Мартин Калиновский: птицелов, угодивший в собственные сети

После успехов, одержанных на польско-казачьей демаркационной линии, удача отвернулась от польного гетмана Мартина Калиновского. Под Винницей рейд коронного войска остановил казацкий полковник Иван Богун. Чтобы избежать разгрома, жолнерам пришлось спасаться бегством, бросив добычу и раненых. Но на этом их беды не закончились: казацкое руководство планировало полностью уничтожить выдвинувшийся далеко на восток польский отряд.

Кто виноват и что делать

Вернувшись в Бар, Мартин Калиновский быстро нашёл виноватого в неудачном походе. Козлом отпущения стал брацлавский воевода Станислав Лянцкоронский. Ссориться с ним польный гетман начал сразу после захвата Красного, когда пернач погибшего Нечая стал яблоком раздора между командирами. Рассылая письма к польской знати, Калиновский во всех несчастьях обвинял своего коллегу. Лянцкоронский не отставал от гетмана и поступал точно так же, причём имел на это больше прав, поскольку именно с его именем были связаны все успехи февральско-мартовской кампании. За вождями следовали и солдаты. Примечательно, что во время панического отступления от Винницы челядь Калиновского бросилась грабить прежде всего возы брацлавского воеводы, рассчитывая, похоже, на защиту от своего патрона.

Ещё одной причиной неудачи, кроме некомпетентности коллеги, оба военачальника считали отсутствие подкреплений: за всё время кампании польный гетман получил всего с десяток хоругвей, которые привёл под Винницу Марек Собеский.

В Баре Калиновский решил дать жолнерам небольшой отдых и разместил их по квартирам. Сам гетман со своим полком стал в городе, полки М. Собеского и И. Вишневецкого он отправил в Станиславов, полк А. Конецпольского оставил в Браилове, а полк своего сына Самуэля отослал в Белецкое. Дальше всего пришлось маршировать полкам С. Лянцкоронского и Д. Вишневецкого: их гетман отправил в Хмельник. Лянцкоронский писал:

«…я предполагал, что как только отойдём от линии, тяжёлые несчастья упадут сначала на войско, затем на всю Речь Посполитую, и так случилось, что войско вконец разрушено, a с отечеством Бог знает, чтo будет твориться, плебс уже там в тылу весь восстал. В Приднестровье бунты расцветают, хотя мы значительно уменьшили силу Хмельницкого, но ему её много прибыло. Наше войско в голодном краю должно будет уменьшиться. Taм же богатые края, которые мы вырвали из неприятельских рук, уже снова отдаём, тогда за одной ошибкой последует тысяча. Уже отступив из Винницы, я думал, что станет войско при Баре. Поставил его милость пан гетман полки по квартирам, а мне, достаточно малым моим (войскам — прим. авт.) и князя и. м. Дмитрия Вишневецкого, приказал идти дo Хмельника».

Станислав Лянцкоронский сумел отличиться ещё раз. Когда полк воеводы подошёл к Летичеву, туда прибыли беглецы из Нового Константинова, сообщая, что в том районе находятся казаки и татары, разоряющие селения. Польские источники сообщают, что казаков возглавлял полковник Крыса, а татарами командовал Калимурза. Из косвенных источников — к примеру, письма путивльского информатора в Москву — известно, что численность отряда достигала 12 000 человек, но это вполне может быть преувеличением. Полк Крысы совершил марш по маршруту Белая Церковь — Паволочь — Новый Константинов. На каком этапе к нему присоединились татары, неизвестно. Пройдя севернее Винницы и благодаря этому не столкнувшись с коронными силами, Крыса пересёк демаркационную линию и начал «разорять» шляхетские имения.

Брацлавский воевода отправил против казаков три хоругви, к которым присоединились добровольцы из других частей. М. Нагельский, ссылаясь на Освенцима, писал, что против казаков отправился разъезд из двух козацких хоругвей Сапеги и Янджула, но, поскольку о трёх хоругвях и добровольцах сообщал сам Лянцкоронский, будем опираться на его сведения. Польский отряд внезапной атакой выбил находившихся в Новом Константинове татар с примкнувшей к ним окрестной «чернью», захватив при этом двух татар и «казаков немало». В бою погиб предводитель Калимурза. Остатки его отряда отступили к Хмельнику, где уже находились казаки Крысы.

Идти дальше за татарами хоругви не решились. Лянцкоронский, чтобы не подвергать свой полк опасности, надумал разместиться в Летичеве, игнорируя приказ гетмана идти в Хмельник. Пленные были отправлены Мартину Калиновскому. Они утверждали, что у Крысы имелось несколько тысяч казаков и около трёхсот татар.

Расположившиеся на отдых жолнеры коронного войска представляли собой жалкое зрелище. Их моральный дух упал, причём на это повлияло даже не столько поспешное отступление от казаков, сколько утрата захваченных ранее трофеев. Началось дезертирство. Лянцкоронский писал великому гетману Миколаю Потоцкому: «…прикажи хватать беглецов из войска (…) хватать и вешать».

До 29 марта к Мартину Калиновскому прибыло всего четыре хоругви. Примечательно, что ни один ротмистр не имел пшиповедного листа на формирование хоругви. Соответственно, казна не выделяла денег на содержание этих жолнеров. Польному гетману пришлось лично обратиться к подканцлеру Иерониму Радзеёвскому, чтобы тот посодействовал в получении пусть даже не пшиповедных листов, а хотя бы ассигнований на содержание хоругвей.

Примерно в это же время польный гетман получил письмо от короля Яна Казимира, который приказывал не углубляться в украинские земли и поддерживать связь с главными коронными силами, которые собирались у Владимира-Волынского под командованием великого гетмана. Решив, что в случае наступления казаков его войска будут находиться достаточно далеко от Владимира-Волынского, чтобы получить немедленное подкрепление, и с учётом того, что отряд Крысы создавал угрозу левому флангу, Калиновский решил оставить Бар и отступить к Каменцу-Подольскому — оттуда было ближе к главным силам, да и стены Каменца были повнушительнее. Поэтому, оставив в Баре три козацкие хоругви и триста немецких пехотинцев иноземного авторамента, 3 апреля коронное войско Мартина Калиновского выступило к Каменцу. Сам гетман расположился в Гусятине, а остальные хоругви разместились на квартиры в селениях неподалёку от Каменца.

Бедствия продолжаются

Тем временем над головой гетмана сгущались тучи. Богдан Хмельницкий считал его главным виновником начала войны и обвинял в преднамеренном срыве переговоров. Пока в Белой Церкви собирались казацкие полки, Хмельницкий решил уничтожить коронное войско до того, как оно соединится с армией великого гетмана, и отправил в наступление собравшиеся под Винницей казачьи полки. До 12 апреля (точная дата неизвестна) казаки Богуна захватили Бар. Михаил Грушевский считал, что это были местные повстанцы, но вряд ли кварцяные хоругви в панике отступали от слабовооружённых крестьян. Оставленный в Баре гарнизон был настолько деморализован, что даже не подумал оказать сопротивления. Как только солдаты узнали о казачьем наступлении, сразу начали отступать к Каменцу. Впрочем, немцы, дождавшись ухода козацких хоругвей, разграбили замок и его окрестности и только затем последовали за своей конницей.

Когда Калиновский узнал о том, что Бар занят казаками, он собрал все хоругви под Каменцом. На совещании командиры постановили укрепить табор возле города и ожидать там казаков. Рассматривался также вариант дальнейшего отступления, но польный гетман отбросил его как заведомо неприемлемый: пришлось бы объясняться перед королём за череду неудач. В лагере поляки простояли до начала мая, но казаки всё не объявлялись. Усиливавшийся среди жолнеров голод способствовал дальнейшей деморализации. Пасху поляки отметили «под дождевым небом, питаясь сухарями и пирогами из лободы». Падение духа солдат, а также боязнь, что крупные казачьи силы окружат и надолго заблокируют его войско под Каменцом, заставило польного гетмана пересмотреть своё решение и, несмотря на боязнь королевского гнева, продолжить отступление. Все пехотные части, кроме драгунов, чтобы не замедлять темпы марша коронного войска, были оставлены для обороны Каменца. Также ради высокой скорости гетман позволил гусарской хоругви взять только дюжину возов со скарбом, а козацкой — десять. Все остальные телеги оставались в Каменце.

7 мая жолнеры выступили в направлении Гусятина. В тот же день к Калиновскому прибыл гонец от Яна Казимира с приказом двигаться на Сокаль для соединения с главными силами. Гетман лишь на два дня разминулся с казацкими полками под командованием генерального осаула Демьяна (Демка) Лисовца, которые явились к Каменцу 9 мая.

Осада Каменца

Каменец на то время был одной из сильнейших крепостей Речи Посполитой, и его штурм явно не входил в планы Лисовца. Но начавшиеся 9 мая поединки между поляками и казаками под стенами города постепенно втянули в бой всё казачье войско. Руководивший обороной Каменца Пётр Потоцкий выслал в поле сперва две конных хоругви вместе с добровольцами, которые затем поддержал двумя сотнями драгунов. Эти силы успешно противостояли авангарду казаков, удерживая их подальше от крепостных ворот, куда со своим добром стекались окрестные жители. Когда подошли основные казацкие силы, жолнеры сожгли фольварки и отступили в крепость.

За ночь казаки соорудили шанцы. Утром 10 мая они начали обстреливать крепость из двух пушек и «целых полдня с них и с ручного оружия стреляли и много людей в городе ранили, пока наконец одна пушка не разорвалась». Часть казаков пошла по следам коронного войска, намереваясь добыть «языка». Другие принялись разорять окрестности, а третьи безуспешно попытались штурмовать крепость. Казаки, по-видимому, просто хотели испытать удачу. Они смогли подобраться к Русской браме (воротам), возле которой попробовали взобраться на стены, однако мушкетный огонь немецкой пехоты заставил их отступить. Потоцкий с 300 всадниками и 200 пехотинцами предпринял вылазку. Казаки дрогнули и побежали. Чтобы прикрыть отступление, Богун с несколькими сотнями казацких всадников и татарами организовал контратаку. Жолнеров удалось отбросить, но казаки попали под огонь артиллерии с крепостных стен и были вынуждены отступить.

Во время вылазки поляки отбили 50 возов, которые казаки во время утренней прогулки по окрестностям набили продовольствием. Также в руки поляков попало несколько «языков». Если верить их показаниям, казаков под Каменцом находилось 80 000, а полки возглавляли Богун, Пушкаренко, Джеджалий, Гладкий и Крыса. Можно предположить, что соответственно под стенами присутствовали кальницкий, полтавский, кропивненский, миргородский полки и неизвестный отряд Крысы. Вместе с ними действовали 12 000 татар под командованием перекопского бея Савкази-аги. Не вызывает сомнения, что численность довольно завышена, но в любом случае казаки и татары имели значительное превосходство.

Вечером в лагерь вернулись промышлявшие по окрестностям казаки. Им удалось овладеть Жванцем (без замка, гарнизон которого отразил все приступы), Маневцами, Чернокозинцами и другими местечками. Успеху способствовала помощь местного населения — как мещан, так и шляхты.

На следующий день, 11 мая, казаки повторили штурм, но в этот раз даже не смогли приблизиться к стенам. Под Богуном была убита лошадь — неподалёку разорвалось ядро, — но сам он остался цел. Польские разъезды выезжали из крепости, устраивали герцы (поединки), и этим дело и ограничилось. Вечером в казацком лагере вспыхнула ссора между Лисовцом и остальными полковниками, которые уже хватались за сабли. Генеральному осаулу поставили в упрёк двухдневный безрезультатный штурм крепости, говоря, что «много людей утратил против воли и приказа Хмельницкого — тот ему не говорил идти сюда (то есть под Каменец — прим. авт.), если тут не будет кварцяного войска». Лисовец и сам уже был не рад, что поддался желанию захватить крепость. На его счастье, ночью от Хмельницкого поступил приказ: всем, кто имеет коня, преследовать кварцяное войско Мартина Калиновского, а пехоте идти на соединение с главными силами. Это позволило Лисовцу покончить с неприятной осадой без особого ущерба для своей репутации.

12 мая казаки сняли осаду Каменца и пустились вслед за польным гетманом. Возы они с собой не брали, двигались исключительно в конном строю и потому надеялись за пару дней догнать арьергард поляков.

Неожиданный успех

Несмотря на высокую скорость коронного войска, оторваться от казаков ему не удалось. На пути жолнеров оказалось довольно много рек, а переправа возов, пусть даже их и было мало, отнимала время. Когда 12 мая поляки переправлялись через Стрыпу возле Купчинцев, их настигли отправленные в погоню казаки и татары. К моменту их появления бо́льшая часть жолнеров уже миновала реку. На левом берегу оставался только полк Самуэля Калиновского и части иноземной пехоты. Казаки и татары, пользуясь моментом, ринулись в атаку.

Деморализованные пехотинцы дали один-единственный залп, а затем обратились в бегство и были уничтожены татарской и казацкой конницей. В то же время конница Калиновского сама атаковала союзников и заставила их отступить от переправы, после чего перебралась на правый берег Стрыпы к основным войскам. Разгорячённые боем казаки и татары продолжили преследовать жолнеров.

Пока Самуэль Калиновский сдерживал наступление противника, его отец развернул хоругви, и они нанесли разящий удар по флангам преследователей. Казаки и татары с трудом противостояли в открытом бою гусарским и козацким хоругвям и потому вскоре обратились в бегство. Жолнеры захватили пленных, в том числе знатного татарина Нитшох-мурзу и каневского сотника Богдана Шабельченко (то есть можно предположить, что в бою принимал участие каневский полк). Но польный гетман приказал прекратить преследование и продолжить отступление. Понимая, что казаки и татары имеют преимущество в скорости, он велел сжечь возы, а всё добро навьючить на лошадей. Что не забрали поляки и не уничтожил огонь, стало добычей авангарда союзников, преследовавшего Калиновского.

Обе стороны приписали победу под Купчинцами себе. Правда, перевес поляков выглядит более объективным. К тому же они смогли сохранить наиболее боеспособную часть войска, которое через десять дней марша соединилось с главными коронными силами в лагере под Сокалем. Несмотря на благополучное завершение похода, Мартина Калиновского ожидал довольно прохладный приём. Причиной этому были большие понесённые им потери. С. Освенцим писал:

«Сразу было этого войска около двенадцати тысяч, сейчас, однако, нет и шести, и то сперва было свежее, а теперь весьма уставшее и также постоянными трудами надорвано, и кони полностью от трудностей похудели. Хоругви же как польские, так и иноземные очень куцые; товарищества немало и большая часть челяди пешие».

Планируя смыть бесчестье Корсунского разгрома и пленения, Калиновский ещё больше опозорил себя перед королём и знатью Речи Посполитой. Новая попытка восстановить свою честь обернётся через год смертью гетмана возле урочища Батог.