Тайпинское восстание: триады захватывают Шанхай

К 1853 году тайпинское восстание в Китае продолжалась вот уже три года. Занятые Северным и Западным походами и скованные двумя лагерями противника у Нанкина, тайпины долго не имели сил заняться восточным направлением – богатейшими провинциями Чжэцзян и Цзянсу, лежавшими между столицей повстанцев и морем. Между тем, в самом развитом городе этих земель Шанхае, уже ставшем главным центром иностранной торговли, тоже вспыхнуло антиманьчжурское восстание…

Идеальный захват города

Восстание возглавили три тайных общества – «Общество кинжалов» («Сяодаохуй» переводят ещё и как «Общество малых мечей»), «Партия зелёных тюрбанов» и ещё одно, о котором известно лишь, что его символом служили расположенные определённым образом монеты. Объединившись, 7 сентября 1853 года они провели идеальный переворот: за время восстания был убит только один из охранников правителя города.

Кстати, этот правитель – даотай У Цзяньчжан – в отличие от лидера тайпинов, был безграмотен, но все чиновничьи экзамены успешно сдал за взятки. Он даже с трудом понимал изысканную речь столичных цинских чиновников и при этом бегло болтал на плохом английском, что для нового Шанхая было куда важнее. Основной доход ловкого бюрократа составляло посредничество в коммерческих операциях британских торговцев опиумом из существующей и поныне фирмы «Джардин». Именно У Цзяньчжан ещё в апреле 1853 года первым из китайских чиновников стал закупать европейское оружие и корабли для цинских войск, противостоящих тайпинам.

Вот такого мэра Шанхая свергли повстанцы. У Цзяньчжан смог избежать казни, а вскоре ему при помощи взяток и европейских контрагентов удалось бежать из-под стражи.

Ещё когда тайпины заняли Нанкин, многие современники предполагали, что очередным объектом их атаки станет Шанхай. Английский консул уже сформировал отряды для охраны «сеттльмента», экстерриториального владения европейцев в Шанхае, а цинские чиновники обратились к иностранным державам с просьбой вмешаться и защитить город. Но в тот момент иностранцы предпочли сохранить нейтралитет.

Повстанцы в Шанхае не разделяли религиозных воззрений тайпинов и выступали за восстановление национальной династии Мин, но они намеревались заключить союз с тайпинами и провозгласили создание «Великого Минского Тайпинского государства». При этом повстанцы также пытались сохранить мирные отношения с европейцами и торговлю с ними.

Осада Шанхая, длившаяся полтора года, проходила на глазах обитателей европейских «сеттельментов», и потому оставила после себя немало свидетельств, позволяющих детализировать особенности оружия и тактики китайских повстанцев, характерные не только для осады Шанхая, но и для всей гражданской войны, охватившей Китай в середине XIX века.

Стены Шанхая

Территория города, обнесённая стеной, т.е. собственно китайский город (Шанхайская цитадель), в отличие от большинства китайских городов, имевших квадратную планировку, представляла собой в плане овал, вытянувшийся с севера на юг и прилегающий своей восточной границей непосредственно к реке Хуанпу, впадающей в устье Янцзы. С севера у городских стен располагалась французская концессия, близость которой к городу определялась прежде всего меркантильными интересами. Далее на огромной площади располагалась английская концессия с богатыми домами, отелями, магазинами, крупными складами. Ещё севернее находилась американская концессия. Французская и американская концессии сильно уступали по комфортабельности и роскоши английской.

Стена китайской части Шанхая была сложена из кирпича. Высота её достигала 10 метров. Сзади стену подпирала толстая земляная насыпь, поднимавшаяся на две трети её высоты. Верхняя часть насыпи образовывала дорогу вокруг всего города. Через определённые интервалы в стене были сделаны бастионы, с которых можно было вести фланкирующий огонь вдоль стен. С внешней стороны стены находился широкий ров, заполненный водой и сообщавшийся с рекой Хуанпу.

За исключением пригородов, состоявших преимущественно из китайских лачуг, местность вокруг Шанхая, насколько хватало глаз, была бесконечной равниной. Только многочисленные могильные холмики нарушали эту нескончаемую монотонность. Земля здесь лишь немного поднимается над уровнем моря, и всего в нескольких десятках сантиметров от поверхности уже появляется вода.

Такое расположение Шанхая само по себе облегчало его оборону. Но повстанцы, предвидя наступление цинских войск, предприняли ряд дополнительных мер, укреплявших их позиции. Внутри города на каждом перекрёстке были устроены баррикады, заграждения и установлены переносные пушки. Вокруг домов, занятых под штабы или жилища повстанцев, также были расставлены орудия. Большинство городских ворот были закрыты и завалены камнями, но Северные ворота, ближайшие к иностранным концессиям, иностранцы не разрешили закупорить завалами.

Укрепляя оборону города, повстанцы соорудили внутри городской стены вторую земляную насыпь и вырыли внутренний ров. Вокруг стен города и перед другими оборонительными сооружениями были подготовлены волчьи ямы — некоторые из них были очень большими и со множеством острых бамбуковых кольев на дне. Эти ямы, если принять во внимание матерчатую или плетёную обувь сражавшихся, представляли грозную опасность для тех, кто попадал в них. Самыми же коварными и опасными были небольшие ямы, примерно 30 см в диаметре, в которых бамбуковые колья были вбиты в стенки и направлены остриями наискось ко дну ямы, так что любой, кто ступал ногой в такую яму, неизбежно попадал в ловушку. По сути, эти ловушки абсолютно идентичны ловушкам, спустя век успешно применявшимся вьетнамскими партизанами против американских оккупантов – сохранилось немало фотографий этого крайне «дешёвого и сердитого» оружия.

Весьма хитроумным образом использовались дома, находившиеся на внутренней линии оборонительных сооружений, за крепостной оградой. В их побелённых снаружи стенах были проделаны бойницы, прикрытые листами белой бумаги с таким расчётом, чтобы, приподняв такой лист, можно было просунуть мушкет и выстрелить. Когда же оружие убиралось внутрь, бумага вновь прикрывала бойницы, делая их незаметными с большого расстояния для внешнего наблюдателя.

«Мятежники Шанхая покупают у иностранцев капсюли и ружья…»

Укрепление обороны, оснащение воинов оружием и боеприпасами, снабжение продовольствием и т. п. — всё это требовало от повстанцев значительных материальных и денежных затрат, источники которых в условиях осады были очень ограниченными. Поэтому усилия руководителей восстания были направлены на изыскание денег в самом городе. Помимо довольно крупных сумм серебра, захваченных в хранилище и управлении даотая (цинского главы города), были изъяты значительные суммы, принадлежавшие шанхайским банкам. С каждого ломбарда, которых в торговом Шанхае было немало, повстанцы взимали заём по 300–400 серебряных долларов.

Лидеры восстания попытались получить денежные средства и у иностранцев. Они просили их пожертвовать в пользу восстания или хотя бы дать взаймы миллион долларов! Но настойчивая просьба осталась без ответа, ибо новая власть в Шанхае иностранцами официально не признавалась.

Как и в других занятых повстанцами городах, в Шанхае на нужды восстания взимались налоги с богатых домов. Когда повстанцам стало известно, что сумевшие сбежать из города богачи припрятали свои богатства в надежде на скорое возвращение, начались обыски и поиски спрятанных ценностей. Многие из подобных операций увенчались успехом.

Во время шанхайского восстания непосредственная близость к городу иностранного сеттльмента создавала благоприятную возможность для пополнения арсенала восставших иностранным оружием и различным снаряжением. Торговлей оружием и боеприпасами не брезговал никто — от высокопоставленных иностранных дипломатов до свергнутого «малыми мечами» шанхайского мэра-даотая. Последний вообще дошёл до того, что продавал оружие обеим воюющим сторонам, в чём ему успешно вторили столь же оборотистые иностранцы.

Например, 14 ноября 1853 года цинские солдаты были посланы с оружием на территорию английской концессии, чтобы предотвратить передачу английской фирмой трёх крупных орудий восставшим. В связи с этим последовало строгое предупреждение британского консула, который был вынужден предостеречь английских купцов от подобных сделок. Но такие запрещения почти не возымели действия, и торговля продолжалась. Закупку большей части иностранного оружия и снаряжения повстанцы осуществляли через примкнувших к ним иностранцев – несколько десятков авантюристов или дезертиров с европейских военных судов, которых было немало в Шанхае, пошли на службу к шанхайским атаманам.

В своём докладе императору в Пекин генерал-губернатор приморских провинций И Лян сообщал:

«Злодеи и мятежники Шанхая покупают у иностранцев медные пороховые капсюли и ружья, которые могут быть использованы, даже несмотря на сильный дождь. Такие ружья действительно являются наиболее сильным оружием и особенно выгодны при дожде и ветре».

Далее генерал-губернатор просил у императора соизволения организовать закупку таких ружей у европейцев для цинских войск.

Шанхайские повстанцы в свою очередь не жалели денег для приобретения у иностранцев различных судов, пушек и снаряжения к ним. Однако первые несколько орудий были не куплены, а захвачены повстанцами в резиденции даотая. Это были пушки, недавно закупленные у иностранных купцов и предназначавшиеся для борьбы с армией тайпинов. Через американских коммерсантов к восставшим Шанхая попало даже несколько образцов такого суперсовременного по тем временам оружия, как револьверы Кольта. Видимо, это было первое появление данного оружия в руках китайцев.

Бомбы и крупнокалиберные ружья Шанхая

Но даже при максимальных расходах повстанцам трудно было обеспечить все потребности в боеприпасах. Поэтому многое им приходилось производить самим. Так, артиллерийские бомбы они научились делать у одного канонира, дезертировавшего с британского военного судна. Эти бомбы калибром в 4 и 5 дюймов имели неправильную форму, их стенки были разной толщины. Но латунные взрыватели, которыми они снаряжались, по свидетельствам иностранцев, были сделаны довольно хорошо. Дистанция полёта таких бомб составляла 800–1200 м.

Научились повстанцы изготовлять и ядра, которые представляли собой отливки из железа или латуни весом 18–20 фунтов, грубо обработанные ковкой до шарообразной формы. Для изготовления 20-фунтового ядра сбитую в ком латунь помещали в форму для отливки, которую затем заливали свинцом или оловянным сплавом. Иногда в качестве сердцевины ядер использовался простой ком глины или камень, вокруг которого в форму заливали расплавленные олово или свинец. Маленькие четырёх- и шестифунтовые ядра делались из литого свинца. Когда оказывалось, что ядра слишком малы и не соответствуют калибру пушки, их просто обертывали в какое-либо тряпьё.

После европейских кремневых и капсюльных ружей самым эффективным стрелковым оружием в боях за Шанхай считался длинный мушкет, стрелявший 50-граммовыми пулями или, чаще всего, кусками железных прутьев, а то и просто мелким железным ломом. В русских документах XIX века этот девайс именуется «тайфур» – термин пришёл в Россию из Синьцзяна, где в государстве местных мусульманских повстанцев русские военспецы изучили и описали специальный отряд из тысячи «тайфурчи» (стрелков из «тайфура», пленных китайцев, принявших ислам).

Данное тяжёлое фитильное ружьё калибром 20–25 мм и длиной около 2 метров было принято на вооружение цинской армии в XVIII веке. Это тот самый некогда распространённый в Туркестане «карамальтук», чьё имя в ХХ веке в русском языке стало насмешливым синонимом безнадёжно устаревшего и нелепого стрелкового оружия. Но для гражданской войны в Китае тех лет длинный мушкет-«тайфур» оказался вполне действенным оружием.

При стрельбе «тайфур» обслуживался двумя бойцами. Один клал ствол ружья на своё плечо и плотно притягивал его при помощи жгута материи, другой стрелял. Более тяжёлые и длинные экземпляры «тайфура» обслуживались даже не парой – расчёт такого «тайфура» составляли 4 человека: один с фитилём, пулями и пороховыми зарядами в деревянных «патронах», другой с длинным шомполом и двое для переноски тяжёлого «карамультука». Двое последних составляли и живой «станок» при стрельбе из тайфура: один клал конец ствола на плечо, плотно притягивая его к себе жгутом материи, второй обеими руками прижимал сверху к плечу шейку приклада. Перед выстрелом эти двое несколько сгибали спины и выставляли вперёд правые ноги. В это время третий боец должен был прицелиться и при помощи тлеющего фитиля в руке произвести выстрел.

Из-за примитивности запального устройства и большого количества применяемого при стрельбе из тайфура некачественного пороха, по свидетельству очевидцев, лица многих стрелков-«тайфурчи» носили следы пороховых ожогов и многие из них при выстреле отворачивали лица. Понятно, что меткость такой стрельбы оставляла желать лучшего (впрочем, встречаются отдельные свидетельства и о весьма искусной стрельбе из таких ружей). Иногда при выстреле отдача сбивала живой «станок» с ног.

50-граммовая пуля тайфура при попадании имела впечатляющее действие, но ко второй половине XIX века, в эпоху нарезных казнозарядных винтовок, тяжёлый «карамультук» был уже явным анахронизмом. Тем не менее, это оружие было широко распространено в Поднебесной империи и числилось на вооружении цинских войск едва ли не до конца XIX века. Китайцы применяли его против англичан и французов в ходе опиумных войн, их огонь испытали на себе и русские войска при завоевании Средней Азии. Последние свидетельства об использовании в боях тайфуров относятся к началу XX века в Монголии и Тибете, а также к экзотически вооружённым (точнее, почти невооружённым) китайским партизанам периода японской оккупации 1937–45 годов…

Продолжение следует: Тайпинское восстание: триады обороняют Шанхай.