Бардак в немецкой медицине во время франко-прусской войны

Подготовка

Франко-прусская война оказалась самой энергичной и скоротечной европейской войной XIX века. К ней готовились — особенно Пруссия. Один врач на 250 солдат! Всё необходимое для 125 тысяч больных и раненых! Заранее оборудовали двести вагонов! Частную помощь готовились предоставить десятки обществ — от Мальтийских рыцарей с собственными наградами и многовековой историей, до вновь образованных «самаритянских обществ» и организаций Красного Креста.

Этапная помощь, санитары-носильщики, система лазаретов и даже узелок с чистой корпией у каждого солдата! Практически всё!

У нас финансов хватает…

Железнодорожные перевозки и взаимодействие множества новых средств медицины тогда были новинкой. Для отработки реальных действий не хватило ни времени, ни понимания.

Железная дорога чудила вовсю. В Зульце 18 августа 1870 года профессор Бильрот нашёл врачей прусского резервного лазарета — они прибыли уже 8 августа, но не имели ещё своих повозок с вещевым имуществом. Швейцарский международный госпиталь, доехав почти до самого Седана, за день до сражения разъехался со своими врачами, которые не нашли потом вагон с вещами.

Первой задачей сформированного в военное время санитарного поезда профессора Вирхова стал розыск двухсот санитарных вагонов, которые внезапно куда-то делись.

Гордые мальтийцы норовили занять лучшие помещения, реквизировать лучших лошадей и не брезговали распределять подарки, которые не собирали.

Самаритянские общества… это как девяностодневная милиция, только ещё хуже. Они являлись на фронт без палаток и еды, не умели заниматься квалифицированной работой, брезговали чёрной, не хотели никому подчиняться и, главным образом, объедали госпитали.

Этапные лазареты запаздывали с развёртыванием, и после каждого крупного сражения сотни и тысячи раненых сутками оставались без помощи. Так после Гравелота в деревне Ремильи свалили несколько тысяч раненых. В первые дни на всех нашлось только четыре врача. При этом, по словам Пирогова, кое-где было «столько врачей, что и больных недоставало».

В довершение всех проблем прусский военный врач был «прежде всего солдат». Молодые врачи шли со своими батальонами в огонь под крики более опытных коллег: «Куда? А оперировать кто будет?» — но Железный Крест манил неудержимо. «Ненужная растрата сил и умственного капитала», — так характеризовал Пирогов эту отвагу.

Появились также люди, которые цепляли на себя повязку Красного Креста и путешествовали по армейским тылам, обедая на халяву и собирая добровольные пожертвования.

«Если мы не можем научиться у них, как надобно работать, то, по крайней мере, можем ясно увидеть, как работать нельзя», — так резюмировал Пирогов состояние полевой и войсковой медицины.

Чем дальше в тыл…

…тем всё становилось стационарнее и лучше. В Германии того времени было двадцать университетов, которые могли дать массу врачей и студентов. Быстровозводимые барачные лазареты росли на германской территории как грибы, а на сложное внутреннее обустройство — отопление, вентиляцию, уборные — денег не жалели.

Остались в прошлом кровопускания, голодные диеты и прочая энергичная профилактика воспалений. Раненых кормили сытно, не жалея ни мяса, ни вина.

Антисептика ещё не прижилась: для полевых госпиталей не разработали ни средств очищать достаточное количество воды, ни надёжного оборудования, а в тылу заливать гноящиеся раны карболкой или покрывать мело-гипсо-карболовой смесью было уже поздно. Герметическое закрытие раны — основная, как думали тогда, идея Джозефа Листера — не предотвращало «ни порчи воздуха, ни гноя». До науки об обработке гнойных ран оставались ещё десятилетия.

Но эта война дала массу полезных новинок. Французы, не блиставшие ни на поле боя, ни в организации медицины, дали идею трубчатых дренажей для ран (кстати, она работает до сих пор). Марля и отбеленная вата перестали быть дорогой экзотикой, а гнилая корпия ушла в прошлое.

Пруссаки много гипсовали. Поздно, по мнению Николая Пирогова, и не слишком хорошо — но результаты были заметно лучше ампутаций. Лечение переломов бедра — а это ранение по тяжести не уступает полостным — заслужило похвалу от гениального военного хирурга.

Ампутация лишь давала знакомый результат — «смерть и смерть».

Уменьшение калибра пуль привело к уменьшению смертности при ранениях в грудь: стало меньше переломов рёбер.

Попробовали переливание крови. 37 успешных переливаний, 19 неуспешных — примерно 70 процентов результативности. Этот результат оставил очень сложное впечатление. С одной стороны, почти безнадёжный больной возвращался к жизни. С другой, переливание кончалось внезапной и необъяснимой смертью. Лучшие умы безнадёжно бились над этой задачей.

Красный Крест, разрывные пули и прочие превратности

Единственным городом, в котором Пирогов увидел разрушения, хотя и несравнимые с Севастопольскими, был Страсбург. Доктор Гергот, эльзасец, водивший Николая Ивановича по лазарету, гневно уверял, что вывешенный над госпиталем флаг с красным крестом не удержал пруссаков от бомбардировки. «Но французские бомбы в Севастополе тоже не щадили наших перевязочных пунктов», — ответил Пирогов. Гергот смутился и сказал: «Ах, это другое дело!».

Разрывные пули уже запретили, и обе стороны обвиняли противника в их применении; впрочем, все исследованные случаи показали ранения деформированными рикошетными пулями. А о гигантских мягких пулях Минье ходили слухи, что они отравленные — настолько тяжело протекали вызванные ими ранения.

Смертность среди раненых заметно уменьшилась — и от улучшения организации, и от уменьшения калибра пуль.

Впервые в истории от болезней умерло меньше солдат, чем от ран.

За два десятилетия, прошедших с рождения военно-полевой хирургии, врачи научились многому и сделали целый ряд великих открытий. Дело оставалось за малым: приспособить эти открытия к военно-полевой практике. Ведь даже Пирогов всё ещё употреблял термины «порча воздуха» и «порча гноя», допуская появление бактерий в ране непонятно откуда. Перелом системы ещё не наступил.

Но выводы уже делали. В пироговском «Отчёте» очень ясно просматривается идея усиления санитарной службы, скорейшей эвакуации раненых с поля боя, обучения всех солдат прижатию артерий и наложению повязок.

И, конечно, реформы отношений полевой медицины к военному начальству.

Ведь рано или поздно бардак надо пресекать.