тяжёлый удушающий запах газа и смолы… Как будто горят библейские города Содом и Гоморра, на которых Господь пролил дождём серу и огонь с неба. Как будто наступают последние дни мира, и земля гибнет».

Майор Нортон-Гриффитс неизменно был в самой гуще событий. В Морени его оглушило взрывом, и он бы сгорел вместе с нефтью, если бы его не вытащил князь Бибеску. Члены франко-румынской комиссии по вопросам нефти пытались арестовать Нортон-Гриффитса, но он кулаками расчистил себе путь. Действуя в полосе, уже покинутой румынскими частями, ему дважды приходилось на автомобилях отрываться от разъездов немецкой кавалерии. За Брэилой машины застряли, и их пришлось оставить, но проходивший мимо кавалерийский полк русской армии отдал ему и его спутникам запасных лошадей — на них Нортон-Гриффитсу удалось к Рождеству выйти в расположение войск короля Фердинанда I, принявшего командование недавно сформированным Румынским фронтом.

Эпилог

Деятельность группы майора Нортон-Гриффитса нанесла тяжелейший удар по планам Германии, которая смогла начать добычу на румынских месторождениях лишь через полгода после захвата страны. В 1917 году нефтедобыча в Румынии составила только треть от уровня 1914 года, в 1918 году — 80%. Генерал-квартирмейстер Людендорф признал, что уничтожение нефтяных объектов под Плоешти «существенно ограничило снабжение нефтью нашей армии и страны».

Сам Нортон-Гриффитс упоения от разрушений отнюдь не испытывал, а потому не любил вспоминать о своей миссии в Румынии. Однако его усилия получили высокую оценку со стороны союзников по Антанте: в последующие два года он стал рыцарем-командором британского ордена Бани, офицером французского ордена Почётного легиона, командором ордена Звезды Румынии и кавалером русского ордена Святого Владимира 3-й степени.

После войны совместная англо-румынская комиссия оценила ущерб, нанесённый нефтяной отрасли Румынии людьми Нортон-Гриффитса, в 10 миллионов фунтов стерлингов (более 500 миллионов фунтов в нынешних ценах). Ни единого пенни из этой суммы Румыния не получила, поскольку Великобритания выдвинула встречное требование оплатить поставленные в годы войны оружие и боеприпасы на общую сумму 40 миллионов фунтов.

В 1924 году, после 14 лет пребывания в Палате общин, Нортон-Гриффитс покинул парламент Великобритании и сосредоточился на работе собственной компании. Пятью годами позже, когда египетское правительство приняло решение увеличить высоту Асуанской плотины, контракт на эти работы был подписан с «Нортон-Гриффитс». Однако уже вскоре возникли непредвиденные трудности: компания заявляла, что правительственные инженеры-инспекторы малокомпетентны, а египтяне отвечали, что Нортон-Гриффитс не справляется с финансовыми обязательствами по контракту, и работы идут с отставанием от графика.

В сентябре 1930 года реализация асуанского проекта была остановлена. 27 сентября сэр Джон Нортон-Гриффитс покинул александрийский отель и, взяв небольшую шлюпку, отправился на прогулку по Средиземному морю. Через некоторое время шлюпка была обнаружена пустой, а вскоре после начала поисков было найдено и тело Нортон-Гриффитса. Осмотр показал, что смерть наступила в результате огнестрельного ранения в височную область головы. Судебное расследование пришло к выводу, что человек, который лишил кайзера румынской нефти, покончил жизнь самоубийством. Ему было 59 лет.