Три громких скандала советского военпрома

Вопрос белого лебедя

К концу 60-х годов, казалось бы, время стратегической авиации давно прошло — её окончательно вытеснили баллистические ракеты и ракетная ПВО. В США уже прикрыли работы над «Валькирией» XB-70, в СССР свернули проектирование его «аналога» Ту-135. Но это всё же не стало концом истории — бомбардировщики были универсальнее МБР, а чтобы спастись от ПВО, можно было научиться летать на малых высотах с огибанием рельефа. К тому же серьёзно развились аэробаллистические и крылатые ракеты, которые позволяли бомбардировщику не заходить в зону угрозы от зенитных ракет.

В США потихоньку заняли программой AMSA (будущий В-1) — постоянно ругаясь с министром обороны Робертом МакНамарой, который видел F-111 на месте стратегического бомбардировщика. Хорошо знали об этом и у нас, потому в 1967 году начались работы над новым самолётом схожего класса.

В программе приняли участие три конструкторских бюро: КБ Сухого представило проект Т-4МС — глубокое развитие своего проекта Т-4; от КБ Мясищева был представлен самолёт М-18; наконец, КБ Туполева, формально не приглашённое в программу, проигнорировать её всё же не могло и в инициативном порядке представило проект 160 (на тот момент он не имел ничего общего с полетевшим самолётом), который, по сути, был развитием идей пассажирского Ту‑144.

Проекты Т-4МС и М-18 удовлетворяли требованиям военных к многорежимному бомбардировщику для полётов на малых высотах. Самолёт Сухого оказался лучше по всем ЛТХ за счёт применения интегральной компоновки, но был технически сложен. Проект КБ Мясищева во многом походил на американский Rockwell В-1 (он в то время только-только победил в программе AMSA) и был чуть попроще, хотя и соответствовал всем требованиям. И лишь проект туполевцев был скорее высотным скоростным самолётом и на роль многорежимного бомбардировщика подходил не очень.

В итоге победу формально отдали КБ Мясищева — в том числе и из-за высокой загрузки КБ Сухого другими важными для ВВС проектами.

И тут в истории будущего Ту-160 произошёл не самый приятный и красивый эпизод. Недавно воссозданное после хрущёвского «разгона» КБ Мясищева не имело производственных мощностей и ожидало, что ему их таки выделят. Но вместо этого было принято решение передать проект в КБ Туполева, которое с помощью мясищевцев довело бы его до испытаний, а потом и до серии.

Однако вскоре туполевцы заявили, что М-18 — проект плохой и слабый, и они сделают всё сами и с нуля. Так что более половины десятилетия было потрачено на переделку и споры с военными, а в итоге получился проект, в котором явно виднелись корни и М-18, и Т-4МС.

Так что первая машина полетела лишь в 1981 году, а из-за постепенного ослабевания экономики доведение Ту-160 до серии затянулось. К развалу СССР успели сделать лишь чуть больше пары десятков самолётов — совсем мало.

Многие сейчас выдвигают идею, что если бы победу отдали опытному КБ Сухого, которое было готово и хотело взяться за стратегическую авиацию, то не было бы долгого периода проектирования от КБ Туполева и постройка первого серийного бомбардировщика началась бы раньше. А там и машин до развала Союза построили бы куда больше, да и сами они были бы не такими сырыми, как Ту-160.

Ну или на крайний случай не стоило передавать работу от КБ Мясищева туполевцам.

Хотя КБ Туполева в этой истории показало себя не с самой лучшей стороны, далеко не факт, что их конкуренты реально бы справились лучше. У КБ Мясищева не было своего завода, и даже если бы его дали, на выстраивание рабочего процесса ушло бы много времени.

КБ Сухого, конечно, было крайне сильным и имело недавний опыт создания самолёта Т-4. Если бы им «передали» Казанский авиазавод, как того хотело руководство КБ, то на его интеграцию не потребовалось бы столько времени, как в случае с КБ Мясищева. Однако не стоит забывать, что Т-4МС был проектом сложным — и во многом революционным. Промышленность и наука СССР со скрипом потянули Ту-160; самолёт Сухого могли и не сдюжить — ну, или весь выигрыш во времени ушёл бы только на его создание.

По итогу, как ни крути, но слабевшему и технически отстающему СССР сложно было быстро освоить создание современного стратегического бомбардировщика. И какой бы проект не был выбран — далеко не факт, что его судьба сложилась бы лучше. Наоборот, есть шансы, что из-за усиления ведомственных интриг (КБ Туполева не простило бы потерю Казанского завода) до развала СССР не успели бы построить и такую маленькую серию, как у Ту-160.

Противостояние перехватчиков

Вопрос создания перехватчиков для Советского Союза после войны был крайне важен. Денег, да и географических возможностей построить серьёзный рубеж ПВО — вроде американской NORAD — у нас не имелось. А угроза от бомбардировщиков США была велика. При этом «гонка вооружений» между бомбардировщиками и перехватчиками оказалась настолько сильной, что иногда новые машины, только встав на вооружение, уже считались устаревшими.

Так произошло с самолётом Як-25П. Только этот перехватчик успел встать на вооружение, как стало ясно, что уже нужны сверхзвуковые самолёты с ракетным вооружением. Работы начались в двух направлениях — постепенное развитие конструкции Як-25 в нужную сторону и создание совершенно новой машины.

Важным требованием к ней стали не только скорость, высота полёта и ракетное вооружение — это ещё должен был быть первый полноценный барражирующий перехватчик, способный долгое время оставаться в воздухе, ожидая противника, или самостоятельно искать его на бескрайних воздушных просторах СССР.

Первоначально эту задачу поручили КБ Лавочкина, и созданный ими Ла-250 отвечал изначальным требованиям. Однако его разработка и доведение до ума затянулись, и к концу 50-х машина, ещё не завершившая испытания, начала устаревать. Было решено пересмотреть требования и заказать новую.

Для ускорения работ решили, что новый барражирующий перехватчик будет создан на основе уже существующих машин. Вот только ни один из серийных истребителей или даже прототипов для этого не подходил — им всем не хватало дальности полёта. И тогда решили обратиться к классу самолётов, которые славились своим умением летать долго и далеко, — бомбардировщикам.

К работам, конечно же, привлекли КБ Туполева — как лучших спецов в этой теме. Новый перехватчик решили делать на основе не самого удачного проекта замены для Ту-16 — сверхзвукового бомбардировщика 98. Правда, в ходе проектирования от изначальной машины осталось не так уж и много.

Работы начали в 1958 году; в 1961-м новый перехватчик Ту-128 уже совершил первый полёт, а в 1965-м встал на вооружение.

Перехватчик вышел очень неплохой, полностью отвечавший требования военным, с лёгкостью догонявший почти все возможные цели, а также способный летать на большие расстояния. Из реальных минусов были цена, размеры и почти полная неприспособленность к воздушному бою с истребителями (по сути это был летающий ЗРК). Кроме того, самолёту не совсем хватало скорости для противостояния новейшему американскому бомбардировщику ХВ‑70.

Это и попробовали исправить в рамках проекта 138. Изучались варианты как глубокой модернизации Ту-128, так и создания совершенно нового самолёта, с частичным использованием старых узлов.

Неизвестно, как сложилась бы судьба этого проекта, если бы не появление серьёзного конкурента — скоростного высотного перехватчика Е-155 (будущий МиГ-25). Он был быстрее и высотнее, чем 138-й, и уступал разве что по времени полёта — да и то не критически. В КБ Туполева прекрасно понимали, что самолёт от КБ с огромным опытом создания истребителей был бы предпочтительнее их самолёта, даже если бы имел характеристики чуть хуже.Надо было предложить военным что-то, что реально смогло бы их заинтересовать. Работы по 138-му прекратили, вместо этого дав старт новой программе — 148.

Основным отличием нового проекта стало использование крыла изменяемой стреловидности, что радикально улучшило лётные характеристики самолёта на дозвуковых скоростях без потери в максимальной скорости: 148-й теперь планировался не просто как перехватчик, но как многоцелевой самолёт. Он мог выполнять роль и бомбардировщика, и разведчика, и перехватывать важные воздушные цели в прифронтовой зоне, и даже — при большом желании — выполнять роль штурмовика.

Другое серьёзное преимущество 148-го перед МиГ-25 — мощнейший радар с фазированной антенной решёткой и гора самой современной электроники, что делало самолёт идеальным перехватчиком для своего времени. Благо размеры позволяли всё это установить.

Но именно универсальность и вызвала вопросы — авиаторы в Советском Союзе в то время любили узкоспециализированные машины, к «мастерам на все руки» относились с подозрением. Да и МиГ-25 был по-прежнему быстрее и летал дальше — что ещё надо перехватчику? Поэтому к 148-му долго присматривались и не спешили выделять полноценное финансирование.

Но к концу 60-х стало ясно, что новым перехватчикам как раз нужна не скорость, а мощный радар и дальнобойные ракеты. Да и универсальность — благодаря американскому F-111 — вошла в моду. О 148-м снова вспомнили, и работы продолжились.

Правда, в авиации ПВО не было. КБ Туполева всё равно считалось не подходящим для создания подобной машины, многие генералы верили, что тему надо отдать профильному КБ. Основную ставку делали на МиГ, где уже стартовали работы Е-155М (в будущем из этого проекта вышел МиГ-31); не прочь было поучаствовать и КБ Сухого со своим проектом Т-58М — перехватчиком на базе Су‑24.

Вот только все эти проекты находились в самом начале своего пути, а туполевский перехватчик уже успели значительно проработать. 148-й спасала только поддержка со стороны командующего авиацией ПВО СССР Анатолия Кадомцева. И кто знает, хватило ли бы его авторитета отстоять проект, — в 1969 году он разбился на экспериментальном образце МиГ‑25П.

Новое руководство решило, что перехватчик будет делать МиГ. Оставалось лишь избавиться от уже ненужного 148-го, который всё ещё подходил под все требования. Для этого воспользовались заявкой на универсальность самолёта и предъявили к проекту требования по манёвренности на малых высотах — как у тактического бомбардировщика. Разумеется, для машины весом под 60 тонн это было нереально.

В 1972 году все работы по 148-му свернули.

До сих пор идут споры — а не ошибка ли была тут, не навредили ли военные сами себе ставкой на «истребительное» КБ? 148-й был проработан лучше, чем его главный конкурент Е-155М, мог быстрее дойти до серии. У КБ Туполева имелось больше опыта работы с большими и тяжёлыми самолётами, а значит, не произошло бы такого затягивания испытания, как в случае с МиГ-31. Да и 148-й был банально больше — модернизировать его, используя новую электронику, оказалось бы проще.

Но стоит помнить, что многие проблемы МиГ-31 были связаны с недоведённостью до ума электронной начинки, а не с самим самолётом. Тут и 148-й не избежал бы проблем. Да и крыло изменяемой стреловидности тоже не так-то просто сделать сразу хорошо работающим. Кроме того, большой вес — это не только преимущество при модернизации, но и ограничения при эксплуатации.

Так что вполне вероятно, что, даже если бы выбрали 148-й, сроки его постройки не особо отличались бы от сроков МиГ‑31.

Последний бой тяжёлых танков

В конце Второй мировой СССР стал законодателем мод в танкостроении, а в создании тяжёлых танков ему вообще не было равных. Первое послевоенное поколение в лице Т-10 не опустило планку и снова показало всю силу советского танкостроения. Вот только многие считали выживание тяжёлых танков ошибкой.

Главным «врагом» стало харьковское КБ во главе с Александром Морозовым. Там считали, что можно создать машину в весе и габаритах среднего танка — с бронёй и вооружением тяжёлого.

Второе послевоенное поколение тяжёлых танков должно было получить лучшую броню, иметь лучшее вооружение и быть подвижнее своих предшественников. Не забывали разработчики смотреть и в будущее — уже шли работы над комбинированной бронёй и гладкоствольными орудиями для тяжёлых танков, что в перспективе сделали бы их ещё более грозным противником.

Но в 1960 году все работы свернули. Чаще всего называют две причины, из-за которых это произошло.

Первая — это, конечно же, самодурство Хрущёва: нравились ему ракеты, а вот тяжёлые танки он считал давно устаревшими и ненужными. Может, так и было, однако одним лишь желанием Хрущёва объяснить вымирание тяжёлых машин нельзя.

Второй причиной обычно называют появление морозовского Т-64, воплотившего в себе идею о том, что в габаритах среднего танка можно сделать машину, не уступающую танкам тяжёлым. И, хотя о подобных проектах уже говорили ранее, реализовать идею удалось только сейчас. Потому и вытеснил Т-64 тяжёлые танки со сцены — окончательно.

Но тут у многих возникает вопрос: а так ли всё однозначно было в этом противостоянии и правда ли у Морозова вышло реализовать свою идею? Или он просто продавил свой танк — в пику конкурирующим КБ?

При внимательном рассмотрении оказывается, что ответ тут скорее «нет». В 1960 году Т-64 (а тогда — Объект 432) существовал лишь на чертежах. Вооружён он был 115-мм гладкоствольной пушкой, уступавшей 130-мм нарезным орудиям на тяжёлых танках. Более того, даже позднее 125-мм ещё долго не превосходило подобные орудия — недаром для Т-72 рассматривали вариант установки нарезной 130‑мм.

То же самое можно сказать и про защиту — ранняя комбинированная броня, конечно, была лучше против кумулятивных снарядов, но вот кинетические боеприпасы держала хуже. Даже против кумулятивов защита будущего Т-64 не была сильнее, чем у тяжёлых танков второго поколения. А ведь и на них можно было бы использовать комбинированную броню! Самое забавное — даже по подвижности Т-64 не превосходил тяжёлые машины.

Неудивительно, что теперь часто можно услышать, что надо было выбирать не странный Т-64, а пускать в серию и совершенствовать тяжёлые танки, оставляя Т-62 в качестве массового среднего. Глядишь, в итоге в 80-х у нас была бы своя машина уровня американского «Абрамса» — а то и значительно круче. И вроде с этим даже не поспоришь. Или нет?

Сейчас мы сравнивали танки в лоб — а это в корне неверно. Даже если мы начнём сравнение с учётом цены и сложности (а какой бы сложной машиной Т-64 не был, с тяжёлыми танками ему не сравниться), это будет не совсем правильно. Для настоящего понимания ситуации надо вспомнить, что за время тогда было.

Начало 60-х — это появление на поле боя «великого уравнителя», ядерного оружия.

У танка мог быть хоть метр брони — но, если «в том лесочке» его поджидал бы расчёт атомного «Дэви Крокетта», его бы уже ничто не спасло.

Тяжёлые машины больше не требовались и как средство прорыва — для этого снова сгодились бы атомные бомбы. Они проделали бы в любой обороне врага брешь достаточную, чтобы через неё прошли даже самые слабые танки. А если у них возникли бы проблемы — можно было бросить ещё одну, или две, или десяток.

В итоге особой пользы от тяжёлых танков уже не предвиделось. А большой вес для танка — совсем не хорошо. Это проблемы с транспортировкой, с обслуживанием, с использованием мостов. И в таком случае идея сделать ставку на развитие среднего танка приемлемого веса выглядит вполне адекватной, особенно если он не так уж и сильно уступает своим тяжёлым собратьям.

Предугадать, что всё это приведёт к трём ОБТ одновременно в производстве и, по сути, тупику в танкостроении, было никак нельзя. И лишь сейчас, с высоты послезнания мы можем рассуждать, что, может, и не стоило прекращать работы над тяжёлыми танками.