По улицам слона водили: что роднит пленных немцев и слона из басни Крылова

Задача войсковой разведки на фронте — добыть сведения о противнике. Важнейшими их источниками являются захваченные пленные и документы. Однако ценность полученных сведений в первую очередь определяет время: чем меньше его прошло между захватом и допросом пленных или изучением документов, тем выше значение информации. Увы, далеко не все бойцы и командиры Красной армии понимали значение этой аксиомы. В первые годы войны допросы языков были бессистемными, проводились некачественно и часто некомпетентными людьми. Миграция пленных по отделам штабов частей и соединений, не имевших отношения к разведке, чем-то напоминала известную басню, в которой по улицам водили слона. Когда же захваченные вражеские солдаты и офицеры всё-таки попадали в разведывательные органы, ценность полученных от них сведений была уже низкой. Подобное происходило и с документами: вместо разведотделов они часто отправлялись в инстанции, никак с разведкой не связанные. Но хуже было другое. Бывали случаи, когда пленных расстреливали, а документы просто теряли или уничтожали. Командование Красной армии боролось с таким отношением к источникам информации, особенно в начале Великой Отечественной, когда пленных брали мало. Посмотрим, удалось ли решить эту проблему.

Где пленные?

Перед началом войны дела с войсковой разведкой у Красной армии обстояли неважно. Эту проблему на совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года поднимал начальник Генерального штаба Красной армии генерал Мерецков:

«Самым главным недостатком является то, что командиры подразделений в ходе боя не оценивают обстановку, не отдают себе отчёта в том, что представляет собой противник, какова система его заграждений, не определяют, где находится передовая позиция промежуточных рубежей и какими силами он обороняется. Всё это происходит потому, что командиры, выслав разведку, забывают о ней, вследствие чего сами находятся в неясной обстановке и тем самым неправильно воспитывают разведчиков».

Такое положение дел сказалось уже в первые месяцы войны. Отвечавшие за взятие контрольных пленных разведподразделения оказались не способны выполнять свои задачи. Часто командиры посылали в разведку случайных людей. К примеру, 1 августа 1941 года начальник штаба 42-й танковой дивизии Смирнов отмечал, что «случайные команды вместо того, чтобы разведать врага и захватить пленного, чаще всего возвращаются с пустыми руками, не добыв никаких данных».

Капитан Смирнов был прав. Проблема с кадрами приводила к тому, что разведчиками становились неподготовленные люди, которые плохо понимали свои задачи, в том числе ценность захваченных пленных и документов. К чему это приводило, свидетельствует приказ штаба 5-й армии от 11 июля 1941 года:

«За последние дни части прекратили захват пленных, а при захвате немецких солдат уничтожают на месте. Документы, захваченные у пленных, несвоевременно направляют в штаб Армии.

Командующий приказал:

Наиболее ценных пленных с отобранными документами и с отношением обстоятельства пленения, после краткого опроса в частях, немедленно направлять в штаб Армии».

То же самое происходило и в 9-й армии. В своём приказе от 29 августа 1941 года её командующий генерал Черевиченко отмечал, что в подчинённых ему дивизиях разведка ведётся лишь под настойчивым давлением штаба армии. В результате командование и штабы дивизий в большинстве случаев пользовались случайными и непроверенными данными, а разведка поставленных задач не выполняла:

«Пленных, как основного источника сведений, не берут, а если берут, то не доводя до штаба армии, уничтожают, не имея на это никаких оснований».

Как свидетельствуют другие документы начала войны, подобные случаи происходили часто. Командование боролось с этим явлением кнутом и пряником. Кнутом были требования прекратить расстрелы и угрозы привлечь виновных к ответственности, а пряником служили разъяснения о ценности пленных и обещания правительственных наград за взятых языков. Уже в 1942 году в документах Северо-Западного фронта отмечался следующий порядок получения орденов за пленника, способного дать сведения о противнике. Отличившихся представляли:

«За рядового солдата к ордену «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА»

От ефрейтора до фельдфебеля вкл. к ордену «КРАСНОЕ ЗНАМЯ»

За офицера к ордену «ЛЕНИНА».

Увы, эти меры не дали нужного результата. Борьба с расстрелами пленных велась на протяжении всей войны. Например, в январе 1943 года штаб Юго-Западного фронта отмечал в своей директиве ряд случаев, когда пленных не доставляли в штабы соединений и армий, а расстреливали на месте или во время конвоирования. Командующий фронтом генерал Ватутин и его штаб видели в этом потерю ценных сведений и считали, что «такое положение далее нетерпимо». Подобное отношение командования Красной армии к проблеме можно встретить и в документах 1944–1945 годов. К этому моменту участников расстрелов уже ждал военный трибунал.

По улицам слона водили

Усвоив горькие уроки 1941 года, советская войсковая разведка постепенно стала налаживать свою работу. По приказу командования в разведподразделения отбирались лучшие бойцы и командиры, которые обучались сложному ремеслу разведчика. Это не замедлило сказаться на результатах. Набираясь опыта, разведка начала добывать языков и документы, борясь как со своими детскими болезнями, так и с непониманием её значения у некоторых начальников.

Однако захват контрольных пленных и документов был только половиной дела. Чтобы получить из этих источников важные сведения, требовалось своевременно и грамотно опрашивать языков и обрабатывать захваченные бумаги и карты. Увы, в Красной армии с этим были проблемы. Например, 7 августа 1941 года начштаба Северного фронта генерал Никишев отметил большие недостатки в системе опроса пленных:

«В некоторых штабах дивизий и армий работа по опросу пленных и своевременному использованию получаемых от них данных — до настоящего времени не налажена, часто опрос пленных производится с большим опозданием, в результате чего ценность получаемых от них сведений снижается. Опрос пленных производится бессистемно, опрашивают вообще, неучитываются указания штаба Северного фронта с перечнем вопросов, которых следует придерживаться при опросе».

Удивительного тут мало. В начале войны опросом пленных могли заниматься случайные люди, а не сотрудники разведорганов. Некоторые военачальники совершенно не понимали роли разведки. К примеру, 2 декабря 1941 года в своём распоряжении штабу 37-й армии начальник штаба Южного фронта генерал Антонов указывал, что три офицера из разведотдела армии вместо выполнения своих прямых обязанностей почему-то работают в её оперативном отделе, а их начальник капитан Щербенко используется в роли порученца. Подобное происходило и на других фронтах. В ноябре 1941 года начальник разведки Приморской армии майор Потапов прямо писал, что данные о противнике «поступают из всех других источников, а не по линии разведорганов».

О том, какие же это могли быть источники и что вообще происходило с военнопленными в советских штабах, свидетельствует приказ командира 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Крючёнкина от 30 апреля 1942 года. Генерал указывал, что его дивизии не только берут мало пленных, но и доставляют их в штаб корпуса с большим опозданием, без документов и личных вещей. Происходило это по следующим причинам:

«Укоренился и привился такой безобразный факт как отбор у военнопленных их личных вещей (…), при чём часть этих предметов и документов безвозвратно оседают в штабах и на руках отдельных лиц, а часть просто уничтожается.

Зачастую опрос разведотделениями дивизий и разведотделом штаба корпуса военнопленных задерживается ещё и потому, что эти военнопленные почему то попадают сперва в особый отдел или политотдел. При опросе военнопленных как правило присутствует много лишних, что конечно отражается на качестве допроса.

Как правило опрошенные в дивизиях военнопленные присылаются в штаб корпуса без протоколов предварительного опроса и без принадлежащих им документов. Присылаемые же впоследующем документы приходят в хаотичном порядке без указания места и времени их захвата, разбросанные, не сложенные и даже не упакованные как следует».

Командир корпуса считал такое безобразие недопустимым, так как оно наносило «колоссальный вред делу изучения противника». Крючёнкин потребовал устранить недостатки и отработать систему опросов, при которой пленного уже спустя пять часов после захвата следовало доставить в штаб корпуса со всеми вещами и документами. Возмущение генерала можно понять: его подчинённые, не умея работать с пленными, фактически делали из них слона из известной басни, выставляя напоказ всем кому не лень. Долгое блуждание языков по отделам штабов дивизий приводило к снижению их ценности из-за потери времени. К сожалению, отмеченные в приказе явления не были редкостью и в других корпусах и армиях. К примеру, в 28-й армии также отправляли пленных в особый отдел НКВД вместо разведотдела штаба армии.

Такое же положение сложилось и с трофейными документами. В результате Генштаб Красной армии и Ставка Верховного Главнокомандования получали информацию о противнике не от разведотделов армий и фронтов, а из сторонних источников. 16 июня 1942 года начальник Генштаба Василевский отправил в войска директиву № 6771, где указал на недопустимость такой работы с захваченными документами:

«Практика показала, что в деле собирания, обработке трофейных документов имеет место ряд крупных недостатков, вследствие чего Главное разведывательное управление лишено иногда возможности своевременно разрабатывать вопросы о противнике для доклада Генеральному Штабу, СТАВКЕ и своевременной информации нижестоящих штабов и войск.

Трофейные документы направляются из действующей Армии различными должностными лицами в различные инстанции и вследствие рассредоточиваются по многим штабам и Центральным Управлениям НКО.

Трофейные документы можно найти в ГАУКА, ГВХУКА, ГВИУКА, ГПК КА, в особых отделах НКВД и т.д., куда они направляются из армии и фронтов начальниками артиллерии, связи, хим.войск, инж. войск, политорганами, Особыми Отделами без обработки и просмотра начальниками развед. отделов общевойсковых штабов.

Вследствие этого имели место случаи, когда Главное Развед. Управление Ген.Штаба Красной Армии получало трофейные документы из различных центральных управление НКО со значительным опозданием.

В своих войсках дело сбора трофейных документов поставлено из рук вон плохо, и к этому вопросу командиры частей, соединений и начальники их штабов уделяют недостаточно внимания».

Приказ командира 3-го кавалерийского корпуса и директива Василевского наглядно демонстрируют, что в войсках не понимали ни значения разведки, ни ценности оперативной и правильной обработки данных, полученных от пленных и из трофейных документов.

Повторение — мать учения

Порядок в разведке Ставка начала централизовано наводить после окончания Сталинградской битвы. 6 февраля 1943 года первый заместитель наркома обороны маршал Жуков издал приказ № 87705, касавшийся вопроса пленных и трофейных документов. В нём подчеркивался важный недостаток работы штабов фронтов и армий по изучению противника:

«(…) весьма ценные официальные документы пр-ка: приказы, распоряжения, карты, письма проходят мимо разведывательных органов и командиров штабов. Не понимая всей важности официального материала в деле изучения пр-ка, командиры и бойцы забирают себе на память ценнейшие документы.

Имеют место случаи, когда эти документы без надобности застревают в недрах политических аппаратов и особых органов, попадая в руки разведовательных органов с большим опозданием. Ценность такого документа — теряется. Так, например, важный приказ по 6 армии противника Командующий Фронтом получил слишком поздно и при этом оригинал был даже утерян».

В отношении пленных видна всё та же история со слоном:

«Опрос пленных производится неправильно. Пленных стремятся опрашивать во всех инстанциях, на что расходуется много времени и часто высшие штабы получают важные военные сведения с большим опозданием. При пленении не соблюдается элементарное правило обращения с военнопленными — часто не отбираются оружие и документы. У пленного генерала был обнаружен револьвер только в штабе фронта и это после опроса в штабе полка, дивизии и армии».

Далее маршал требовал донести — вплоть до командиров батальонов — следующее. Все трофейные документы без исключения отдавать в первую очередь разведывательным органам в штабах дивизий. После быстрого ознакомления с ними последние должны передавать их в штабы армий, которые обязаны уведомлять о поступлении документов штабы фронтов. Пленных солдат и офицеров противника тщательно обыскивать. После предварительного опроса в штабах полков и дивизий незамедлительно уведомлять вышестоящие разведорганы как о наличии самих пленных, так и о полученных от них данных в виде протоколов допроса. Важных пленных — офицеров и генералов — быстро доставлять на автомашинах в штабы армии или фронта.

Ничего нового для штабных работников Жуков не сказал. Фактически требования маршала полностью соответствовали пунктам 199–200 «Наставления по полевой службе штабов Красной Армии», изданного Генштабом весной 1942 года. Эти пункты описывали порядок действий при работе с пленными и захваченными документами, и штабные офицеры должны были чётко придерживаться этих положений. Но, как показала практика, штабная культура в Красной армии того времени находилась на низком уровне. Поэтому Жукову и пришлось отдельным приказом разъяснять штабам то, что они должны были уже знать из «Наставления».

Как надо допрашивать пленных

Было бы несправедливо винить в безобразном обращении с пленными и трофейными документами только штабных работников низшего и среднего звена. Вопрос о работе с ценными источниками информации ещё до начала войны должны были проработать высшие инстанции — народный комиссариат обороны (НКО) и Генштаб. От них войска должны были получить внятные инструкции о том, как работать с пленными и что делать с документами. Но, судя по всему, такая система не была создана. Как следует из вышеприведённых слов генерала Никишева, опросы пленных были бессистемными, а штаб Северного фронта сам передавал подчинённым штабам перечень вопросов, которых нужно было придерживаться.

Упомянутое «Наставление» 1942 года обрисовывало общий механизм работы с пленными, но подробностей не содержало. К примеру, его пункт 199 гласил, что в полковых штабах опрос должен быть коротким, «рассчитанным на получение лишь данных, интересующих полк на настоящий момент боя». Полученные сведения следовало заносить в опросные листы, которые затем вместе с пленными направлялись в штабы дивизий. Далее наставал черёд допроса в штабе дивизии:

«Опрос пленных в штабах дивизии и корпуса производится начальником разведывательного отдела (отделения) после предварительного просмотра опросных листов, присланных подчинёнными штабами.

При опросе пленных в каждом штабе прежде всего должно быть уделено внимание сбору сведений, предусмотренных планом разведки данного штаба».

Кажется, изложено чётко и понятно. Но гладко было на бумаге. Как следует из приведённых примеров, сотрудники разведки частей и соединений не имели подробной инструкции, разъяснявшей, как им следует поступать с языками и полученными от них документами. Как удалось установить, инструкции, регламентирующие работу штабов с пленными, появились лишь в 1943 году после приказа Жукова № 87705. Правда, разрабатывали их штабы фронтов, а не Генштаб и НКО. Доказательством тому является «Инструкция частям и соединениям Степного Фронта о порядке допроса пленных и обработке трофейных документов». В её вступлении говорилось:

«Настоящая инструкция разработана разведывательным отделом штаба Степного фронта в соответствии с приказом НКО СССР от 6.2.43 г. и в развитии Наставления по Полевой службе штабов Красной Армии 1942 года в целях создания порядка в деле обработки пленных и документов штабами войск (…)».

Из этого следует, что до неё в этом деле в войсках царил беспорядок, который творился при попустительстве высших инстанций Красной армии. Знакомство с документом показывает, что к 1943 году в штабах фронтов уже придавали большое значение этому вопросу. Инструкция буквально до запятой регламентировала работу разведорганов, чётко и грамотно разъясняя порядок работы с пленными и документами. После ознакомления с ней у офицеров-разведчиков не должно было возникать никаких фантазий и отсебятины в отношении ценных источников информации.

Можно предположить, что такие же инструкции появлялись и на других фронтах. Однако сложившуюся ситуацию они полностью так и не исправили. Печальным примером продолжавшихся безобразий в отношении пленных служит приказ штаба 3-й армии от 24 августа 1944 года. В нём начштаба генерал Ивашечкин отмечал:

«Обработка пленных, захваченных в дни активных действий в звене дивизия-корпус, поставлена исключительно плохо. Разведотделы корпусов мало занимаются допросами пленных, с целью выявления противостоящих частей противника, их состава, границ отхода, задачи и так далее. Например, по данным РО 22.8.44 г. соединениями 35 ск было захвачено — 78, 41 ск — 8 пленных, но данных допроса в разведотдел армии передано не было».

Выводы

Изучая документы, касающиеся проблем войсковой разведки Красной армии, можно прийти к выводу, что причины поражений 1941–1942 годов во многом кроются в низкой штабной культуре, в военачальниках различных рангов, не понимавших значения разведки, в неоперативной обработке тех скудных данных о противнике, которые поступали в ГРУ ГШ КА. Корни проблемы произрастают из довоенного времени, о чём свидетельствует упомянутое совещание высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 года. Кроме Мерецкова о слабом понимании роли разведки в войсках говорили и другие военачальники. Неудивительно, что начавшаяся война вскрыла множество проблем по ведению разведки и работе с добытыми сведениями.

С 1943 года НКО и Генштаб начали наводить в войсках порядок, борясь с творившимися в разведке с первых дней войны безобразиями. Как свидетельствуют документы, окончательно победить их не удалось: пренебрежительное отношение к пленным как к ценным источникам информации продолжалось вплоть до 1945 года. Однако повышенное внимание со стороны командования Красной армии к проблемам разведорганов всё-таки помогло улучшить их работу. Приказ народного комиссара обороны И. Сталина № 72 «О состоянии органов войсковой разведки и мероприятиях об улучшении её боевой деятельности» от 19 апреля 1943 года и последовавшие за ним проверки организации и техники ведения разведки на фронтах, организованные офицерами Генштаба, сыграли свою положительную роль.

Можно сказать, этот приказ оживил войсковую разведку РККА. В её структуре произошло важное изменение: начальники разведоотделений дивизий и разведотделов уровня корпус-фронт наконец стали заместителями начальников штабов. Это повысило их статус, весьма низкий в первые военные годы, и дало им новые возможности в работе. В отношении трофейных документов Сталин использовал недвусмысленную формулировку: «немедленно доставлять в разведывательные отделы штабов фронтов и армий», узаконив это правило окончательно. Благодаря этим и другим изменениям войсковая разведка Красной армии наконец-то обрела силу и внесла свой вклад в победу в Великой Отечественной войне.