Мифы и правда про «французскую трусость»

Почти любое упоминание французской армии в англоязычном и русскоязычном сегменте сети вызывает немедленный вал насмешек. Каждый, кто считает себя хоть немного подкованным в истории, мнит своей обязанностью пройтись по теме «петушки с белыми флагами, кококо, французы ото всех убегают и сдаются».

Уж очень хочется отправить этих юмористов на поле Рокруа, Бородина и Чёрной Речки. Или на Малахов курган Севастополя. Или под Верден. Что-то мне подсказывает, что шутки про «трусливых французов» закончились бы с впечатляющей скоростью.

Ну а с битвы при Рокруа, в которой батальоны мушкетёров разгромили прославленные испанские терции, никто не ставил под сомнение превосходство французской армии над любой другой армией. Главной заботой прочих европейских держав — Англии, Австрии, Испании — было удержать французского монстра от господства над Европой.

Французский солдат считался лучшим, особенно в атаке. И это в общем-то было аксиомой на протяжении пары веков.

Наполеон довёл французскую военную машину до совершенства. Он завоевал всю Европу.

И это был не «читерский» танковый блицкриг, а марш пехотных колонн.

Его солдаты спали без палаток на снегу, питались чем бог пошлёт, умирали от истощения. Но раз за разом сносили с поля боя лучшие европейские армии.

Французская пехота, идущая навстречу залпам пушек и мушкетов с рёвом «Да здравствует Император!», приводила в ужас любого противника. И немца, и русского, и всех прочих.

Битва с французами долго считалась худшим, что может ждать любую армию Европы.

Седан и Верден

Империю Наполеона задавили общими усилиями почти всех европейских держав. Но и потом военное могущество Франции не подвергалось сомнению вплоть до 1870 года (битвы при Седане — генерального сражения Франко-прусской войны).

Тогда весь мир был шокирован разгромом французской армии пруссаками. В те времена это выглядело полнейшим безумием. Примерно, как если бы в 1939-м поляки в пух и прах разбили бы вермахт и подняли бело-малиновое знамя над Берлином и Кёнигсбергом.

Катастрофа французской армии и триумф армии прусской не имели ничего общего с отсутствием боевого духа у французов.

Французы дрались как черти — но немцы оказались сильнее. И на то были причины.

Во-первых, французы привыкли считать себя самыми сильными… и отстали.

Во-вторых, немцы готовились к войне с самой сильной армией в мире. Именно поэтому они сделали всё с запасом — чтобы переиграть противников решительно во всём. Когда собираешься бросить вызов чемпиону, стремишься сделать невозможное. Немцы сделали.

Только смелость и трусость здесь не при чём.

Ну, а звёздный час Франции настал в Первую мировую. Если во Второй мировой основной удар на суше принял на себя Советский Союз, то в Великой войне то же самое сделала Франция.

Основные силы немцев большую часть кампании сковывала именно французская армия. Русским — и тем более англичанам — на этом фоне достались остатки. При том, что британские войска понесли несопоставимые потери, а русские откатились от Польши до Риги и Минска.

Под Верденом французы выдержали едва ли не самое жуткое немецкое наступление в истории позиционной войны. Вал снарядов, летевших на их позиции, был таким, что целые подразделения заживо хоронились под массой поднятой взрывами земли. На поверхности оставались лишь штыки. Но оглушённые, контуженные, отравленные газами — и всё-таки выжившие! — французы раз за разом отбивали вражеские атаки.

Безумие Вердена было хуже любого ада, который может придумать человек.

Но французы «трусливо» устояли и вытянули на своём горбу основную часть усилий в войне. А отважная российская армия в заметно более благоприятных условиях так сильно расхотела воевать, что приняла самое деятельное участие в революции.

Мала Франция, отступать некуда

Не менее умиляет пафосный тезис, что во время Великой Отечественной дом Павлова в Сталинграде держался дольше всей Франции. Дескать, наши ни на шаг не отступили, а французишки разбежались с воплями, теряя белые флаги и багеты.

Вот только до того доблестная РККА сдала немцам территории, где вся Французская республика вместе с Бельгией и Голландией поместятся раза два. И ещё останется. У французов не было бескрайних советских просторов для отступления. Европа — она вообще небольшая по русским и американским меркам.

Бороться с блицкригом не умел никто. От него не спасала доблесть. Немцы находили слабые места в обороне даже самых бесстрашных войск. Вскрывали их артиллерией и «штуками». Пускали танки и панцергренадёров. В образовавшемся котле боеприпасов хватало ненадолго. И бесстрашные войска, идущие в штыковую на уставших от стрельбы пулемётчиков, гибли. Как японцы на островах в конце войны.

Удар Гудериана через Арденны отсёк от снабжения и поймал в котёл лучшие силы французской армии. И всё. Оставшиеся войска при всём желании не могли удержать фронт. А мобилизовать новые дивизии не было времени. До появления немецких танков даже на юге Франции успели бы, разве что, новобранцев собрать. И то не факт. Будь Советский Союз размером даже в три Франции — всё кончилось бы ещё летом 1941‑го.

Смешки англичан и американцев ничем не лучше.

Английская армия еле успела удрать от блицкрига. После чего полгода с перепугу клацала зубами на берегу, ожидая высадки немецкого десанта. А затем слила важнейшую крепость Сингапура и трёхсоттысячную армию даже не немцам, а японцам генерала Ямаситы на танкетках и велосипедах.

Ну а американскую армию образца начала войны немцы смели бы, не заметив. Что, собственно, и сделали японцы с американским гарнизоном Филиппин.

Так что и тут дело не в смелости. После прорыва Гудериана через Арденны кампания для Франции была проиграна. Будь на месте французов кто угодно другой — исход был бы тем же.

«Маловата кольчуга», что поделать

В послевоенную эпоху Франция долго не хотела отпускать свои колонии. Французские войска отчаянно дрались в Индокитае, в тропической Африке и особенно — с местными патриотами в Алжире.

В этих конфликтах французов нередко обвиняли во всех смертных грехах, и часто вполне заслуженно. Поговаривают, что на фоне французских методов пацификации даже резня в Сонгми (массовое убийство гражданского населения нескольких вьетнамских деревень американскими солдатами. — Прим.ред.) — «небольшое недоразумение». Легионеры, войска марин и армейские части вырезали и сжигали деревни, шерстили вражеские тылы, учиняли террор и разрушения.

Порой они переоценивали свои силы и недооценивали противника — как в Дьенбьенфу. Но и здесь практически никто ни разу не обвинил их в трусости. Только в чрезмерной отмороженности.

Битва при Дьенбьенфу стала решающим сражением первой индокитайской войны 1946-54 годов. Войска социалистического Вьетнама сумели захватить крупную французскую базу, продемонстрировав свои возросшие возможности. Следствием поражения Франции стало подписание в июле 1954 года Женевских соглашений, повлёкших за собой уход Франции из региона и раздел Вьетнама на северный и южный.

И сейчас ничего, в общем-то, не изменилось. Для французской армии вполне нормально броситься в Африку и небольшими силами разогнать боевиков, захвативших часть какой-нибудь страны.

Одним словом, ничто не даёт основания считать французских солдат трусливее американцев, русских или немцев.

Поражения во Франко-прусскую и Вторую мировую — это вообще не про храбрость и трусость. Это про стратегию и военные инновации.

Трусость французов — такой же дурацкий миф, как и бытующее в англоязычном мире убеждение о русских. Дескать, они умеют побеждать только при десятикратном численном превосходстве и с заградотрядами за спиной. А иначе разбегаются «не хуже французов» при виде бравого американского или немецкого сержанта.

Эту картинку мы со всем основанием считаем идиотской и русофобской. И потому не надо уподобляться её распространителям, когда речь идёт о других народах. Потому что это глупо и пошло.