Операция «Согласие»: советское вторжение в Иран

Операцию против «общего врага» начали 25 августа 1941 года. Противником не был гитлеровский рейх или его сателлиты — целью стала оккупация Ирана, формально считавшегося нейтральным. Однако важное стратегическое положение и огромные запасы нефти были слишком важным фактором, чтобы позволить кому-то проявлять «прогерманские настроения».

Формально войска советского Закавказского фронта действовали образцово. Захват господства в воздухе, высадка морского десанта, несокрушимая стальная армада в тысячу танков, специально подготовленные горные дивизии.

Однако в штабах частей, осуществивших эту операцию, далеко не всё происходившее оценивалось положительно. «Иранский поход» продемонстрировал умение советских войск добиваться результата при почти полном отсутствии сопротивления со стороны противника… и высветил множество проблем.

Сильна Красная армия, но связь её погубит

Раздел отчёта штаба ЗакФ об управлении войсками начинался красноречивой фразой: «Как только войска перешли границу (переправились на противоположный берег реки Аракс), управление войсками было потеряно».

Далее на нескольких страницах весьма красноречиво описывалось, почему в ходе всей операции штаб фронта даже без влияния противника действовал в «тумане войны» — или в «дыму гашиша», учитывая специфику региона.

Сводки не высылались или оказывались устаревшими, проводная связь использовалась слабо, делегаты на автомашинах возвращались обратно через сутки и больше.

Командиры отрывались от штаба, пытаясь «вручную» рулить частями; в результате оставшиеся в штабах офицеры (даже в тех случаях, когда командованию удавалось «достучаться» до них) могли дать в лучшем случае «предположительную» информацию. В худшем же — просто ложную, как это случилось с 54-й танковой дивизией или с 65-й гсд (с последней — четыре раза).

Другая танковая дивизия — 6-я — из-за утери управления войсками после выполнения задач первого и второго дня так и не получила новых приказов и начала действовать «по своему разумению», двинувшись на город Тавриз. Только через три дня штабу фронта удалось восстановить контроль над «одичавшей» дивизией и развернуть её в нужном направлении. В отчёте самой дивизии об этом дипломатично написали: «Управление по радио, несмотря на наличие мощной радиостанции, не всегда удаётся осуществить, особенно со штабом армии…»

Броня крепка и танки наши быстры…

Подробно про своё участие в «персидском походе» отчитался и 24-й танковый полк. У него неприятности начались ещё с советской стороны границы — шедшие впереди пехота и транспорт 20-й гсд создавали непроходимые пробки на горных дорогах. Особенно плохо приходилось, когда стрелковые части устраивались на ночлег, «устилая буквально каждый метр дороги». В результате, когда полк «ночью (очень тёмной)» сосредоточился около границы, у командования не осталось ни времени, ни возможности провести рекогносцировку — остаток дороги был наглухо забит артиллерией и повозками.

Кое-как в назначенное время удалось вывести в исходное положение 1-й эскадрон полка, который и занялся выполнением боевой задачи — непосредственной поддержкой пехоты 20-й гсд. К счастью, сопротивление противника почти отсутствовало, поэтому обошлось практически без потерь. Только в одном месте, встретив отпор у иранской погранзаставы, командир стрелкового полка приказал танку «подойти ближе к зданию заставы и забросать её защитников ручными гранатами из танка».

В процессе выполнения этого приказа иранцы сами забросили на танк связку ручных гранат, осколки которых пробили люк, убив башенного стрелка.

С рассветом танки вырвались на оперативный простор, а пехота отстала — «только пять-шесть человек пехотинцев 20 гсд, случайно усевшиеся на два танка, не оторвались от нас». Иранское сопротивление, к счастью, так и не усилилось, и танковый полк, продолжая движение, захватил небольшой город Ардебиль. Танкисты очень оригинально решили проблему местной тюрьмы, поменяв местами охранявших её жандармов и заключённых. Хуже получилось с военным городком — находившиеся там иранцы почти сдались командиру разведвзвода лейтенанту Шевцову, но тут прилетели «сталинские соколы». В результате налёта лейтенант и два бойца получили ранения, а из пленных удалось задержать лишь трёх офицеров и пятерых солдат — остальные во время бомбёжки разбежались.

Когда же 30 августа полк вновь восстановил связь с командованием 44-й армии, его командиры наверняка тут же пожалели об этом. Сначала поступил приказ вернуть все отставшие танки в Сераб, поскольку полк хотели выводить обратно в СССР. Через день последовал противоположный приказ — подготовиться к переходу в Казвин. В результате такого дёрганья к утру 10 сентября в Казвине оказался только 31 танк из 57 имевшихся.

Нам Сталин дал стальные руки-крылья…

В штабе ВВС фронта тоже нашлось, что сказать по поводу подчинённых. Боевые потери в ходе операции были сравнительно небольшие: по достоверной информации три самолёта сбиты вражескими зенитками, ещё один — предположительно. Ещё четыре самолёта не вернулись по неизвестным причинам, зато на своей территории произошло 15 катастроф и 18 аварий. Восемьдесят пять процентов всех происшествий случилось в частях бывшей 26-й АДДД ГК (Авиационной дивизии дальнего действия Главного командования), причём в качестве основных причины назывались: незнание основ подготовки лётного состава, неудовлетворительная ночная и штурманская подготовка, неграмотная эксплуатация материальной части, «зазнайство и переоценка своих сил» и даже проявления трусости отдельными экипажами.

С учётом того, что АДД вроде бы числились элитой ВВС, всё это наводило на достаточно грустные мысли.

Впрочем, и та самая матчасть тоже не блистала. Так, уровень оснащённости БАО (батальонов аэродромного обслуживания) к началу операции выглядел так: грузовых автомашин — 22%, автобензозаправщиков — 17%, легковых автомашин — 12%, водомаслозаправшиков — 9%.

Причём даже эти цифры не являлись окончательными — 25 процентов имевшихся в наличии машин имели негодную резину.

Отдельно в докладе отметили «невоспитанность личного состава в духе честности и правдивости даваемых ими донесений». Так, в 132-й АДДД обнаружили, а в 26-й и 133-й АДДД ещё и разбомбили аэродромы противника в Маранде, Тавризе и Миане. В штабе ВВС фронта по этому поводу смогли только выжать фразу: «Фактически во всех указанных пунктах нет никаких аэродромов» — и ещё раз отметили, что бомбардировочная авиация не умеет использовать имеющиеся фотоаппараты.

Правда, успехи в авиаразведке у ВВС тоже имелись — например, штаб 44-й армии отметил, что благодаря посылаемым на разведку самолётам они смогли получать сведения… о собственных дивизиях, связь с которыми была потеряна.

Отметили «эффективность» советских лётчиков и моряки Каспийской флотилии, по которым летуны отбомбились в первый же день операции. Этот налёт «вызвал у командования флотилии нервозность», в результате которой корабли в последующие дни «открывали беспорядочный огонь по своим самолётам» и даже один раз попали, повредив самолёт и ранив лётчика в ногу.

Мы — горные кавалеристы, и про нас…

Учитывая рельеф Ирана, особенно его северной части, в составе Закавказского фронта имелось большое количество специальных частей — горно-стрелковых и горно-кавалерийских. Однако назвать часть «горной» легко. А вот уметь воевать или хотя бы действовать в условиях реальных гор, как оказалось, было заметно труднее. В частности, про поход 20-й гсд, действовавшей в горной местности, в отчёте говорилось, что этот марш «показал несовершенство организации нашей горной дивизии, которая оказалась очень громоздкой, особенно тылы».

Что касается действовавшей рядом 17-й гкд, то ей пришлось использовать трофейный транспорт — верблюдов — и всё равно дивизия оказалась не в состоянии обеспечить себя продовольствием и фуражом.

Упомянутая выше Каспийская флотилия имела задачу высадить 105-й гсп с дивизионом артиллерии. Как отметили в штабе армии: «Только благодаря полной пассивности противника десант не потерпел неудачу — ибо выгрузка его по условия погоды производилась медленно и в начале без артиллерии и лошадей, которых удалось выгрузить лишь к 15:00 следующего дня».

Последнее должно было стать особенно тревожным сигналом для штаба Закавказского фронта. Но увы…

Если бы да кабы…

Фактически во всех советских отчётах между строк явно читалось — как хорошо, что не пришлось всерьёз драться. И действительно, хотя были отдельные случаи сопротивления со стороны иранских войск, по большей части армия шаха предпочитала разбегаться или (если не получилось) сдаваться в плен.

Но всё могло сложиться иначе, окажись слухи о «немецком влиянии» ближе к истине. В ходе Первой мировой боевые действия в Турции наглядно показали, насколько серьёзным противником может стать восточная армия, «армированная» европейскими военными советниками.

А вот что такое схватка с действительно серьёзным противником, командующий Закавказским фронтом генерал-лейтенант Д. Козлов и его начальник штаба генерал-майор Ф.Толбухин узнали очень скоро…