Налет люфтваффе на гавань Бари: крупнейшая катастрофа в истории города и крупнейшие потери Союзников на Средиземноморском ТВД

Сомневаться, откуда она пришла, фельдмаршалу не приходилось — зарево над Бари, который находился в 12 километрах, ясно освещало ночной небосклон и свидетельствовало о том, что со снабжением 8-й британской армии в ближайшее время явно будут большие проблемы. Командующему 15-й воздушной армией США генералу Джеймсу Дулиттлу ни о чём догадываться не было нужды — его штаб уже сутки находился в Бари, и он лично наблюдал, как гавань превращается в адский котёл горящего топлива и взрывающихся судов. С момента пресс-конференции, на которой было объявлено, что воздушная война в Италии окончательно выиграна Союзниками, прошли считаные часы.

Неаполитанская прелюдия

После падения режима Муссолини и выхода Италии из войны, о чём было официально объявлено 8 сентября 1943 года, немецкое верховное командование было вынуждено смириться с реальностью, что теперь вся тяжесть противостояния наступлению Союзников на Апеннинском полуострове ложится исключительно на плечи вермахта. Потеря союзника и необходимость создания прочной стратегической обороны на новом театре привели к изменениям состава немецкой группировки в Италии. Если сухопутные войска получили необходимые подкрепления для формирования нового фронта, то в отношении военно-воздушных сил Гитлер и ОКВ приняли противоположное решение — изъять почти 50% авиации 2-го воздушного флота на полуострове для других задач, тем самым практически полностью отдавая господство в воздухе Союзникам.

Истребительные авиагруппы должны были усилить ПВО рейха, бомбардировочные подразделения, выводимые из Италии, предназначались для планируемых ударов по советским промышленным объектам и новому воздушному наступлению против Британии, которое по личному указанию фюрера планировалось в начале 1944 года в отместку за бомбардировки Германии.

В результате этих мероприятий и потерь боевая численность 2-го воздушного флота под командованием фельдмаршала Вольфрама фон Рихтгофена (Wolfram von Richthofen) на территории Италии упала с 932 боевых самолётов по состоянию на 10 июля 1943 года до 430 машин на 1 октября того же года. Учитывая, что ВВС союзников в регионе насчитывали порядка 3000 боевых самолётов, можно было рассчитывать на полную утрату немцами инициативы в воздухе, однако этого не произошло.

1 октября 1943 года войска Союзников, преодолевшие кризис десантной операции в Салерно, заняли Неаполь, получив в своё распоряжение хоть и сильно разрушенную, но важнейшую базу снабжения для развёртывания дальнейших операций в Италии, в первую очередь для наступления на Рим. Уже 2 октября немецкие самолёты нанесли безрезультатный удар по Неаполю, но это было только увертюрой к последовавшей целой серии атак на важнейший порт восточного побережья итальянского полуострова.

Именно Неаполь и залив Салерно, заполненные судами Союзников, стали основной целью ударных сил 2-го флота люфтваффе в течение последующих двух месяцев.

Для нанесения ударов по Неаполю немецкое авиационное командование располагало довольно мощным кулаком из 198 бомбардировщиков Ju 88 2-го авиакорпуса (из них на 20.10.43 боеспособных 141) в составе семи групп 30-й, 54-й и 76-й бомбардировочных эскадр: I./KG 30, II./KG 30, I./KG 54, II./KG 54, III./KG 54, I./KG 76, II./KG 76, но фактически приняли участие в рейдах только шесть групп, так как III./KG 54 26 октября была выведена в Германию. Непосредственное руководство и планирование рейдов на Неаполь было поручено «фюреру бомбардировщиков Средиземного моря» оберсту Вальтеру Шторпу (Walter Storp).

Шторп, опытнейший командир, решил не распылять силы, а наносить удары ночью и при этом максимально крупными группами. В ночь с 21 на 22 октября 1943 года 114 юнкерсов атаковали Неаполь, но не смогли добиться никаких ощутимых результатов, а потери составили 15 бомбардировщиков и 39 членов экипажа. Помимо сильной ПВО Союзников, немцам пришлось столкнуться с такими неизменными спутниками ночных операций, как «дружественный огонь», вынужденные посадки вслепую и, разумеется, потеря ориентировки — один экипаж даже благополучно достиг Швейцарии, где и был интернирован.

Всего со 2 октября до 26 ноября 1943 года было предпринято в общей сложности шесть массовых налётов на Неаполь, в которых немцы достигли более чем скромных успехов: было потоплено или повреждено всего несколько небольших боевых кораблей и катеров и один транспорт. За эти мизерные результаты им пришлось дорого заплатить, был потерян 41 бомбардировщик и большое количество лётного состава, включая двух командиров групп.

Ход событий, казалось бы, давал авиационному командованию Союзников вполне оправданную уверенность, что мощь немецких бомбардировочных групп серьёзно подорвана, а противовоздушная оборона района Неаполя одержала безоговорочную победу в этом затянувшемся сражении. Высших чинов RAF и USAAF абсолютно не смутил и тот факт, что, по данным разведки, немцам пока удаётся восполнять потери. И- Рихтгофен по прежнему может выставить ударный кулак из 150 юнкерсов, рассредоточенный на авиабазах северной Италии.

Радиоразведка Союзников (знаменитая «Ультра») могла расшифровывать радиообмен люфтваффе в Италии, но с одним очень существенным пробелом: подготовка удара вскрывалась своевременно, а вот его цель никогда в радиообмене не фигурировала. В любом случае англичане и американцы после двухмесячных попыток люфтваффе прорваться к Неаполю были уверены, что если нападение и последует, то по тому же сценарию. В данном случае Союзники уподобились боксёру, который, легко блокировав шесть прямых ударов слабеющего противника, расслабленно и уверенно ждал седьмого шаблонного удара. Однако применительно к итальянской географии на этот раз их ждал настоящий хук слева.

Выбор цели и разведка

В конце ноября после заключительного налёта на Неаполь главнокомандующий немецкими войсками в Италии генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг (Albert Kesselring) созвал совещание по поводу определения дальнейших целей ударных сил люфтваффе на театре. Начиная с высадки Союзников в Италии все усилия немецкой авиации концентрировались на ударах по западному побережью полуострова, особенно Неаполю, и атаках целей в Тирренском море. Кессельрингу, который сам был высшим командиром люфтваффе, было совершенно очевидно, что ПВО Союзников обрела в этом районе уже такую мощь и готовность к немецким рейдам, что тяжёлые потери неминуемы, а результат, скорее всего, будет стремиться к нулю.

На совещании, помимо самого Кессельринга, присутствовали командующий 2-м воздушным флотом фельдмаршал Рихтгофен и два опытных эксперта: командир 9-го авиакорпуса 29-летний генерал-майор Дитрих Пельтц (Dietrich Peltz), до 4 сентября 1943 года — инспектор бомбардировочной и штурмовой авиации люфтваффе и майор Вернер Баумбах (Werner Baumbach), специалист по противокорабельным операциям.

Кессельринг склонялся к тому, что необходимо нанести удар по крупнейшему авиационному узлу Фоджа, где базировались основные ударные силы американской 15-й воздушной армии. Для фельдмаршала Фоджа и сама равнинная провинция Апулия, покрытая сетью аэродромов, была «больным местом», ещё в самом начале вторжения Союзников он предлагал всеми силами оборонять этот район, чтобы не допустить там развёртывания крупных сил авиации противника, однако его призывы были проигнорированы верховным командованием.

Но Рихтгофен и эксперты считали, что для атаки такой сложной и опасной цели наличных сил недостаточно. Они предложили атаковать столицу Апулии Бари, а именно его порт. Бари являлся основной базой снабжения 8-й британской армии и 15-й воздушной армии, поэтому был очень сильно перегружен. До этого Бари, как и остальные базы на восточном побережье, ещё ни разу не подвергался немецким атакам, поэтому были все основания считать, что его ПВО не готово к внезапному нападению.

Основным условием успеха Рихтгофен считал использование для удара буквально всех наличных сил и благоприятные погодные условия. Налёты на Неаполь дорого обошлись немцам, но зато бомбардировочные группы получили ценный опыт действий ночью в составе крупных соединений и отработали взаимодействие.

Положительное решение было принято, и закипела подготовка к операции.

Порт Бари достался англичанам в неповреждённом состоянии, 9 сентября 1943 года итальянцы сумели отбить нападение немцев на гавань и не допустить уничтожения портовых сооружений. Итальянские подразделения ПВО, позиции и возможности которых были прекрасно известны немцам, теперь обороняли порт от бывших союзников и обладали довольно внушительной численностью: двадцать 76-мм и 75-мм зенитных орудий, восемь 37-мм и шестнадцать 20-мм зенитных автоматов, 20 прожекторов. Британцы дополнительно усилили противовоздушную оборону Бари своими батареями 62-й зенитной бригады, в составе которых было 32 94-мм зенитных орудия, 36 40-мм одинарных «Бофорсов», 18 20-мм автоматов и 12 прожекторов. Однако единого руководства у системы ПВО не было, управление огнём англичане и итальянцы осуществляли независимо друг от друга. Радиолокационный контроль воздушного пространства осуществляли американцы из 548 MSU (Mobile Signal Unit), их станция располагалась на крыше городского театра «Маргарита».

Однако немцев интересовала не столько ПВО базы — её преодоление было вопросом грамотной тактики, а погодные условия и наличие подходящих целей в самом порту. И здесь им сильно помогла национальная педантичность в вопросах боевого обеспечения, к которой противник быстро привыкал и не придавал особого значения. Хотя район Бари и Бриндизи, двух важнейших баз на юго-востоке Италии, не подвергался воздушным атакам, его воздушная разведка проводилась регулярно и очень тщательно, так как немцы постоянно опасались десантной операции Союзников и пристально отслеживали любые признаки её подготовки.

Вечером 1 декабря 1943 года Ju-88, разведчик погоды из Wecusta 26, в течение 4 часов исследовал восточное побережье до залива Таранто, после чего отвернул к югославскому побережью и вернулся на базу в Перуджу. С самого утра 2 декабря радиолокационные станции и радиоразведка Союзников начали фиксировать наличие над восточным побережьем немецких разведчиков, идентифицированных как самолёты из 1-го и 2-го штаффеля 123-й и 122-й групп воздушной разведки (Aufklärungsgruppe 123, 122) — всего в течение дня было 5 контактов. Разведчики произвели облёт и фотографирование районов Таранто, Бриндизи, Бари и Гротталья.

В 09:00 был расшифрован радиоперехват о наличии судов в Бари: 12 средних и малых боевых кораблей, 4 десантных корабля по 250 тонн, 1 танкер 10 500 тонн, 22 грузовых судна на 105 000 тонн.

В 11:50 над Бари был зафиксирован ещё один самолёт-разведчик, а в 14:20 «Спитфайры» 1435-й эскадрильи были подняты из Бриндизи на перехват пары Me 109 из 1./NAGr. 12, разведчиков «флигерфюрера» Албании. В бою над Лечче один из мессершмиттов получил повреждения и был добит уже над Албанией «Спитфайрами» из 249-й эскадрильи.

Во второй половине дня «Мессершмитт» Me 410 из 2-го штаффеля Aufkl.Gr.(F)122 произвёл контрольное фотографирование гавани Бари с высоты 8 тысяч метров и благополучно вернулся на базу в Перуджу. Результаты разведки были более чем обнадёживающие — порт действительно был буквально забит грузовыми судами, которые ещё не успели разгрузиться.

28 ноября в Бари прибыли 11 торговых судов из состава конвоя AH.10, расформированного в Бриндизи, 1 декабря к ним добавились 6 судов из состава конвоя AH.10A c эскортными миноносцами «Байсестер» (HMS Bicester) и «Зетланд» (HMS Zetland) и трёх тральщиков. На следующий день в гавань прибыл одиночный «либерти» «Сэмюэл Дж. Тилден» (7176 брт), а всего в Бари скопилось около 40 крупных судов и кораблей, включая английские эсминцы «Квиллиам» и «Квэйл». Последний был без хода, в ожидании ремонта после подрыва на мине, выставленной немецкой подводной лодкой U-453.

Последним штрихом стал контрольный пролёт разведчика погоды из Wecusta 26, после чего у немцев не осталось никаких сомнений в благоприятности условий, и решение об ударе было принято.

Спустя двое суток Североафриканское береговое командование RAF, отчитываясь о предшествующей рейду обстановке в воздухе, заявит, что «это была обычная разведывательная активность» немцев.

В самом Бари 2 декабря 1943 года царила обстановка полного благодушия. Прибытие конвоя всегда было большим праздником, и толпы свободных от службы моряков заполонили город. В своём отчёте Служба вооружённой охраны ВМС США подчеркнёт, что большое количество её военнослужащих, членов военных команд торговых судов, было совершенно законно отпущено в увольнение в город. Американцы немедленно «оккупировали» городской стадион для бейсбольных матчей. Кинотеатры, куда завезли последние новинки Голливуда, были забиты народом, а на крыше одного из них, «Маргариты», уже несколько суток бездействовала радиолокационная станция, вышедшая из строя по техническим причинам. Старший британский командир в порту категорически запретил стрелять по воздушным целям во избежание «дружественного огня».

Линия связи между пунктом управления ПВО Бари и авиабазой Гротталья, откуда должны были передаваться предупреждения от радиолокационных станций на побережье, не функционировала по техническим причинам. Резервная гражданская телефонная связь с авиабазой также не работала.

После обеда сэр Артур Конингхэм (Arthur Coningham), маршал RAF и командующий тактической авиацией Союзников в Италии, сообщил журналистам на пресс-конференции, что немцы потерпели окончательное поражение в воздушной войне. «Я бы рассматривал как личное оскорбление, если бы люфтваффе попытались предпринять в этом районе какую-либо существенную операцию», — торжественно заявил маршал, не догадываясь, что те, кто собираются его оскорбить, уже поднимаются в воздух.

Журналисты немедленно бросились передавать эффектную фразу своим новостным агентствам, а над городом и портом быстро сгустились ранние зимние сумерки. «Идеальный шторм» надвигался на обречённый Бари, и остановить его было невозможно.

Огонь, нефть и иприт

К сожалению, документы люфтваффе, непосредственно касающиеся планирования и осуществления рейда, не сохранились, поэтому при описании действий юнкерсов во время налёта приходится опираться на разрозненные свидетельства и факты, изложенные немецкими исследователями, а также факты, зафиксированные со стороны Союзников.

Хотя в боевом составе бомбардировочных групп 2-го авиакорпуса, числился 151 Ju-88, в рейд было отправлено 105 машин, что, видимо, являлось нормальным соотношением общей численности и боеспособных самолётов и не противоречило решению Рихтгофена о нанесении удара всеми силами.

Замысел операции был достаточно сложным. Группы, базирующиеся в Ломбардии и Пьемонте, — I./KG 30, командир гауптман Гюнтер Шульц (Günther Schulz), и II./KG 30, командир майор Эрнст Пфлюгер (Ernst Pflüger), вылетали с аэродромов Геди и Виллафранка, I./KG 54 майора Рудольфа Халленслебена (Rudolf Hallensleben) и II./KG 54 капитана Карла Паллиарди (Karl Palliardi) должны были стартовать со своих баз в Камери и Бергамо. Эти группы должны были лететь на юг, пересечь Паданскую низменность, после чего в районе между Равенной и Римини свернуть на восток, в Адриатическое море.

Над морем они должны были встретиться с самолётами групп I./KG 76 капитана Гельмута Валя (Helmut Wahl) и II./ KG 76 майора Зигфрида Гайслера (Siegfried Geisler), которые вылетали из Виллаорбы и Авиано и сразу брали курс на юг, в Адриатику.

После соединения над морем вся формация бомбардировщиков, должна была снизиться до высоты 300 метров (чтобы избежать обнаружения радарами) и продолжить полёт на юг с крейсерской скоростью 320 км/час. На подлёте к Бари бомбардировщики должны были снизиться до высоты 45 метров и зайти на порт с юга, после чего атаковать цели топмачтовым бомбометанием.

Такой план операции требовал очень высокого уровня организации, серьёзной квалификации лётного состава, однако в целом можно считать, что немцы справились. Единственным намёком на то, что некоторым экипажам, возможно, не хватило опыта для этой операции, является то, что, по данным историографа 54-й эскадры Зигфрида Радтке (Siegfried Radtke), 17 юнкерсов, вынужденные вернуться на базы, не приняли участия в атаке. Неизвестно, какую долю из этого числа составляли технические причины или потеря ориентировки, однако ясно одно — для Бари с лихвой хватило и 88 атаковавших бомбардировщиков.

Самолёты всех групп, кроме II./KG 54, были вооружены бомбами 500 и 250 кг, снаряжёнными «триаленом», немецким аналогом взрывчатки «торпекс», которые предписывалось применять исключительно против кораблей.

Группа II./KG 54 Карла Паллиарди была вооружена итальянскими «мотобомбами FFF», компактными 350-кг циркулирующими авиаторпедами калибра 500 ,мм, сбрасываемыми с парашютом. Немцы высоко оценили этот боеприпас и приняли на вооружение под обозначением LT-350. Вероятно из-за II./KG 54 в некоторых источниках и возникла путаница с высотой, с которой немцы бомбили Бари — 45-50 метров или 3000 метров. Скорее всего, группа Паллиарди наносила удар первой или, что менее вероятно, замыкающей, так как её самолёты однозначно должны были сбрасывать LT-350 с высоты нескольких тысяч метров. Из состава II./KG 54 также были выделены три самолёта постановщиков помех и два маркировщика целей.

Первое предупреждение о надвигающейся угрозе прозвучало, когда в 19:07 радиолокационная станция наведения и перехвата RAF взяла на сопровождение два неопознанных самолёта, приближающихся к Бари. Спустя несколько минут эти контакты внезапно превратились в огромное поле отметок радиусом около 40 километров и центром приблизительно в 48 километрах северо-восточнее Бари. Все станции наведения Союзников были полностью дезорганизованы этими контактами, что не удивительно — как было с сожалением отмечено впоследствии, дежурный старший офицер ПВО этого сектора был одним из самых неопытных.

Тройка немецких «следопытов» на высоте 7000 метров вышла точно к цели и, сбросив множество нарезанных по 80 сантиметров полосок алюминиевой фольги, ослепила британские радары на побережье, прикрыв основные ударные силы, подходящие к цели на малой высоте. По воспоминаниям одного из пилотов этих юнкерсов, гавань была так ярко освещена, что сбрасывать осветительные бомбы не понадобилось. В порту действительно кипела работа: суда, стоящие борт к борту, разгружались, с них были протянуты на берег трубопроводы, по которым перекачивалось топливо. Немецкие маркировщики целей сбросили зелёные и красные ракеты, обозначив скопления судов в порту, и в 19:30 первая группа бомбардировщиков вышла на боевой курс.

Судя по всему, экипажи нескольких самолётов, огибающие город и порт с юга, чтобы выйти в атаку курсом на север, не совсем правильно сориентировались, потому что первые бомбы разорвались на центральных улицах города, где прогуливалось большое количество местных жителей, солдат и моряков. Взрывы были очень мощными, погибло около 200 человек, в основном женщины и военнослужащие Союзников, особенно много жертв было около отеля «Корона».

Тем не менее остальные юнкерсы, несущиеся на малой высоте и выстреливая осветительные ракеты, вышли точно на порт и обрушили бомбы на ещё не разгрузившиеся суда, стоящие у восточного пирса. Задача бомбардировщиков облегчалась тем, что при атаке с юга на север они сбрасывали бомбы на суда, стоящие борт о борт, носом к атакующим самолётам и кормой к пирсу. В результате этого промахнуться по шеренге огромных и длинных сухогрузов было весьма трудно, даже перелёты не имели особого значения.

Когда в небе послышался рёв самолётных двигателей, генерал Джеймс Дулиттл (James Doolittle) подумал, что это прибыла ожидавшаяся группа транспортных С-47, но первые же взрывы выбили окна и двери в его новой роскошной штаб-квартире (бывший штаб итальянских ВВС) с видом на море. История сохранила слова, которые потрясённый командующий 15-й воздушной армией сказал стоящему рядом офицеру: «Нас поимели!»

Однако это было только начало ада, который внезапно развёрзся в порту. Бомбы практически одновременно поразили крупные суда (все типа «либерти», 7176 брт) «Джозеф Уилер», «Джон Харви», «Джон Л. Мотли» и «Сэмюэл Дж. Тилден», стоящие в один ряд у восточного пирса. Магистральный нефтепровод, протянутый к причалам, был уничтожен, и горящая нефть хлынула в море. В 19:45 «Джон Л. Мотли», загруженный авиабомбами и бензином, взорвался, и этот чудовищный взрыв запустил цепную реакцию всеобщего разрушения и гибели.

У стоявшего рядом «либерти» «Джон Бэском» был практически уничтожен левый борт, вдобавок он получил три бомбы. Несмотря на это капитан Отто Хейтманн (Otto Heitmann) ещё целый час пытался бороться за живучесть своего судна, и только когда огонь полностью вышел из-под контроля, приказал оставить его. Взрыв уничтожил уже повреждённое итальянское судно «Фрозиньоне», загорелись норвежский угольщик «Норлом» (6412 брт), американский флотский танкер «Арусток» (1840 брт), итальянский танкер «Кассала» (1797 брт) и транспорт «Лайман Эбботт» (7176 брт). Все сооружения восточного пирса были уничтожены, на западном пирсе также загорелся магистральный нефтепровод. Поверхность воды в порту была вся покрыта деревянными пиломатериалами от упаковки грузов, которую экипажи беспечно сбрасывали с судов, и теперь всё это горело вместе с топливом погибающих судов и вытекающей из трубопроводов нефтью.

Пылающий «Норлом», гружёный углём, был оставлен экипажем и полностью уничтожен. Танкер «Кассала» хоть и не имел горючего груза, выгорел, сел на грунт и был признан впоследствии непригодным для восстановления. Моряки «Арустока» смогли быстро справиться с возгоранием и выйти из опасной зоны. «Лайман Эбботт» с грузом боеприпасов был сразу оставлен экипажем, и спасать его пришлось команде миноносца «Зетланд», который также был серьёзно повреждён. Военным морякам удалось потушить пожар, и «Лайман Эбботт» остался на плаву.

Налёт продолжался. По свидетельствам очевидцев, юнкерсы атаковали группами примерно по 20 самолётов с небольшими интервалами. Польские пароходы «Львов» (1409 брт) и «Пуцк» (1065 брт) стояли на якоре в самом центре гавани и находились прямо на пути бомбардировщиков к восточному пирсу. Оба судна получили несколько попаданий (возможно, были поражены LT350) и затонули. Норвежский пароход «Лом» (1268 брт) получил попадание бомбы в носовой трюм, загорелся и, когда огонь добрался до палубы, где начали рваться зенитные боеприпасы, был оставлен экипажем. Медленно дрейфующий «Лом» навалился горящей носовой частью на небольшой английский танкер «Девон Кост» (646 брт), который уже получил попадание бомбы, и спустя несколько минут танкер взорвался. В этом взрывающемся хаосе сгинули итальянские буксиры «Порто Пизано», «Пантеллерия» и ещё несколько итальянских мелких прибрежных судов.

В 20:15 прозвучал отбой воздушной тревоги, весь налёт продолжался около 40 минут. Юнкерсы улетели беспрепятственно, поднятые с ближайших авиабаз ночные истребители не смогли обнаружить противника.

Но это не означало, что для Бари всё закончилось — огненный инферно только набирал обороты. Спустя 15 минут после окончания атаки около 20:30 практически одновременно взорвались «Джон Харви» и «Джозеф Уилер». Они не только погибли со всеми находящимися на борту (78 человек), но и погубили два английских судна, пришвартованных между ними, «Тестбэнк» (5083 брт) и «Форт Атабаска» (7132 брт). «Тестбэнк», гружёный боеприпасами, разорвало на куски вместе с 70 членами экипажа и военной команды. «Форт Атабаска» был разгружен, но успел принять на борт две захваченные немецкие планирующие бомбы, которые, сдетонировав, всё-таки нашли свою цель, хоть и таким необычным образом — вместе с судном погибло 46 моряков.

Раскалённые обломки и ударная волна от взрыва вызвали новые жертвы и нанесли дополнительные повреждения многим судам. Но ещё хуже было то, что в трюмах «Джона Харви» был секретный груз, 2000 химических авиабомб M47/A1, снаряжённых ипритом, и теперь вся эта масса боевого отравляющего вещества, поднятая взрывом в воздух, оседала в покрытую нефтью горящую гавань, где задыхающиеся люди вели смертельный бой с огнём. Никто ещё ничего не подозревал – впрочем, командиру порта хватило и того, что он видел. Военной полиции было приказано немедленно убрать всех людей с пирсов и доков — во избежание новых жертв, если суда продолжат взрываться.

Норвежский пароход «Боллста» (1832 брт), английский «Ларс Крузе» (1807 брт) и итальянское судно «Барлетта» (1975 брт), получившие серьёзные повреждения от бомб и взрывов «либерти», были оставлены своими командами, сгорели и затонули. Покидающие их моряки не придали значения болезненным волдырям, появившимся на телах, так как это было обычным делом при ожогах.

Экипаж «Барлетты» попал под особенно сильный выброс иприта: из 44 раненых 21 вскоре умер в сильных мучениях от поражения этим боевым отравляющим веществом.

Не зная об иприте, в гавани не покладая рук трудились спасательные катера RAF и торпедные катера, которые вылавливали выживших из воды и оказывали всевозможную помощь командам судов, оставшихся на плаву. Оторвавшийся от причала горящий и беспомощно дрейфующий «Сэмюэл Дж. Тилден» был с большим трудом отбуксирован ими к выходу из порта и в 01:10 потоплен торпедами катера MTB-297.

Бойня закончилась. Наступало время оценки ущерба, последствий и выводов.

Разбор полётов

В результате удара было уничтожено 17 крупных судов тоннажем 71 505 брутто-тонн, вместе с которыми было потеряно около 40 тысяч тонн грузов. Серьёзные повреждения получили 9 транспортов тоннажем 37 591 брт, эскортные миноносцы «Байсестер» и «Зетланд», плавучая база торпедных катеров «Вена» (HMS Vienna), американский военный танкер «Арусток». Точное количество погибших так никогда и не было установлено, известно только, что их было свыше тысячи, в том числе итальянские власти смогли установить 243 погибших гражданских лиц. Инфраструктура порта была разрушена, причальный фронт практически уничтожен.

Огненный смерч, бушевавший в порту, настолько впечатлил английского старшего флотского начальника в Бари, что он докладывал о применении немцами неких «нефтяных бомб» и просил дать указания по методам борьбы с ними. На восстановление относительной работоспособности порта потребовалось три недели тяжелейших работ, и только в феврале 1944 года Бари смог принимать конвои в прежнем объёме. Такой провал логистики не мог не отразиться на снабжении войск и 15-й воздушной армии, их способность к активным действиям была серьёзно снижена. Выгрузку снабжения пришлось производить в небольших и неприспособленных гаванях Барлетта и Манфредони.

Этот успех стоил немцам всего двух юнкерсов с экипажами, которые, вероятно, получили повреждения от зенитного огня и пропали без вести при возвращении. Все остальные бомбардировщики без помех вернулись на базы, хотя некоторые из них из-за недостатка топлива совершили посадку в Равенне, Перудже и Витербо и утром 3 декабря перелетели на свои базы в северной Италии.

Люфтваффе существенно недооценили свой успех и поначалу заявили, что потопили в Бари три грузовых судна и танкер, произвести же разведку с воздуха в первые дни после атаки было невозможно — ПВО резко усилилась, а вся гавань была затянута дымом. Только когда 17 декабря военный министр США Генри Стимсон (Henry Stimson) официально озвучил потери в Бари, немцам стал ясен истинный масштаб результатов рейда. Шокированная американская пресса немедленно окрестила события в Бари «Средиземноморским Пёрл-Харбором», и это название прочно закрепилось во всех описаниях инцидента.

Высшее командование Союзников признало факт взрыва химических боеприпасов, которые были отправлены в Европу в целях иметь ответ на возможное применение немцами химического оружия. Поражение получили 828 человек, которым в первые дни после катастрофы ставили диагноз «ожоговый дерматит». По меньшей мере, 84 человека из этого числа скончались до конца декабря.

6 декабря 1943 года командование Прибережных сил Средиземного моря вывело из Бари торпедные катера 20-й и 24-й флотилии, так как у экипажей, чьи действия во время атаки были признаны героическими, наблюдались признаки поражения ипритом, и им требовалась госпитализация. Учитывая серьёзные повреждения от бомб плавбазы «Вена» (ремонт 8 месяцев) и потерю на польском пароходе «Пуцк», предназначенных для флотилий запасных частей, действия английских торпедных катеров в Адриатике оказались парализованы.

Сэр Артур Конингхэм имел мужество сразу после атаки посетить госпиталь, куда свозили пострадавших, и своими глазами увидеть результаты нанесённого ему «личного оскорбления». Тем не менее опрометчивую фразу, произнесённую маршалом авиации на пресс-конференции, ему запомнили навсегда.

На межведомственном совещании в штабе 62-й зенитной бригады, состоявшемся 3 декабря 1943 года, провал системы ПВО не был признан, офицеры RAF настаивали, что всему виной исключительно неудачное стечение обстоятельств и сами немцы, так как ещё не было опыта отражения «такого умно спланированного и отлично осуществлённого нападения». Их мнение поддержали специалисты радиотехнической разведки RAF, которые подтвердили, что, по сравнению с атаками на Неаполь, немцы действовали гораздо искуснее. Моряки сетовали на то, что наземные батареи Бари вообще им не передали предупреждения о нападении, и боевые корабли открыли огонь, когда в порту уже начали рваться бомбы. Флот явно выразил своё недоверие к ПВО, было отдано распоряжение открывать огонь самостоятельно по любым подозрительным воздушным целям и ставить дымовые завесы, пока надёжная система оповещения не будет налажена.

Было ясно, что всему виной отсутствие налаженного взаимодействия, оповещения и элементарный упадок бдительности. Соответствующие выводы были сделаны, и когда 13 декабря 1943 года 20 «Юнкерсов» Ju 88, вылетевших с греческих аэродромов Элефсис и Каламаки, попытались снова атаковать Бари, они получили жестокий отпор, а также немедленный сокрушительный ответный удар американских тяжёлых бомбардировщиков по своим базам.

Никто не понёс официального наказания, а неофициальную ответственность, по сути, взяло на себя высшее командование Союзников, закрывавшее глаза на то, что порт был критически перегружен опасными грузами в угоду бесперебойного снабжения огромной массы войск и группировки стратегической авиации. В кулуарах штаба Верховного Главнокомандующего Союзников в Европе генерала Дуайта Эйзенхауэра (Dwight Eisenhower) по этому поводу выразились так: «Мы знали, на какой риск идём, используя Бари таким образом. Размер ущерба оказался пропорциональным». Сам будущий президент США в своих воспоминаниях высказался о немецком рейде на Бари по-военному предельно кратко: «Мы понесли самые крупные потери от действий вражеской авиации за весь период кампаний на Средиземноморском театре военных действий и в Европе».

Для населения Бари, ставшего эпицентром единственного «применения» химического оружия во время Второй мировой войны в Европе, события жуткой ночи 2 декабря 1943 года навсегда отложились как крупнейшая катастрофа в истории города. Дискуссии о том, сколько всего унесли жизней барийцев иприт и остатки химических бомб на дне гавани, в том числе и в послевоенное время, продолжаются до сих пор.