Русско-казанская война (1505—1507): какими силами располагала Москва?

В прошлый раз, разбирая противостояние Москвы и Казани в XVI веке, мы рассмотрели военную организацию и силы Казанского ханства — теперь очередь русского государства.

Масштабная война с Казанским ханством назрела, словно августовское яблоко, ещё при Иване III, а сразу после его смерти упала прямо на темечко следующему великому князю Василию. Хан Мухаммед-Эмин объяснял свою внезапную враждебность к Москве тем, что давал клятву Дмитрию Ивановичу, внуку почившего собирателя русских земель. Василий же якобы хитростью занял московский престол и добился заточения Дмитрия, и такого коварного «старшего брата» казанский правитель себе не желает. В свою очередь, летописец отмечал тлетворное влияние на хана его жены Урбет, которая начала «охапившеся о вые шептати во уши царю день и нощь, да отвергнетца от великого князя, да не словет Казанский царь раб его…»

Однако реальность – не голливудский блокбастер или любовный роман, так что, вероятно, на деле всё было куда прозаичнее. Внутри ханства могла перевесить группировка правящей аристократии, настроенная свергнуть московский протекторат и заменить его блоком с ногайцами, Крымом и стоящей за ним Османской империей. Под давлением вельмож хан вынужден был спешно переориентироваться на нового покровителя или хотя бы декларировать независимость от Москвы.

Впрочем, и это лишь верхушка айсберга. Со стороны усилившейся Московской Руси, где стремительно нарастало служилое сословие, всё объяснялось нехваткой угожих земель для дальнейшего поместного верстания — отсюда и интерес к плодородным подрайским территориям. Кроме того, Москва стремилась установить контроль над важнейшим волжским торговым путём. Да и позволить османскому султану прибрать к рукам бывшие ордынские юрты и выйти к своим границам было никак нельзя. Казань при всех её отдельных военных успехах не обладала и малой частью мощи распавшейся Золотой Орды, и ей оставалось лишь выбирать сторону — Москва либо Крым с Турцией. В 1505 году хан сделал свой выбор. Итак, в прошлый раз мы рассмотрели военную организацию и силы Казанского ханства — теперь очередь русского государства.

От данника до третьего Рима

Москва начала набирать силу, превращаясь в главный политический и военный центр всех русских земель, задолго до Василия III и даже Ивана III. Со времён Ивана Калиты московские князья всеми правдами и неправдами, иногда крошечными, а подчас и семимильными шагами шли к царскому венцу и единой державе. Да, многие из них этого ещё не осознавали, но результат, как говорится, налицо. Честные военные победы, союзы, интриги, скупка земель, использование татарского фактора для расправы над своими противниками, а затем и консолидация усилий для борьбы с Ордой – методы в достижении столь амбициозных целей использовались самые разнообразные. Стоит ли осуждать московских властителей за такой не всегда однозначный, но явно творческий подход? Думаю, это личное дело каждого, но на ум приходит известная поговорка: с волками жить — по-волчьи выть.

Процесс этот был крайне сложным и опасным, доставалось и простолюдинам, и князьям. Вспомним хотя бы многострадального Василия II Тёмного, который угодил в плен к казанским татарам, а потом и вовсе был ослеплён своим политическим оппонентом Дмитрием Шемякой. Вот что значит высокий производственный травматизм; не помогли ни средства индивидуальной защиты, ни специалисты по охране княжеского труда в лице ратников. Недаром говорил известный персонаж, что царям (великих князей отнесём туда же) молоко за вредность давать надо.

Тем не менее, по итогам правления Василия II Москва приросла Волоколамском, Серпуховом, Можайском, Кубенским уездом, была сильно ограничена удельная система внутри самой московской земли. Пожалуй, главной заслугой князя стал очередной виток роста авторитета московских правителей в результате победы в феодальной войне. Как отмечает военный историк В.В. Пенской, разобравшись со своей «молодшей братией», Юрьевичами, Василий добился безоговорочного подчинения со стороны оставшихся удельных князей. Теперь они были готовы запрыгнуть в седло, стоило лишь великому князю только подумать призвать их к себе для военной или какой-либо другой службы.

Но его сын, Иван III Васильевич, пошёл ещё дальше, собрав под своей тяжёлой дланью практически все военные силы русской земли. Конечно, правитель — не средство для похудения или роста волос, но рекламное разделение экрана на «было и стало» в данном случае очень показательно. Достаточно взглянуть на карту московских владений и разобрать численность войск до, во время и после правления собирателя русских земель. Почти все крупные княжеские центры — Нижний Новгород, Суздаль, Ярославль, Ростов, Стародуб, Белоозеро — в итоге признали власть Москвы. В 1485 году в результате военного похода, наконец, была окончательно покорена Тверь — извечный антагонист московских князей. До этого, в 1478 году, капитулировал и был присоединён огромный и богатый Господин Великий Новгород, ставший земельным донором для масштабных поместных верстаний в пользу служилых дворян и детей боярских. Вековой новгородской вольнице пришёл конец.

Планомерная военная централизация отзывалась успехами на международной арене. Так, в 1480 году состоялось Великое стояние на реке Угре, после чего русское государство уже окончательно избавилось от своей зависимости от татар — точнее говоря, от Большой Орды. К слову, именно 11 ноября (дата завершения «стояния») Россия вполне могла бы праздновать День независимости страны.

Шли в гору и дела казанские. В 1487 году Иван III послал в ханство большую рать вместе с царевичем Мухаммед-Эмином, буквально взращённым под покровительством московского правителя для того, чтобы однажды стать его ставленником на казанском троне. «Того же лета, июля в 20, — сказано в Воскресенской летописи, — город Казань взяли воеводы его, а царя поимали… И князь великий Иван Васильевич царя Махмед Аминя из своей руки посадил на царство в Казани». Таким образом, был установлен первый протекторат Москвы над Казанским юртом.

Благоприятно всё складывалось и на западном направлении. Сначала у Великого княжества литовского (ВКЛ) удалось отвоевать Вязьму и Мезецкую землю. А по итогам очередной порубежной войны 1500−1503 гг. Москве и вовсе отошла без малого треть ВКЛ — Брянские, Новгород-Северские земли, Чернигов и Гомель. Благоволила удача русским войскам и в короткой московско-ливонской войне 1480–1481 гг., в результате которой был заключён выгодный для Ивана III мирный договор. Да, случались и провалы: например, в 1502 году не увенчалась успехом попытка отвоевать у Литвы Смоленск.

Всё же политический и военный престиж Московии возрос настолько, что западная дипломатия даже попыталась втянуть её в борьбу против главной грозы христианского мира, Османской империи. Для этого папский престол не без труда устроил свадьбу овдовевшего Ивана III c Зоей (Софьей) Палеолог, племянницей убитого турками при взятии Константинополя последнего византийского императора. По мнению исследователя Р.Г. Скрынникова, тогда же и зародилась максима «Москва — третий Рим», навеянная именно Западом.

В этом плане интересно письмо венецианского Сената 1473 года московскому правителю с просьбой освободить взятого под стражу посла Тривизано, который собрался к хану Большой Орды с целью заключить с ним военное соглашение против Турции. В письме разъясняется, что посол и не думал натравливать татар на Московию, а напротив — намеревался склонить хана послать войска на Дунай, в Валахию, «в целях подавления общего врага всех христиан, захватчика Восточной империи, которая — в случае, если не будет наследников мужского пола — по праву принадлежала бы его высочеству (Ивану III) через его светлейший брак». По своей приторности тон письма, пожалуй, напоминает хвалебную оду лисицы вороне из басни Крылова: «голубушка, как хороша».

Словом, в наследство от отца Василий III получил не только готовую войну с Казанью и частично возродившуюся удельную систему (об этом позже), но также сильное монолитное государство, признанное на международной арене.

Выжигая уделы

Итак, каковы причины столь стремительного военного усиления Москвы при Иване III и его сыне Василии? Разумеется, их целый комплекс — от полного переформатирования всей страны и, соответственно, войска, до эволюции вооружений (так называемой ориентализации), тактики и вхождения в пороховую эру.

Начнём с самого важного — централизации власти и построения поместной системы. Необходимо понять, кто именно воевал за московского князя в Казани. Как отмечает В.В. Пенской, прежде всего следует отбросить миф о невероятной численности московских ратей, которой западные соседи стремились объяснить любые успехи русского оружия или же, напротив, ещё сильнее раздуть свои победы в глазах мировой общественности.

В самом начале правления Ивана III по-прежнему широко использовалась традиционная для удельного периода схема комплектования войска, заключавшаяся в сочетании собственно княжьих дворов с городовыми полками (ополчениями городских боярских корпораций). Первые зачастую и вовсе насчитывали сотни или даже десятки воинов, вторые в лучшем случае дотягивали до нескольких тысяч. При этом крайне редко в одном военном предприятии участвовало большое количество таких княжеских и городских соединений.

Но вскоре ситуация начала очень быстро меняться. Подробно вопросы численности московских войск будут рассмотрены в следующей публикации, пока же стоит отметить, что на момент начала порубежной войны с Литвой в 1500 году историк и реконструктор Клим Жуков оценивает мобилизационную способность Великого княжества московского приблизительно в 20 000 воинов. Со своей стороны, исследователь Филюшкин говорит о 50 000 применительно к временам Василия III.

Откуда же такой стремительный прирост? Во-первых, повторимся, Иван III подчинил себе огромные территории, сконцентрировал значительные военные ресурсы и укрепил свой авторитет настолько, что взял титул Государя всея Руси. Разумеется, ежовые рукавицы нравились далеко не всем. По непреложному закону подлости этот гнойник недовольства прорвался в самый ответственный момент — перед Великим стоянием на реке Угре. Сначала новгородские бояре во главе с архиепископом Феофилом организовали заговор и вступили в тайные сношения с Литвой. Затем литовский тренд подхватили братья Ивана III удельные князья Андрей Большой и Борис, переметнувшись со своими войсками всё к тому же королю Польши и по совместительству великому князю ВКЛ Казимиру.

Неудивительно, что Иван III и его последователь Василий III вели постоянную борьбу не только с внешними врагами, но и с удельной системой. Постепенно правители как бывших великих, так и удельных княжеств переходили в разряд служилых государевых князей. В военном плане это означало планомерное соединение многочисленных княжьих дворов и городских ополчений в единое обширное воинство с общим высшим командованием и централизованным управлением. Разумеется, верховным главнокомандующим выступал сам великий князь.

Петербургский исследователь Филюшкин следующим образом описал сложившуюся при Иване III и Василии III феодально-служилую структуру.

Удельные князья по-прежнему сохраняли определённый суверенитет на своей земле, вплоть до права иметь собственную боярскую думу и сажать наместников на города. Взамен они были обязаны участвовать в великокняжеских военных кампаниях, соблюдать общерусские законы. Не имели права вести самостоятельную внешнюю политику и чеканить свою монету.

Служилые князья (слуги) — в прошлом правители пограничных уделов, которые по собственной инициативе поступили на государеву службу. В частности, к этой категории можно отнести князей Воротынских и Одоевских. Их полномочия были существенно ограничены. Долгое время не входили в Боярскую думу. Стоило им отъехать к другому государю, как их земли изымались в пользу казны. Разумеется, также призывались со своими отрядами на военные предприятия Москвы.

Старомосковская боярская прослойка — можно сказать, потомки «рабочих лошадок» от бояр. Изначально незнатного происхождения, они получали боярскую шапку за заслуги перед государством. Нередко назначались воеводами, дворецкими, наместниками, занимали другие управленческие должности и входили в Боярскую думу.

Дворяне и дети боярские — абсолютное большинство служилых людей, мелкие феодалы, владевшие своими поместьями исключительно при условии несения государевой службы. Со времён Ивана III составляли львиную долю и основную ударную силу московского войска — поместную конницу. В конце XV столетия объединились в институт под названием Государев Двор, в который также входили все думные чины, государственные функционеры (казначеи, дворецкие и т.д.).

Как мы уже увидели на примере семейных усобиц Ивана III в преддверии стояния на Угре, в процессе построения такой системы было сломано немало не только копий, но и сабель, стрел и, наконец, костей. Многие отчаянно цеплялись за удельную старину, не желая лишаться своей частичной автономии.

Ирония заключается в том, что Иван III, хотя и боролся всю жизнь с уделами, сам частично возродил их в своей духовной грамоте. После смерти отца Василий III получил в свой великокняжеский домен Москву и ещё 66 городов: Владимир, Суздаль, Коломну, Ярославль, Воротынск, Боровск, Дорогобуж и прочие. Но наследниками стали и другие четверо сыновей Ивана Васильевича. Например, Дмитрий получил в удел Углич, Зубцов и Мезецк (Мещовск). Вдобавок племянник почившего правителя Фёдор Борисович владел Волоцким княжеством. Удельными оставались также отнятые у Литвы Северские и Мезецкие земли. Выжигать эти бородавки на теле своего единовластия Василия будет упорно и изобретательно — в частности, он запретит своим братьям жениться и заводить детей до того момента, пока сам не обзаведётся наследником. Но это, пожалуй, тема другого исследования.

Тяжёлое «детство» сына боярского

Кто сказал, что дети не могут воевать? Что за предрассудки? Ещё как могут, и войско Великого княжества московского — отличное тому подтверждение. Только речь не о возрасте ратников, а об их социальной принадлежности. Именно дети боярские составляли ядро вооружённых сил Ивана III и Василия III, ту самую поместную конницу. Они же, в основном, и воевали в Казани.

Впрочем, за сабли с луками тогда и впрямь брались в том возрасте, в каком сегодняшние отроки воюют разве что в компьютерных играх. С 15 лет сын боярский уже считался новиком, «верстался» на службу и наделялся поместьем. Уйти на отдых можно было либо в лучший из миров, либо по глубокой страсти, либо в случае тяжёлого увечья.

По мнению Р.Г. Скрынникова и ряда других исследователей, изначально эта страта сложилась из младших сыновей разраставшихся боярских фамилий. Из-за постоянного дробления владений эти несчастливцы либо оставались вовсе безземельными, либо довольствовались совсем малым наделом. В историографии они зачастую составляют комплементарную пару с дворянами. Однако, как считал И.И. Зимин, последним термином представителей феодально-помещичьего ополчения стали массово называть только с 1560-х гг., а до того он имел несколько другое значение. Впервые же слово «дворянин» начинает мелькать в источниках с XII века, обозначая человека княжьего двора.

Дети боярские и служилые татары — в частности, вассального Касимовского ханства — владели своими поместьями, пока несли военную или государственную службу. В противном случае они с лёгкой руки государя лишались земли. На доходы от наделов служилые люди кормились и участвовали в войнах «конно, людно и оружно», то есть с использованием собственных доспехов, оружия и коня, а лучше двух, а также выставляя со своей земли снаряжённых боевых послужильцев.

Позже, в 1556 году, будет принято знаменитое Уложение о службе, которое регламентирует весь этот процесс. Например, закрепится обязанность помещика выставлять одного послужильца с каждых 100 четвертей (около 55 га) угожей (возделываемой) земли. Впрочем, есть мнение, что Уложение лишь зафиксировало в письменном виде уже давно действовавший уклад. Оговоримся, что схема эта соблюдалась неукоснительно разве только в параллельной вселенной.

Не стоит сравнивать возможности московского служилого человека, скажем, с немецким или итальянским рыцарями — русская земля была совсем не та, да и населения было намного меньше. Некоторые поместья не дотягивали по площади и до 50 четвертей угожей земли и, при формальном подходе, могли выставить полчеловека. Были и более обширные владения, а особо оборотистые дети боярские умудрялись снарядить в поход сверх нормы и по пять воинов. Так или иначе, численность служилого военного сословия росла. Подчиняясь единой власти и централизованному командованию, хотя бы в идеале пребывая в постоянной боевой готовности, оно становилось грозной силой на поле брани.

Помимо организационной стороны вопроса важен менталитет воинов, само их отношение к власти. В отличие от знатных бояр и князей, владевших землёй на безусловных, вотчинных началах, дети боярские думали не о своей родовой чести, а исключительно о службе государю. Это качество исказил и гиперболизировал австрийский посол Сигизмунд Герберштейн:

«Неизвестно, или народ по своей загрубленности требует себе в государи тирана, или от тирана государя сам народ становится таким бесчувственным и жестоким».

Едва ли посланник императора снисходил до общения с простыми крестьянами или горожанами, так что под народом наверняка подразумевается служилое сословие. Что же, уже тогда наши западные соседи не отличались объективностью и дружелюбием.

Между тем, наделение служилых людей поместьями и поддержание их боеспособности стало постоянной головной болью Ивана III, а потом и Василия Ивановича. Для этого властью то и дело по различным поводам предпринимались попытки отторжения монастырских и даже боярских земель. Пожалуй, именно отсюда произрастают корни противостояния родовитого боярства и служилого дворянства, которое достигнет своего пика при Иване Грозном. Как писал Герберштейн, некоторым служилым людям казна даже платила жалование:

«Каждые два или три года государь производит набор по областям и переписывает детей боярских с целью узнать их число и сколько у кого лошадей и служителей. Затем он определяет каждому жалованье. Те же, кто может по достаткам своего имущества, служит без жалованья».

Одно из самых масштабных поместных верстаний осуществили за счёт присоединённых в 1478 году обширных новгородских территорий, конфискованных у местных бояр и монастырей. После описи земель туда было переселено чуть менее 200 московских детей боярских. Позже, ещё при жизни отца получив Новгород в управление, Василий Иванович дополнительно отторг от Софийского дома 6000 обеж земли (обжа — единица налогообложения, площадь, которую вспахивает одна лошадь в течение светового дня) и также «разверстал» их среди служилых людей. Увы, новгородские просторы не были бесконечными, а потому и они вскоре разошлись без остатка. Это ещё сильнее обострило казанский вопрос во внешней политике русского государства.

Разумеется, знатные бояре и бывшие удельные князья точно так же несли обязательную военную службу, а их дворы были подчинены Москве. Более того, именно они занимали важнейшие посты в аппарате военного управления и назначались ключевыми воеводами на полях сражений. Нередко это играло злую шутку, так как распределение должностей осуществлялось по пресловутому принципу местничества, которого мы подробно коснёмся в следующей статье.

Помимо профессиональных ратников «по отечеству», то есть бояр и служилых людей, всё более заметную роль со времён Ивана III начали играть контингенты «по прибору» — в частности, городские пищальники-ополченцы и пушкари артиллерийских нарядов. Именно пороховая революция в конечном итоге позволила Москве расширить свои владения, захватив почти все осколки бывшей Золотой Орды. Больше остальных повезло Крымскому ханству — московская артиллерия долго не могла дотянуться до него из-за отсутствия речных путей сообщения.

О численности, тактике, управлении и принципах комплектования войска, его вооружении, достоинствах и недостатках военной машины Московской Руси, воевавшей с Казанским ханством в 1505–1507 гг., поговорим в следующей публикации.

Продолжение следует: Русско-казанская война (1505—1507): ориентализация, пороховая революция и новое командование Москвы