Какой была Красная армия в 30-е годы

Внешняя обстановка

В 30-е годы отношение к бытовым проблемам было куда проще, чем сейчас. Армейская обстановка у призывника зачастую вызывала впечатления из разряда: «Ух ты! Меня здесь кормят! Каждый день три раза! Мясо дают! Тут в казармах тепло! Спим — не на лавках и не на нарах, а на настоящей кровати! С матрасом! Форму выдают даром!». Испугать теснотой казарменного быта крестьянина и даже обитателя крупного города, до этого жившего максимум в коммуналке или общежитии, а то и в бараке (или вообще в землянке), было невозможно.То же самое относится и к быту командиров. Более того, карьера в армии была довольно привлекательной альтернативой для тех, кто не устроился в новом мире. В начале 30-х в деревнях свирепствовал голод, в городах тоже не жировали — а тут какая-никакая стабильность. Так что военная карьера для выходцев из рабочих и крестьян была отличным выбором, хоть и не сулила большого заработка, а служба была крайне тяжёлой.

Время — деньги

Отдельной бедой был рабочий день командира. Часто получалось, что он составлял порядка 11-14 часов, иногда доходя до 16-18. Правда, сюда же входил обеденный перерыв до двух часов — но не от хорошей жизни. Зачастую командирам бо́льшую часть этого времени приходилось идти до дома или до столовой.

Все осознавали проблемы, которые создавала такая ситуация. Ненормированный рабочий день при относительно небольшой зарплате отсекал многих рабочих. Зачем служить в армии, терпеть многие лишения, если уже в 20-е годы подмастерье на ткацкой фабрике получал примерно столько же, сколько и красный командир? Зато восемь часов — и рабочий свободен, а у командира так не получалось до начала Великой Отечественной.

Деньги в Красной армии получали не очень большие — особенно в сравнении с офицерами Запада. Вообще, сравнивать довольствие относительно просто, поскольку тогда цены в разных странах были примерно одинаковые — многие государства поддерживали золотой стандарт, и СССР не был исключением.

В 1926 году командир взвода в Красной армии получал 65 рублей, в немецкой армии (нищей после всех потрясений конца 1910-х-начала 1920-х!) — 89 рублей (если переводить на советские деньги), а в богатой Британии — вообще 282. Правда, в Польше дело было ещё хуже — всего 50 рублей. Ещё большее отставание шло с увеличением званий. Например, комполка в Красной армии получал 120 рублей, в германской — 274, даже в польской — 142 рубля, а в Британии — все 898. Командующий войсками (очевидно, округа) в РККА получал всего 225 рублей — меньше, чем комбат в немецкой армии и комвзвода (!) в британской армии.

Немецкому командующему полагалось 775 рублей. Польский генерал на аналогичной должности получал 297 рублей, то есть тоже немного. А в крошечной британской армии генерал на аналогичной должности получал 3270 рублей! Правда, эти данные взяты из советского документа и, возможно, не точны относительно иностранных армий, но всё же показывают, насколько тяжёлым было материальное положение Красной армии в сравнении с соседями. Также показательно, что рост денежного довольствия по мере роста званий был куда менее резким в эгалитаристской Красной армии, чем в «буржуазных» вооружённых силах.

В 1930-е годы ситуация поменялась. Престиж службы повысился, в том числе благодаря кино, но материальное положение командиров всё равно оставалось довольно печальным. Так, в одном из документов слушатель Академии (то есть уже элита Красной армии) жаловался, что при семье с детьми жить на довольствие невозможно. Расчёты прилагались.

На документ отреагировали довольно своеобразно, а именно — рассчитали его другим образом, и вышло, что всё-таки выживать с таким довольствием можно.

Впрочем, в сравнении с остальным СССР командир жил в конце 30-х довольно вольготно. По официальным данным, средняя зарплата по стране составляла 340 рублей (впрочем, это вызывает сомнения), а даже лейтенант в 1940 году получал в месяц 600 рублей. Правда, представители интеллигентных профессий, например учителя, получали больше. Но чтобы стать инженером или врачом, нужно долго учиться, что не всегда было доступно крестьянину или рабочему. Поступить в военное училище куда проще, благо требования к общеобразовательному уровню тогда были невелики.

Квартирный вопрос

Квартирный вопрос испортил москвичей, но и красноармейцам не давал покоя. Долгое время армия была относительно небольшой, и сохранившийся с царских времён казарменный фонд более-менее удовлетворял её потребности. Но в 30-е годы начался серьёзный рост численности армии. Параллельно страна осуществляла индустриализацию — свободных ресурсов не было. Так что зачастую оказывалось, что части с новейшей техникой приходилось своими средствами строить всё: казармы, гаражи для техники, инфраструктуру, стрельбища и так далее — вплоть до спортгородков.

Особенно «весело» это было на Дальнем Востоке, где сочетались суровая зима, отсутствие населения, которое можно было привлечь на эти работы, отсутствие материалов и опасность нападения японцев. К чему это приводило — можно увидеть в документах.

Например — 1936 год, 18-я мехбригада, на общем фоне довольно благополучное соединение, Белорусский военный округ:

«Строительство развивается нормально. К настоящему времени построено и освоено лишь до 30 процентов казарм, квартир начсостава, гаражей и подсобных помещений. Наибольшую угрозу дальнейшей учёбе создаёт отсутствие мастерских, которых нет и в плане строительства второй очереди… Здания для секторов обслуживания построены, но не оборудованы, работа в них идёт кустарными методами. Нет столовых. Размещение красноармейцев скученное (три человека на двух койках), классов нет. Часть комсостава живёт в окрестных колхозах. Гаражи имеются лишь для гусеничных машин двух батальонов, парки отстроены на 30 процентов. До 70 процентов машин стоит под открытым небом.

К осени 1936 года будет построено: гаражей 50 процентов, домов комсостава — 60 процентов, казарм — 100 процентов.

Не будут построены: мастерские, ДК, штаб, санчасть, кооператив и т. д.».

Что это значило для боевой подготовки? Что личный состав месяцами вместо неё занимался «хозработами», а техника не получала нормального ремонта.

Вообще, хранение под открытым небом для техники той поры оказывалось довольно разрушительным, а ремонтировать её — как можно прочесть выше — было негде. Конечно, это порождало большую аварийность, борьба с которой порождала уменьшение расходуемых на боевую подготовку моточасов, что приводило к слабой боевой подготовке. Это аукнулось и в Финскую, и в Великую Отечественную.

Из плюсов строительства в 18-й мехбригаде стоит отметить, что «временная электростанция, водопровод и канализация работают». Для нас это обыденность, а в те времена значительное число домов даже в Москве не имели ни водопровода, ни канализации, а уж про провинцию и сельскую местность и говорить не стоит.

Или вот — 1-я танковая бригада, тоже Белорусский военный округ. Стояла она вовсе не в глуши, а в том же Смоленске, где и штаб округа. Матчасть была новейшая: Т-28 — весьма удачные танки для 30-х годов. Но при этом своего стрельбища не имелось, приходилось пользоваться стрельбищем стрелковой дивизии, а из-за ограниченных возможностей последнего стрелять из орудий получалось, только используя вставные стволики. Значит, вместо стрельбы из собственно пушек на большую дистанцию приходилось вставлять в ствол орудия другой небольшой ствол — обычно от стрелкового оружия — и вести огонь по близко расположенным мишеням, пересчитывая результаты для штатной дистанции. Конечно, это большое упрощение.

Хранилось вооружение танков (скорее всего, только пулемёты) в пыльных сараях, что приводило к необходимости часто чистить оружие, а частая чистка вела к быстрому износу.

Танкодром не был оборудован. Танки хранились в деревянных парках, состояние которых оставляло желать лучшего. Рядом проходила дорога, от которой на бронетехнику оседала пыль. Часть техники стояла просто под открытым небом. В результате старая матчасть (Т-26 и БТ) тоже находилась в неудовлетворительном состоянии. Разве что Т-28 «держались бодрячком» — но это лишь потому, что танки были недавно выпущены и не успели износиться. Со складами дело обстояло не лучше.

С бытом в бригаде тоже не всё было гладко — например, напрочь отсутствовали вилки. На кухне было пыльно, а для борьбы с летающими насекомыми применялись мухоморы. В результате в ванне, где отмачивалась солёная рыба, плавало много отравленных мух. Правда, всё это происходило в лагерях, в которые бригаду вывозили на лето, а не в месте постоянной дислокации.

Забавно, что по документам требовалось «немедленно выбросить мухоморы и бороться с мухами только липкой бумагой».

Молодые командиры в летних лагерях размещались в «полуразрушенном здании», без дверей, без уборной и мусорной ямы, без воды. Некоторых семейных помещали рядом с холостыми. Другую часть молодых командиров (тоже семейных) селили в казармах на зимних квартирах по восемь семей в одной комнате. Именно комнате (!) — так говорится в документе.

Беда была и с продуктами питания, и с керосином (тогда готовили на примусах, газовых плит почти не было даже в крупных городах) — из-за отсутствия магазинов.

И животноводство!

Сейчас уже мало кто помнит, но в 20–30-е годы обычным делом была помощь армии гражданским ведомствам. Бойцов выделяли и на стройки пятилетки, и в помощь крестьянам, и на другие нужды. Доставалось и связистам, которых привлекали для протягивания телеграфных и телефонных линий и прочих работ на благо наркомата связи. На специальную подготовку времени не оставалось. В итоге связь устанавливали медленно, правилами пренебрегали, а данные передавали с большим числом искажений.

Особенно плохо обстояло дело с отрывом от службы на Дальнем Востоке. Сильнее всего тут выделялись «колхозные» части, которые, в сущности, были реинкарнацией аракчеевских поселений.

Предполагалось, что призванные в армию будут и в поле работать, и служить, а по окончании службы останутся жить на Дальнем Востоке. Но на деле в 1934 году, когда оценивали количество потраченных на всякие подсобные работы человеко-дней, оказалось, что вся дивизия отрывалась на строительство, работу в подсобном хозяйстве и сельхозработы. В среднем получалось вроде не очень много — по 50-60 тысяч на дивизию за девять месяцев, что при численности дивизии порядка пяти тысяч человек давало отрыв примерно на декаду из 270 дней. Но судя по всему, влияние использования бойцов и командиров в разных далёких от боевой подготовки задачах было довольно большим.

Ещё одной бедой стало отсутствие пособий. Зачастую даже не хватало уставов! Например, в забайкальской группе войск (будущий Забайкальский военный округ) в одной из школ должно было быть 100 экземпляров первой части боевого устава пехоты, а имелось всего 24. Второй части имелось 27, а должно было быть 100. И увы, такое положение дел чаще являлось правилом, а не исключением.

Стахановцы, культпросвет

Но 1930-е были не только временем бытовых трудностей, хаоса и дефицита. Они стали ещё и эпохой энтузиазма и новых возможностей.

Стахановское движение зародилось в промышленности, но скоро развернулось и в армии. При этом для попадания в стахановцы можно было проявить себя в совершенно различных сферах. Например, орудийный мастер Арсентьев ремонтировал за день до 25 винтовок, перекрывая нормы ремонта. Курсант Чернышёв стал «стахановцем учёбы». Командир отделения Царёв отличился тем, что его отделение оказалось лучшим в полковой школе. А товарищ Складчинев был прекрасным атлетом и пробегал марафон за 2 часа 18 минут. Для сравнения: сейчас лучший результат в марафонском беге — 1:59:40 (неофициальный рекорд), а рекорд России — 2:09:07.

Правда, вряд ли в 1930-е годы измерение длины дистанции и хронометраж были столь же точными.

Командир артиллерийского взвода Шматков добился того, что его взвод на подготовку данных для стрельбы вместо положенных двух минут тратил всего 40-50 секунд. В этом же взводе досрочно удалось подготовить снайперское орудие. Также отмечалось, что Шматков — «лучший групповод политзанятия полка».

Старший орудийный мастер Русанов за восемь лет службы выступил с 60 рационализаторскими предложениями по ремонту пулемёта Дегтярёва он перевыполнял норму на 100-150 процентов. В общем, желающих отличиться было много, и их служебное рвение видели и старались отметить.

Большую роль играла и общеобразовательная подготовка. Средний уровень её тогда был довольно низким, зачастую командиры писали с огромным количеством ошибок, а с математикой и физикой дело обстояло ещё хуже. Всё это приводило к проблемам в боевой подготовке. Например, на занятиях со связистами использовали формулы для расчёта переменного тока, однако инспектирующие отмечали, что бойцы недостаточно образованны, чтобы их понимать. Ещё про старую армию говорили, что для народной грамотности министерство обороны сделало больше, чем министерство образования; в 30-е же годы обучение вышло на новый уровень.

Учились грамоте и бойцы, и командиры. Но и тут не всё было гладко. Времени и сил на занятия не оставалось, потому они часто срывались, некоторые по различным причинам на них не являлись. Результаты обучения тоже далеко не всегда были удовлетворительными. Тем не менее, многие командиры сумели повысить свой образовательный уровень и сдать экзамены за среднюю школу. Знание базовых предметов, безусловно, помогло им в освоении всё более сложной техники, которая в возрастающем количестве шла на вооружение армии.

Выводы

Красная армия не работала с точностью часового механизма. Везде чего-то не хватало и приходилось всё время что-то доделывать на ходу. И люди терпели невзгоды, изобретали, стремились. Если бы не их довоенный труд, ни о каком противостоянии вермахту в 1941 году не было бы и речи. Красную армию разбили бы, как до этого били поляков, норвежцев, голландцев, бельгийцев, французов, англичан, греков…

Пусть не всё в Красной армии 30-х годов было хорошо и правильно, но она сделала колоссальный прыжок и показала мощь, которую от неё не ожидали. И эта мощь не появилась по мановению волшебной палочки — её построили огромные усилия миллионов людей в довоенные годы.