Как подводная война погубила Второй рейх

Радикальное предложение

Тысяча девятьсот семнадцатый год военное и политическое руководство Германии встречало в глубокой тоске — 1916-й закончился для страны большими проблемами.

На фронте обстановка была, прямо скажем, депрессивной. На Западе Верден и Сомма вымотали немецкую армию, а огромное материальное превосходство союзников стало неоспоримым. На Востоке Германия окончательно превратилась в подпорку для ослабевших австро-венгров. В плюс там, конечно, занесли уничтожение Румынии с возможностью ограбить до нитки оккупированную страну, но и у этой постели из роз были свои шипы. Восточный фронт ещё удлинился, окончательно встав от моря до моря, да и оккупационная служба требовала войск — притом что человеческие ресурсы у немцев были на последнем пределе.

В тылу тоже было безрадостно. Продовольственная проблема встала во весь рост, многие продукты и вовсе исчезли из оборота, а плохой урожай осени 1916 года привёл к знаменитой «брюквенной зиме». Новая программа производства оружия фактически сворачивала остатки гражданских производств и переподчиняла транспортную систему исключительно на военные нужды, что грозило гражданскому населению в недалёком будущем новыми лишениями и невзгодами.

В поисках срочного выхода из сложившегося тупика немцы обратили взоры на флот, у которого давно имелись радикальные предложения.

Уморить голодом

Идея уморить Британию голодом с помощью подводных лодок витала среди немецкого руководства с осени 1914 года. Она даже казалась вполне оправданной с моральной точки зрения: в конце концов, установленная англичанами блокада против Германии преследовала именно эту цель. Первые подходы к неограниченной подводной войне (с утоплением без предупреждения любого судна, идущего в Британию) в предыдущие годы быстро завершались её сворачиванием — по целому ряду причин. Но в ситуации, в которой оказалась Германия, уже было не до внешнеполитических приличий.

Руководство флота взяло за основание якобы результаты скрупулёзного исследования. Департамент B-1 Адмиралштаба собрал впечатляющую команду экспертов, куда входили финансисты, промышленники, аграрии и другие. Центральными фигурами были известный банкир доктор Рихард Фусс и профессор экономики Гейдельбергского университета доктор Герман Леви. Фусс собирал открытые данные по британской торговле с марта 1915 года, а в августе того же года они вместе с Леви отметили крайнюю зависимость Британии от поставок зерна.

Британия не выращивали дома достаточно зерновых для своего населения и не имела крупных продовольственных запасов, питаясь в основном привозным с колёс. Список жизненно важного импорта для Острова не заканчивался только зерном, туда входило ещё несколько страниц наименований — от хлопка до железной руды.

К концу 1916 года у Адмиралштаба и его начальника адмирала фон Хольтцендорффа были на руках результаты работы экспертов с цифрами, таблицами и графиками.

По всем расчётам пять месяцев решительной подводной войны полностью разрушили бы британскую экономику и поставили бы её на грань голода.

Ещё одним важным фактором, на который указывали эксперты и которым надо было срочно пользоваться, стал тот факт, что осенью 1916 года плохой урожай собрала не только Германия. В Англии и в США он тоже вышел не очень, и это сильно подняло цены на зерно на мировом рынке, что заставило англичан искать его в таких отдалённых местах, как Латинская Америка, Австралия и Индия, — что ещё больше увеличивало нагрузку и сроки оборачиваемости тоннажа.

Эту карту требовалось разыграть до нового урожая 1917 года.

По расчётам моряков и их гражданских консультантов, требовалось топить по 600 тысяч тонн грузового тоннажа в месяц в течение пяти месяцев, чтобы поставить англичан на колени. Не менее важным стало и то, что морская бойня должна была окончательно отвадить от британских берегов более миллиона тонн нейтральный судов, что ещё сильнее ухудшило бы положение англичан.

Отрицание, гнев, принятие

Самыми большими противниками подводной войны в немецком руководстве были гражданские министры — и совсем не по гуманистическим или моральным причинам. Канцлер Второго рейха фон Бетман-Гольвег, убедивший прекратить первую подводную кампанию 1915 года и противостоявший всем попыткам её возобновления, считал, что всё это могло привести лишь к катастрофе. С ним соглашались и вице-канцлер Карл Хелфриш, и министр иностранных дел Готлиб фон Ягов. Оба они считали цифры, предоставленные флотом, в лучшем случае излишне оптимистичными, а в худшем — просто подогнанными под необходимый ответ.

Все трое называли затею безумной, поскольку единственным предсказуемым итогом всей эскапады стало бы вступление в войну множества нейтральных к Германии стран — прежде всего США.

Однако министры оказались в одиночестве. Утомлённые войной и невзгодами население и политические партии были готовы поддержать любое решение, обещавшее скорую победу.

Своё мнение о подводной войне имело и командование сухопутных войск. Если в августе 1916 года правящий дуэт из Людендорфа и Гинденбурга высказывался против, опасаясь появления дополнительных датских и голландских фронтов, то к Новому году их мнение радикально изменилось. Сомнений в том, что рейху необходимо использовать все возможные способы ведения войны, у них не осталось. Даже если бы подводная война не поставила англичан на колени, то как минимум отвлекла бы немалые силы и ресурсы от наращивания усилий на фронте.

Среди всех ветвей немецкого руководства изменилось даже отношение к возможному вступлению в войну США — этот вариант больше не считали таким уж ужасным.

Во-первых, США и без того явно играли за другую команду, став местом, где противники Германии закупались материалами, оружием и боеприпасами в огромных масштабах. В окопах на Сомме даже появилась грустная шутка про «нейтральные снаряды», когда находили донца с надписями вроде Bethlehem Steel, USA.

Во-вторых, Америка стала едва ли не главным источником финансовых ресурсов для стран Антанты. Английское правительство тратило по два миллиона фунтов в день только на покупку за рубежом хлеба, стали, химии и прочих военных материалов, и к марту 1917 года ожидалось полное истощение золотовалютных резервов Великобритании. Американские кредитные линии уже стали для неё линией жизни.

Ну и в-третьих, США считали неким «бумажным тигром», который не имел значительной армии и не рискнул бы влезать по полной в европейскую войну — а в случае выхода Британии из противоборства быстро последовал бы её примеру.

Девятого января 1917 года прошло совещание с участием Кайзера. Под давлением военных тот дал своё согласие на начало неограниченной подводной войны. Немецкому флоту теперь предстояло воплотить в жизнь принцип «топи их всех» — и задушить Англию за обещанные пять месяцев.

Империя наносит ответный удар

Первого февраля 1917 года немецкие подводники, сбросив с себя все ограничения, вышли на охоту. В феврале они потопили 500 тысяч тонн (отчасти потому, что нейтралам дали время уйти из английских вод), в марте — 550 тысяч, а в апреле — 841 118. Подводная кампания велась с невиданным для немецких лодок и экипажей напряжением — у немцев было менее ста подводных лодок на всех морях. В конце апреля адмиралы рассылали бравурные отчеты, что всё идёт отлично — и даже лучше, чем отлично. По их данным, снабжение британских частей в Европе и помощь союзникам были полностью расстроены, а моряки гражданских судов оказались на грани бунта из-за своей беззащитности.

К августу, самое позднее к сентябрю, англичане приползли бы на коленях просить мира.

Вскоре на всё это ожидаемо ответили США — в феврале они разорвали дипломатические отношения, а в апреле, после десятков потопленных американских судов, объявили Германии и её союзникам войну.

Как и любой хорошо продуманный, на первый взгляд, план, немецкий моментально треснул при столкновении с ответными мерами противника. Потеряв за три месяца почти два миллиона тонн грузовых судов, англичане энергично взялись за исправление ситуации.

Наиболее важной мерой стало введение конвоев — несмотря на жалобы о сложности конвоирования и задержках судов, цифры потерь были красноречивы. С августа по октябрь 1917 года было потеряно 7,37% идущих в одиночку судов — и лишь 0,58% из конвойного состава.

Введение конвоев заставило немцев ближе прижиматься к английским берегам. Если с февраля по июль в десяти милях от берега топилось лишь 20% судов, то во второй половине года эта цифра выросла до 58%. Но у своих берегов англичанам было куда легче противостоять немецким морским волкам.

Вскоре цифры забоя судов пошли вниз: 670 тысяч в июне и менее 500 тысяч в августе — притом что англичане и не думали сдаваться.

В осенне-зимний период цифры упали ещё ниже и плавали между 300 и 400 тысяч.

Другими важными мерами англичан стала ускоренная постройка новых судов — с 53 тысяч до 102 тысяч тонн в месяц в течение 1917 года. Британцы безжалостно принудили нейтральные страны продолжать отправлять свои корабли на Остров, грозя в случае отказа запретом на использование английских угольных станций по всему миру. Кроме того, была введена система «корабль на корабль» — когда судно какой-либо страны выпускалось из британских портов только после прибытия другого, сопоставимого по размерам, под тем же флагом.

Ну и наконец, британцы стали куда рачительнее распоряжаться имеющимися продуктами и нарастили производство у себя дома. К осени 1917 года они собрали на 40 процентов больше картофеля и зерновых, чем перед войной.

Худшее решение

Неограниченная подводная война не принесла Германии победы; англичане преодолели проблемы и не умерли с голоду. Даже немецкие военнопленные на Острове удивлялись британским жалобам на проблемы с продуктами — по немецким меркам они продолжали купаться в изобилии.

Зато Второй рейх получил ещё одного противника с огромной финансовой, индустриальной и демографической мощью. Американцы начали тратить на войну по 43 миллиона долларов в день (британские траты — около 30 миллионов), отправили в Европу два миллиона солдат (лишь 317 из которых погибли от действий немецких субмарин) и построили в 1918 году 2,5 миллиона тонн торгового тоннажа (столько же, сколько утопили немцы).

Вместо заманчивого результата в виде быстрого окончания войны немцы получили врага, которого они даже теоретически не могли победить, — и потеряли последние шансы на победу.