Синьцзян против Китая: мусульманское восстание забирает у империи Цин весь Восточный Туркестан

Синьцзян, что по-китайски означает «новая граница», представлял собой огромный четырехугольник между Монголией, казахскими степями, среднеазиатскими ханствами Хивы, Бухары и Коканда, Афганским эмиратом и горами Тибета: две тысячи километров с востока на запад, немногим менее – с севера на юг. Перерезанные высокими горными хребтами засушливые равнины и пустыни, по которым в древности пролегал Великий Шёлковый путь. Этот район, также именовавшийся Джунгарией и Восточным Туркестаном, издавна населяло множество племен и народностей, исповедовавших ислам – тюркоязычные уйгуры, дунгане (потомки китайцев-мусульман), казахи, киргизы, таджики, узбеки.

После того, как маньчжуры в XVIII веке сокрушили Джунгарское ханство, почти уничтожив исповедовавших буддизм западных монголов-ойратов, провинция Синьцзян, созданная на территории погибшего государства, оставалась одной из самых беспокойных в Цинской империи. С пугающей регулярностью здесь вспыхивали восстания местного мусульманского населения – в 1816, 1825, 1830, 1847 и 1857 годах.

«Превентивный» мятеж

Для умиротворения провинции цинские власти держали здесь маньчжурские и китайские гарнизоны, поощряли переселение в Синьцзян выходцев из центральных провинций Китая. Были созданы специальные военные поселения из родственных маньчжурам племён сибо и солонов, которых переселили с берегов Амура в Центральную Азию. Административным и военным центром провинции был город Кульджа, находящийся в ста километрах от современной китайско-казахской границы. В 1860-е годы в Синьцзяне располагалось около 40 000 цинских солдат – в отдалённых провинциальных гарнизонах служило абсолютно средневековое воинство в латах, с луками, фитильными ружьями и старинными пушками.

Очередное восстание началось в ночь на 4 июня 1864 года в самом центре Синьцзяна – небольшом городке Кучар, в древности бывшем столицей буддийского государства Кучэ. На этот раз восстали мусульмане-дунгане. Из-за мятежа их соплеменников в центральном Китае они были на подозрении у местных властей. И когда среди дунган Синьцзяна распространился слух (возможно, не без оснований) о том, что маньчжуры готовятся их вырезать, вспыхнул мятеж. К взбунтовавшимся дунганам тут же примкнули уйгуры.

Небольшой кучарский гарнизон, состоявший из 1000 китайцев и 150 калмыков, оказался неподготовленным к защите города. Восставшие напали на резиденцию маньчжурского правителя и перебили значительную часть солдат и китайцев-поселенцев, укрывшихся там. Остальная часть гарнизона разбежалась. Оружие из захваченных складов раздавалось всем, кто хотел воевать против «неверных». Желающих оказалось так много, что оружия не хватило и для половины собравшихся. Продовольственные склады и лавки, принадлежавшие китайцам, были моментально разграблены. Утром один из китайских офицеров попытался собрать солдат и контратаковать бунтовщиков, но его небольшой отряд был смят нахлынувшей толпой. Несколько маньчжурских чиновников, видя безвыходность положения, взорвали себя вместе с пороховым складом.

К концу лета восстание охватило весь Синьцзян. Известно, что значительную роль в его подготовке и инициировании сыграли тайные мусульманские общества. В Урумчи (ныне – столица Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР) в ночь на 15 июля группа солдат-дунган местного гарнизона проникла в дом командующего китайскими частями, убила его и завладела гарнизонной печатью. Оформив с её помощью поддельные приказы и документы, повстанцы без боя разоружили китайские части и овладели крупнейшим в Синьцзяне складом оружия. Одновременно с этим в городе взбунтовалось гражданское население – дунгане и уйгуры. Через сутки уличных боев восставшие захватили весь китайский квартал. Понеся потери, маньчжуры заперлись в городской цитадели. Почти три месяца они отражали атаки восставших, отчаянная попытка прорыва из окружения закончилась гибелью более чем 500 маньчжурских солдат.

Двухтысячный отряд цинских войск, отправленный на помощь осажденным, в сентябре был разгромлен повстанцами на марше. В октябре к повстанцам Урумчи подошла вооруженная помощь из Кучара, и маньчжурская цитадель пала в ходе ожесточенного штурма. Маньчжуры сопротивлялись до последнего, сражались на улицах и в домах, семьи многих офицеров покончили жизнь самоубийством. Всего в цитадели погибло около 3 000 человек.

В конце осени 1864 года синьцзянские мятежники разгромили присланный правительством четырехтысячный отряд монгольской кавалерии (командовавший им маньчжур Хой Цин погиб в бою). Отдельные маньчжуро-китайские гарнизоны в Урумчинском округе сопротивлялись до весны 1865 года. В Турфанском оазисе у пустыни Такла-Макан, одном из самых жарких мест на Земле, маньчжурская цитадель не сдавалась повстанцам четыре месяца. В другом крупном городе Синьцзяна – Кашгаре – цинским властям удалось заблаговременно разоружить и почти полностью уничтожить солдат-дунган местного гарнизона, но это лишь отсрочило начало восстания. При поддержке мятежников из соседних районов уйгуры за несколько суток захватили мусульманскую часть города, но китайский «новый город» сопротивлялся около тринадцати месяцев – до сентября 1865 года.

Несмотря на неожиданность и повсеместность восстания, провинциальные гарнизоны империи Цин везде оказали ожесточенное, порой героическое сопротивление. Они не могли рассчитывать на милость победителей, и им некуда было отступать – многомиллионный Китай был далеко, за горами и безводными пустынями…

Сопротивление восставшим мусульманам оказали и китайские поселенцы. Спасаясь от погромов, они бежали в горы и стали собираться в партизанские отряды. Наиболее удачливые из таких отрядов за несколько лет вырастут до нескольких тысяч человек.

«Тайфурчи» из «новых мусульман»

В результате серии восстаний к осени 1864 года Синьцзян был почти полностью потерян для империи Цин. Далекая провинция попала в руки мятежников как раз в момент, когда основные силы империи с величайшим напряжением штурмовали столицу тайпинов Нанкин. Понятно, что пекинским властям долгое время было не до событий в Синьцзяне, и почти на пять лет эта территория оказалась предоставлена сама себе. Здесь быстро сформировался целый конгломерат небольших феодальных государств: Кучарское, Хотанское и Кашгарское ханства, Урумчинский и Таранчинский султанаты. Разноплемённые и неустойчивые, они очень быстро (уже с весны 1865 года) начали враждовать и воевать друг с другом. В ряде случаев эти междоусобицы были не менее упорными и жестокими, чем бои во время антикитайского восстания.

В Кашгаре главнокомандующим местным повстанческим войском стал неграмотный 45-летний таджик Мухаммед Якуб-бек. Он был ставленником Кокандского хана и до прибытия в Кашгар успел повоевать против русских войск, пытаясь оборонять Ташкент.

Организационный талант и опыт борьбы с современной армией выделяли Якуб-бека среди прочих вождей, новоявленных султанов и ханов Синьцзяна. Он начал деятельно формировать новую армию Кашгара. Когда капитулировал цинский гарнизон городской цитадели, Якуб-бек предложил почти трем тысячам сдавшихся маньчжуров и китайцев принять ислам в обмен на сохранение жизни. Из тысячи «новых мусульман» он сформировал так называемый «тайфурный» отряд (иначе – отряд «тайфурчи»), заметно усиливший его средневековое войско. На описании этого отряда стоит остановиться подробнее, так как его оружие ярко иллюстрирует состояние военного дела на окраинах империи Цин.

Тайфур – тяжелое фитильное ружье калибром 20–25 мм и длиной около двух метров, принятое на вооружение цинской армии в XVIII столетии. Это тот самый «карамультук», чье имя в русском языке стало насмешливым синонимом безнадежно устаревшего и нелепого стрелкового оружия. Среди прочих трофеев повстанцам Синьцзяна досталось несколько тысяч таких «карамультуков».

В армии Якуб-бека расчёт каждого тайфура составляли четыре бойца-«тайфурчи»: один – с фитилём, пулями и пороховыми зарядами в деревянных «патронах»; другой – с длинным шомполом; двое – для переноски самого «карамультука». Двое последних составляли и живой «станок» при стрельбе из тайфура: один клал конец ствола на плечо, плотно притягивая его к себе матерчатым жгутом, а второй обеими руками прижимал шейку приклада сверху к своему плечу. Перед выстрелом эти двое несколько сгибали спины и выставляли вперед правые ноги. В это время третий боец должен был прицелиться и произвести выстрел при помощи фитиля.

По свидетельству очевидцев, из-за примитивности запального устройства и некачественного пороха лица многих стрелков-«тайфурчи» носили следы пороховых ожогов, а многие из них при выстреле отворачивались. Понятно, что меткость такого огня оставляла желать лучшего (впрочем, есть свидетельства и о весьма искусной стрельбе из этих ружей). Иногда при выстреле отдача сбивала живой «станок» с ног. К тайфуру полагались специальные сошки, с которых также могла вестись стрельба, но куда чаще они использовались при парадных построениях.

Стреляли из тайфура тяжелыми пулями, иногда картечью. Пятидесятиграммовая пуля имела впечатляющее действие, но ко второй половине XIX века, в эпоху нарезных казённозарядных винтовок, тяжелый «карамультук» стал явным анахронизмом. Тем не менее, это оружие было широко распространено в Поднебесной империи и состояло на вооружении цинских войск едва ли не до конца XIX века. Китайцы применяли его против англичан и французов в ходе «опиумных» войн, их огонь испытали на себе русские войска при завоевании Средней Азии. Последние свидетельства о боевом использовании тайфуров в Монголии и Тибете относятся к началу XX века.

Государство и армия «Счастливчика»

Согласно старым цинским уставам стрелков-«тайфурчи» прикрывали лучники и копейщики. Якуб-бек несколько изменил эту тактику, и цепь «тайфурчи» стали прикрывать стрелки из более легких фитильных ружей – по одному на тайфур. Каждые пять тайфуров составляли отделение во главе с командиром, также вооруженным легким фитильным ружьем. Примечательно, что сами расчеты тайфуров, состоявшие из пленных маньчжур и китайцев, не имели никакого другого оружия, кроме тяжелого «карамультука».

Помимо расчётов «тайфурчи», армия Якуб-бека состояла из кавалеристов-«джигитов», пехотинцев-«сарбазов» и артиллеристов-«топчи». Сначала эти войска комплектовались добровольцами, но в дальнейшем был организован принудительный рекрутский набор. Из каждого городка и поселка набиралось определенное число рекрутов в возрасте от 15 до 30 лет. Принявшие ислам китайцы были обязаны служить в отрядах «тайфурчи», начиная с двенадцатилетнего возраста, они же выполняли все хозяйственные и строительные работы в войске. Большую часть командных постов занимали так называемые «андижанцы» (выходцы из Кокандского ханства), а в артиллерии служило немало наемников из Афганистана и Индии.

И пехота, и кавалерия делились на десятки и сотни. У Якуб-бека имелось некоторое количество кремневых ружей, несколько более «современных», чем фитильные «аркебузы», но большая часть его войск была вооружена исключительно холодным оружием. Для ускорения движения в походах пехота иногда передвигалась на мобилизованных конных арбах.

Даже такое войско позволило Якуб-беку начать успешную войну за объединение под своей властью всего Синьцзяна. Пока цинские военачальники из школы Цзэн Гофаня гасили последние мятежи в собственно китайских провинциях, Якуб-бек не менее жестокими методами к началу 1870-х годов объединил все самопровозглашенные ханства и султанаты Джунгарии и Восточного Туркестана. Объединенное государство со столицей в Кашгаре получило название Йеттишар или Джетышаар (дословно – «Семиградье»). Семь крупных городов Синьцзяна, древних торговых оазисов на Великом Шелковом пути – Кашгар, Хотан, Аксу, Кучар, Курля, Гиссар и Яркенд – стали центрами семи провинций нового исламского ханства. В их число не вошел крупный город Урумчи, так как он был подчинен последним – лишь через три года после провозглашения Йеттишара. В Урумчи в подданство к Якуб-беку перешли многие тысячи дунган, массово отступивших в Синьцзян из китайских провинций Шэньси и Ганьсу, где войска Цзо Цзунтана к 1870 году повальным террором разгромили их восстание.

Якуб-бек, получивший прозвище «Бадаулет» (Счастливый, Счастливчик), был чужаком в Синьцзяне. Власть над огромными пространствами в центре Азии действительно досталась ему, во многом, волей счастливого случая – благодаря всеобщей ненависти к китайцам и разобщенности восставших. В дальнейшем же власть нового правителя держалась исключительно на силе оружия. К тому же, разросшиеся владения «счастливчика» окружали аж три огромные воинственные империи: бывшая Цинская метрополия, не смирившаяся с потерей владений; Россия, активно приближавшая свои границы с севера; Британская империя, чьи передовые отряды уже побывали в соседнем Афганистане.

Поэтому одной из главнейших забот Якуб-бека стала его армия, к началу 1870-х годов достигшая численности в 45 000 бойцов. «Счастливчик» прекрасно понимал её военно-техническую отсталость и направил все силы на перевооружение и обучение своих войск, не жалея на это дело налогов, выбитых из местного населения.

Продолжение следует: Китай без Синьцзяна.