Иван Богун: винницкий триумф казацкого полководца

Победа, одержанная в битве в Красном над казаками Данилы Нечая, стала первым шагом польного гетмана Мартина Калиновского в зимне-весенней кампании 1651 года. Посчитав, что с имевшимися в его распоряжении силами вполне можно добиться большего, гетман не остановился на достигнутом, а продолжил наступление. Сперва Калиновский двигался вдоль демаркационной линии, а затем повернул на северо-восток. Этот путь привёл его к стенам Винницы, где с 3-тысячным отрядом стоял казацкий полковник Иван Богун.

Борьба на демаркационной линии

Захватив Красное, польный гетман выслал разъезды в направлении Мурафы — села на территории современной Винницкой области. 23 февраля Мартин Калиновский и сам выступил туда с главными силами. Вероятно, после успеха в Красном он хотел окончательно решить вопрос с демаркационной линией. Целью гетмана было восстановление власти Короны в населённых пунктах, занятых казаками Брацлавского полка. В Мурафе знали о наступлении польского войска — ведь именно туда после разгрома польскими хоругвями сторожевой заставы бежал сотник Шпаченко с остатками казаков. Вести о резне в Красном не добавляли жителям оптимизма. Поэтому, когда под местечком показались польские хоругви, сопротивления им никто не оказывал. В письме к коронному подканцлеру Иерониму Радзиевскому гетман указывал, что присягу на верность ему принесли 6000 казаков, что, скорее всего, является уж очень большим преувеличением.

27 февраля Калиновский выступил на Шаргород. Там история повторилась. Испытать на себе судьбу жителей Красного не желал никто. Более того, мещане Черновиц сами прислали к гетману людей с заверением в покорности. 2 марта поляки заняли Черновицы, а 3 марта уже выступили к следующей цели — Стене. Во время марша к гетману прибыли два представителя от тамошних мещан и пообещали принести присягу и выдать имевшуюся в городке артиллерию. Однако, когда коронное войско прибыло к Стене, её жители не то что не открыли ворота, но даже встретили поляков огнём из пушек и мушкетов. Участник событий шляхтич Станислав Освенцим с возмущением записал в дневнике, что многие из стоявших на крепостной стене казаков демонстрировали полякам свои голые зады.

Разъярённые солдаты атаковали Стену с трёх сторон и ворвались в новую часть города. При штурме отличился сын гетмана Самуэль Калиновский — его отряд первым оказался в Стене. Казаки под началом сотника Ивана Александренко и Калюса (хотя вполне вероятно, что это одно и то же лицо) отступили в наиболее укреплённый старый район города. Здесь они продержались ещё один день, а затем согласились присягнуть Яну Казимиру с условием, что коронные войска отойдут от города. Также казаки пообещали выплатить гетману контрибуцию в размере 4000 польских злотых. И хотя в итоге денег оказалось в четыре раза меньше, Мартин Калиновский согласился и на такие условия, торжественно отрапортовав великому коронному гетману Миколаю Потоцкому о своей очередной победе.

Моральной компенсацией для поляков послужила учинённая ими резня. После отступления коронного войска от города несколько хоругвей стали в укрытии неподалёку от Стены. Когда же мещане и казаки пришли на место бывшего польского лагеря, рассчитывая чем-нибудь поживиться, конница внезапно атаковала безоружных и уже принесших присягу людей, убив около полутора сотен человек.

Новой целью гетмана стал Ямполь. Туда он отправил отряд из двух полков: под началом коронного хорунжего Александра Конецпольского и во главе с воеводой брацлавским Станиславом Лянцкоронским (Освенцим вместо полка Лянцкоронского указывает полк воеводы русского И. Вишневецкого). В Ямполе в это время проходила ярмарка, и жолнеры прекрасно понимали, что в случае успеха без добычи не останутся. В ночь с 6 на 7 марта поляки, бесшумно уничтожив охранение, ворвались в город. Они убивали всех: и казаков, и мещан, и приехавших на ярмарку в пограничный город молдаван. Товарищ из полка Лянцкоронского сообщал, что только убитых казаков было 6000 человек. Впрочем, не вызывает сомнения, что эта цифра значительно преувеличена ради прославления успехов польного гетмана. Захватив богатую добычу (только у одного молдавского купца изъяли 60 000 злотых), коронные полки вернулись в Черновицы, где соединились с основными силами Калиновского.

Путь на Винницу и под её стенами

Ещё находясь в Шаргороде, Мартин Калиновский отправил письмо Богдану Хмельницкому, в котором возложил всю вину за возобновление военных действий на Данилу Нечая. Отправка письма свидетельствует о том, что первоначально в планы гетмана не входило далеко углубляться на казацкую территорию. Это подтверждает и Освенцим, сообщая, что гетман намеревался остаться в Шаргороде на зимних квартирах. Однако успехи коронных войск изменили его планы. Украинские исследователи традиционно отмечают, что победы на демаркационной линии вскружили гетману голову. Чувствуя себя непобедимым, он решил наступать дальше — на Винницу. Сам Калиновский в письме к коронному канцлеру Анджею Лещинскому так обосновывал причину дальнейшего наступления:

«Так как эта отвратительная гидра с ордами подходит всё ближе к нашему войску, мне пришлось избрать, как наиболее подходящее и безопасное место боя, Винницу и там ожидать это чудовище».

В Виннице в это время находился полковник Иван Богун. По польским данным, он располагал 3-тысячным отрядом казаков. Богун решил укрепиться и ждать подхода подмоги от Хмельницкого. Поскольку Винницкий замок пребывал в плачевном состоянии, полковник решил обороняться не в нём, а в расположенном рядом монастыре. В замке, вероятно, остался небольшой пост казаков, который был уничтожен внезапной атакой в первый же день сражения. По приказу Богуна, в замёрзшем Буге казаки наделали прорубей и прикрыли их соломой. Прошедший затем снег полностью скрыл их от человеческих глаз. Перед этой ловушкой казацкий полковник поместил небольшую часть своих войск, чтобы у поляков не возникло даже тени сомнения в необходимости атаки.

Авангард коронных войск составлял полк Лянцкоронского. За три дня его жолнеры прошли маршем 130 км. Такие высокие темпы передвижения объясняются тем, что встречавшиеся на их пути реки замёрзли и потому не составили препятствия. 11 марта полк брацлавского воеводы подошёл к Виннице и сходу овладел замком. Однако на этом их успехи закончились. Атака непосредственно на город, которую возглавил лично Станислав Лянцкоронский, захлебнулась на льду Буга: прикрытые соломой полыньи оказались смертельной ловушкой. Участник тех событий ротмистр Гулевич так описал события в письме к черниговскому стольнику:

«…сперва захватили замок, и вырубили всех, кто там находился, но они не стоили наших, так как мы потеряли знатных людей, как во время войны, так и в мирное время, почившего пана Киселя, черкасского старосту и пана Мелешко, новгородского стольника, ротмистров. Это когда наши бросились от замка в город вместе с его милостью паном брацлавским воеводой, так сразу все в реку Буг, которая на этой стороне от города была в искусственных полыньях, а снег подвёл, наши, не увидев полыньи, попали в них; там были убиты, с ними же погибли хоругви, хорунжие и немало товарищей побито, сам пан брацлавский воевода едва был из воды спасён, остался живым, и так тела наших убитых остались на побоище; трудно было их унести, так как неприятель упорно оборонялся. Тело умершего пана черкасского, сжалься Всемогущий Боже, съели псы, осталась только одна голова и одна нога…».

Осада Винницы

Подошедшие главные силы Мартина Калиновского продолжили атаку, но казаки удержали позиции. Бой возобновился на следующий день. На этот раз Богун всё же был вынужден оставить Винницу. Он поджёг город и отошёл к монастырю. Долгое время считалось, что Богун отступил в православный Воздвиженский монастырь, находившийся за городом. Однако недавно историк Александр Федоришин предположил, что Богун оборонялся в иезуитском монастыре, находившемся в черте города. Оба варианта имеют свои плюсы и минусы. В данной статье автор придерживается традиционной версии.

Поляки убили всех, кто попался им под горячую руку в городе, но многие жители ушли в монастырь вместе с Богуном. Уже упоминавшийся Гулевич сообщал, что в монастыре укрылось в общей сложности около 6000 человек: казаки из разных полков, мещане из Винницы и простонародье из окрестностей. Окрылённые захватом города поляки немедленно атаковали монастырь, рассчитывая в тот же день добиться полной победы. Однако стены обители оказались им не по зубам. Штурм продолжался восемь часов. Пехота иноземного авторамента отказалась идти на приступ, и вся тяжесть боя легла на плечи поляков. Несколько десятков атакующих было убито. Раненых было свыше сотни. Несмотря на большие потери, штурм прекратился только около полуночи.

Казаки отбили атаку, но всё равно пребывали не в лучшем настроении: их потери были очень велики. Взвесив все возможности дальнейшей обороны, Богун, судя по всему, пришёл к неутешительным выводам. Той же ночью он попытался прорваться через польское окружение с несколькими сотнями казаков. Переправившись через Буг и оказавшись в поле, казаки наткнулись на польские хоругви Стжижовского и Кондрацкого. У ехавшего впереди Богуна разъезд потребовал пароль. Получив неправильный ответ, жолнеры, к которым присоединились и другие хоругви, атаковали казаков. Бой был скоротечным и жестоким, в плен поляки никого не брали. Сам Богун был ранен в лоб. Прорваться казакам не удалось: их ряды были рассеяны, и они небольшими группами или даже поодиночке возвращались в монастырь.

Богун едва не оказался в польском плену. Враги узнали его по богатому панцирю, блестевшему в лунном свете. Хорунжий польного гетмана Рогальский погнался за Богуном и нанёс ему удар. Другой товарищ ухватил рукой казацкого полковника, но тот всё же сумел вырваться и благодаря прыти своего коня оторвался от преследователей. Попав на лёд Буга, конь провалился в прорубь, но выбрался из неё и благополучно домчался до монастыря. Увидев поутру Богуна на стене, жолнеры поинтересовались состоянием его здоровья, на что тот шутя поблагодарил их за предоставленную ночью купель.

Украинские историки при описании этого эпизода отмечают, что целью акции Богуна было не дать полякам возможности сосредоточиться для атаки казацких укреплений. Однако информация об этом случае содержится исключительно в польских источниках, которые все как один указывают, что это была попытка прорыва. Вероятно, поступок легендарного полковника показался исследователям не слишком благородным, и потому прорыв они стали трактовать иначе, хотя никаких подтверждений этому нет. Однако же Богун и так сделал всё, что было в его силах. Находясь за пределами монастыря и имея полную свободу действий, он был бы более опасен для поляков, чем если бы остался в окружённом монастыре. Так что в действиях полковника нет ничего, что могло бы бросить тень на его репутацию.

На следующий день стороны встретились для переговоров. Инициаторами, по-видимому, выступили казаки. Согласно анонимному «Дневнику действий коронного войска», Богун заявил, что «он не Нечай, линию не переходил», то есть вины за ним никакой нет. Гетман отправил на переговоры Л. Гулевича и брацлавского подстолия Жевуского. Поляки потребовали выдать захваченные казаками на льду Буга хоругви, артиллерию, лошадей, предоставить гетману заложников, а самим разойтись по домам. Сил для длительной обороны монастыря у Богуна, похоже, не было, и он согласился на эти условия. Полковник только потребовал, чтобы поляки отошли от города, да сообщил, что пушки он им сразу не выдаст, а, покидая монастырь, оставит их там. Произошёл обмен заложниками. К полякам отправились четыре казачьих сотника, а к Богуну прибыли шляхтичи Миколай Залеский и Литкевич. После этого казаки стали выходить из монастыря, выдав перед этим захваченные двумя днями ранее польские хоругви. Однако едва первые казаки начали покидать монастырские стены, они внезапно остановились и повернули назад.

Объяснение этому даёт анонимный «Дневник». Согласно ему, выходившие из монастыря казаки перебрасывались репликами со стоявшими неподалёку польскими наблюдателями и от них узнали, что накануне жолнеры пленили казака из другого полка. Сообразив, что это означает приближение подкреплений, казаки вернулись в монастырь, пожертвовав заложниками. Освенцим писал в дневнике, что, пока шли переговоры, Мартин Калиновский и Станислав Лянцкоронский готовили «стратегему»: они решили применить ловушку, использованную ранее у Стены. Как только казаки покинули бы укреплённый монастырь и вышли на открытое место, их тут же атаковали бы спрятанные в укрытиях конные польские хоругви. Возвращение казаков в монастырь поставило крест на гетманском плане.

Военные действия возобновились, но продлились недолго. Уже вечером казаки вновь обратились к гетману с предложением мирных переговоров. Калиновский снова отправил договариваться с противником Гулевича и Жевуского, к которым присоединился Ян Замойский. Когда же польское посольство подошло к стенам, казаки открыли огонь из мушкетов. Был убит гетманский трубач и человек из свиты Гулевича. Послы вернулись ни с чем. Гулевич считал, что казаков баламутили либо православные монахи, либо сражавшаяся на их стороне шляхта: в войске Богуна находилось около 70 шляхтичей. В случае поражения их ожидала смерть, что наглядно продемонстрировал случай с Авратинским, расстрелянным после захвата Красного.

Активные боевые действия прекратились. Поляки не желали и дальше нести потери при штурме. Казаки, поняв, что пробиться из монастыря невозможно, но помощь уже близка, сидели за стенами и ждали подхода главных сил. Несколько дней продолжалась артиллерийская дуэль, но она не принесла особых результатов ни одной из сторон. Поляки разослали конные разъезды, чтобы захватить языков и усмирить окрестные сёла и местечки. Один из разъездов под командованием коронного обозного Самуэля Калиновского 19 марта разгромил казаков в селении Липовец в 40 км от Винницы. Поляки там же и заночевали, а наутро подверглись внезапной атаке подошедших казаков.

Казацкое наступление

Учинённая Мартином Калиновским резня в Красном и последовавшее за ней наступление коронного войска застало Хмельницкого врасплох. Его полки не были отмобилизованы, казаки сидели по домам. Польный гетман, по-видимому, и рассчитывал на то, что в ближайшее время он будет иметь превосходство над разрозненными силами противника. Однако Богун недельной обороной Винницы позволил казакам правобережных полков собраться в районе Умани, откуда они выступили на помощь осаждённым. Командовал войском уманский полковник Осип (Иосиф) Глух. Со слов захваченных поляками «языков», численность казаков достигала 10 000 человек. С уверенностью можно предположить, что в состав группировки Глуха входили Уманский и Полтавский полки, а возможно, и ещё три неизвестных.

20 марта казаки Полтавского полка внезапно атаковали расположившихся на отдыхе в Липовце поляков. Отправленный ранним утром разъезд ротмистра Кондрацкого, состоявший из добровольцев из разных хоругвей, разминулся с казаками и не сумел предупредить своих о нападении. Тем не менее поляки отбили атаку и даже захватили в плен 19 казаков, хотя и сами понесли большие потери. Оставаться дальше в Липовце Самуэль Калиновский счёл нецелесообразным и начал отступление к главным коронным силам. Разъезд Кондрацкого оказался предоставлен сам себе и к тому же ничего не знал об отступлении. Когда жолнеры Кондрацкого возвратились к Липовцу, тот уже был занят казаками, и ничего не подозревавшие поляки почти полностью были уничтожены. Спастись удалось только самому ротмистру с несколькими солдатами.

Самуэль Калиновский вечером того же дня прибыл к отцу и сообщил польному гетману о наступлении казаков. Мартин Калиновский решил утром в последний раз попытаться взять монастырь и в случае удачи обороняться на бывших казацких позициях. 21 марта жолнеры вновь пошли на штурм, но, как и ранее, успеха не добились. Вечером польская артиллерия выступила из лагеря, а остальное войско должно было последовать за ней назавтра. Однако, готовясь к выходу, гетман полностью упустил из виду возможное наступление казаков Глуха, и оно стало громом среди ясного неба для коронного войска: никто не оказался в готовности отразить возникшую угрозу.

Спасти ситуацию смог Станислав Лянцкоронский. Мгновенно оценив ситуацию, он взял с собой драгунов и несколько козацких хоругвей и перекрыл мост через Буг. Мушкетными залпами драгуны отразили наступление подошедших казаков. Переправиться по льду реки, как это сделали поляки десятью днями ранее, казаки не могли: за прошедшее время лёд начать таять и уже не выдержал бы человеческого веса. Пока жолнеры Лянцкоронского сдерживали на мосту казаков, поляки получили время для отхода. Поручник Войцех Мясковский позднее писал, что «если бы не его милость пан воевода брацлавский оборонялся у моста, тогда бы вся пехота погибла».

Отступление проходило в полной панике: с собой брали только то, что можно было легко унести, остальное бросали в лагере. Обозная челядь, которая должна была снарядить господские телеги, набивала карманы панским имуществом: такого удобного случая поживиться могло больше не представиться. Всё, чем жолнеры завладели за время похода, было либо брошено, либо благополучно перекочевало к челяди. При этом никто и не думал спасать раненых жолнеров, которых в польском обозе лежало около тысячи. Все они попали в руки казаков. Полного разгрома коронное войско избежало только чудом — и опять же благодаря обозной челяди. За то небольшое время, что подарила им судьба, разграбить всё было невозможно. Бо́льшая часть добра — не исключено, что менее ценная, — осталась в лагере. Именно она остановила казацкое наступление: имущество с ямпольской ярмарки в очередной раз меняло хозяев.

Поляки, получив импульс от казаков, придавший им ускорение, на высокой скорости двинулись на запад. 22 марта коронное войско остановилось для короткого отдыха в Браилове, а затем продолжило форсированный марш на Межиров. 24 марта оно подошло, наконец, к Бару, откуда и началась эпопея Мартина Калиновского.

Продолжение: Мартин Калиновский: птицелов, угодивший в собственные сети.