Морская тактика в середине XVIII века: наступать или обороняться?

Наступать или обороняться?

По сути, спор между «формалистами» и «мелеистами», на котором остановилось повествование в предыдущей статье, — это выбор между оборонительной или наступательной тактикой. Если мы, используя линейную тактику, выстраиваем линию — то любой манёвр грозит нам её нарушением. Это только в книжках две идеально ровные линии кораблей сражаются друг с другом. На самом деле проблемы начинаются уже при сближении.

Выглядит оно так, как изображено на рисунке:

Чтобы сохранить строй, головной корабль должен был первым повернуть на врага. Рулевой второго корабля должен был дождаться, пока первый корабль не ляжет на боевой курс, рулевому третьего корабля приходилось ждать ещё дольше, и так далее. В результате вместо боя на параллельных курсах флоты противников образовывали нечто вроде буквы «V», с углом в голове колонны.

Заметим, что когда корабль идёт под углом к противнику – он ограниченно боеспособен, и на время сближения просто отдаёт противнику инициативу. Если противник подготовлен, он сможет нанести приближающемуся кораблю неприемлемые повреждения. Недаром адмирал Роял Неви Джон Джервис говорил:

«Два флота, равных по силам, никогда не проведут решительного сражения, если только оба не будут преисполнены решимости сражаться, или один из командующих не будет настолько глуп, что сломает свой строй».

Понятно, что в начале эры линейной тактики находилось много командующих, которые ломали свою линию или рвались в ближний бой с англичанами. В результате англичане, ведя оборонительный ближний бой, чаще всего побеждали. Побеждали именно потому, что противник сам сближался с ними, неся при сближении потери. Ну а в ближнем бою повреждённый противник линию уже сформировать не мог и становился лёгкой добычей — у англичан всё было отработано.

Но чем дальше, тем сложнее стало реализовывать такую «формальную» тактику. Дело в том, что когда за англичанами уже закрепилась слава победителей в морских боях, атаковать их мало кто решался. И теперь чаще приходилось сближаться им самим. В таких случаях головные корабли в английском флоте (сражения при Менорке, Финистерре и т.д.) несли самые большие потери на эскадре.

Бороться с этим пытались по-разному. То ставили в авангард более сильные и «толстокожие» корабли, которые при сближении могли выдержать и подавить огонь противника, то наоборот — корабли послабее, чтобы пожертвовать тем, чего не жалко. Главным было сблизиться. Ну а далее намуштрованные команды Роял Неви просто заваливали противника металлом. К Семилетней войне 1756–1763 гг. разрыв в подготовке стал настолько большим, что французы — основные противники англичан на море — терпели поражение за поражением.

В 1744 году, во время Войны за австрийское наследство, у Тулона английская тактика как будто бы дала осечку. Но что же произошло там на самом деле? Адмирал Мэттьюс, «мелеист», заметив франко-испанский флот, вышедший из Тулона, решил его атаковать, не перестраиваясь в боевой ордер. При этом, поскольку сигнала об общей атаке в Роял Неви ещё не было, Мэтьюс держал на мачтах два взаимоисключающих сигнала — «Вступить в бой по способности» и «Выстроиться в линию баталии». Командир арьергарда адмирал Лесток, имевший с Мэтьюсом конфликт, решил укрыться за этой формальностью, и помощи авангарду и центру не оказал. На последовавшем потом суде Лесток сказал, что не мог понять, что ему делать: то ли вступать в бой, то ли выстроить линию.

Результатом судебного разбирательства стало увольнение Мэтьюса со службы, но не за то, что он сломал линию или неправильно атаковал. Его наказали за непонятные приказы. То есть Мэтьюс допустил просчёт, но его намерения были признаны положительными. Лесток же, наоборот, цепко придерживался буквы закона, но его намерения были достойны презрения. Он как будто сказал себе:

«Мой начальник попал в беду в этом деле; я же буду придерживаться только инструкций, и пусть и он, и даже наш флот, и наша страна потерпят поражение; я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь ему. Тогда я буду в безопасности, а он, которого я считаю моим личным врагом, понесёт наказание».

Понятно, что по итогам трибунала восторжествовали «формалисты», однако ненадолго. Уже в сражении у мыса Финистерре 14 мая 1747 года адмирал Джордж Энсон атаковал французский конвой под эскортом кораблей маркиза де Ла Жонкье, не выстраивая линию, и одержал убедительную победу. При этом английские корабли продемонстрировали фирменный приём, придуманный Энсоном: каждый из подходивших кораблей проходил за ведущим бой кораблём, используя последний как щит, и сразу же связывал боем нового противника. Пользуясь преимуществом в скорости и вооружении, «Западная эскадра» отрезала часть французского арьергарда и, окружив его, начала систематический расстрел. Первыми не выдержали корабли Французской Ост-индской компании: два из них смогли убежать, а два сразу же капитулировали.

В следующем бою у мыса Финистерре, произошедшем 19 августа того же года, адмирал Хок также не стал выстраивать линию и атаковал французскую эскадру л’Этандюэра, прикрывавшую торговые суда, с двух бортов. Результат — после упорного боя французы сдались. Таким образом, «мелеисты» практически сразу отыгрались за тулонское судилище.

Конец адмирала Бинга

В 1756 году в сражении у Менорки адмирал Бинг, сторонник «формалистской» тактики, избрал для боя сближение с французами в линии по касательной, под острым углом, чтобы снизить потери от анфиладного огня противника и, по возможности, вести по нему огонь при сближении. Такой метод атаки был бы хорош, если бы французский флот был неподвижен. Однако Галиссоньер, лейтенант-генерал Флота Леванта, решил, что британцы хотят атаковать его арьергард. Убавив паруса, он сдал назад и, очевидно, несколько вправо относительно англичан. Это испортило план Бинга. Теперь точка соприкосновения касательных к двум линиям оказалась далеко за кильватерной колонной французов. Таким образом, если бы Бинг не изменил порядок движения, он бы просто проскочил строй противника на большом расстоянии и оказался бы под ветром.

В результате Бинг приказал поднять красный флаг на фок-мачте: приказ «Всем вступить в бой!», и спуститься на противника. Как мы уже описывали выше — головной корабль должен был первым повернуть на врага. Рулевой второго корабля должен был дождаться, пока первый корабль не ляжет на боевой курс, рулевому третьего корабля приходилось ждать ещё дольше, и так далее. Это должно было закончиться плохо. Так оно и получилось.

Шедший шестым, 64-пушечный линейный корабль «Интрепид» потерял фор-стеньгу, его развернуло, и он оказался на пути следующих кораблей. Шедший за ним изначально седьмой в линии 64-пушечный «Ривендж» почему-то во время движения решил обойти «Интрепид» с наветра, тогда как согласно «Инструкциям для похода и боя» должен был занять место выбывшего из линии корабля и спускаться на противника. Но ветер был слабый, лобовой, и корабль вовсе остановился.

После этого «Ривендж» (без какого-либо приказа) просигналил на «Интрепид», чтобы тот прекратил огонь, так как он собирался взять его на буксир. В результате эти два корабля создали «пробку» на пути шедших за ними кораблей. Следующие корабли английской линии, «Принсесс Луиза» и «Трайдент», согласно инструкциям, также были обязаны спускаться на противника. Вместо этого их капитаны попытались обойти «Интрепид» и «Ривендж» с подветра, снова грубо нарушив «Боевые инструкции».

Таким образом, из-за ошибок капитанов часть эскадры Бинга просто не смогла вступить в бой. Ни о каких канонах линейной тактики и нарушениях речи больше не шло. Очевидно, что «формалистский» подход – это чисто оборонительная тактика, и использовать её в качестве наступательной было чревато.

Тем не менее, Бинга судили не за выбранный способ атаки. На трибунале капитаны и офицеры с «Интрепида» и «Ривенджа» утверждали, что никоим образом не мешали Бингу и другим кораблям сблизиться с французами, и что адмирал задержался перед ними по своей собственной инициативе. Кэптены авангарда говорили, что центр и арьергард Бинга по какой-то причине не поддержали их атаку. Командир «Каллодена» вообще заявил, что если бы они смело атаковали французов, то «взяли бы все их корабли до одного» (!).

Бинг был осуждён за то, что не оказал помощи гарнизону Менорки и расстрелян на шканцах линейного корабля «Монарк» 14 марта 1757 года. Почему было принято столь суровое решение? В начальном периоде Семилетней войны британцы терпели поражения. Генерал Эдвард Брэддок только что был разбит французами и союзными им индейцами в Америке, а Бинг потерпел поражение у Менорки. Англичанам срочно нужен был козёл отпущения, чтобы свалить на него все грехи и при этом выгородить настоящих виновников неудач, которыми были Первый лорд Адмиралтейства Джордж Энсон и премьер-министр Генри Пэлэм, герцог Ньюкасл.

Поскольку Брэддок погиб в бою, выбор пал на Бинга. Таким образом, «формалисты» к 1760-м годам потерпели поражение. Теперь во главу угла ставилась решительная тактика «мелеистов».

Французское противоядие

Хок в заливе Киберон и Боскауэн у Лагоса совершенно не заботились о выстраивании какой-либо линии, ведя бой в преследовании. При этом французы в обоих случаях из-за своих ошибок и неготовности принять бой потерпели жестокие поражения. Конечно, в морском штабе Франции понимали, что надо что-то делать.

И в 1771 году морской министр Пьер-Этьен Буржуа де Буэн приказал организовать Эволюционную эскадру (escadre d'évolution). Это было особое образование — матросов в Эволюционной эскадре было мало, а те, что имелись, почти все были с флагманских кораблей. Задачей Эволюционной эскадры была отработка и разработка тактических приёмов в войне на море. По сути, признав, что в ближнем бою французы не в силах догнать и превзойти англичан, эскадра творчески переработала идею Павла Госта о бое в подветренном положении на средней и дальней дистанции.

Этому немало поспособствовала концепция развития французского флота с 1715 года, в которой практически отказались от судов в 90 и 100 пушек, сделав становым хребтом флота 74- и 80-пушечники. Дело в том, что на дальней и средней дистанции третий дек у кораблей не играет особой роли. Пушки, расположенные на квартердеке и форкасле у больших кораблей — небольших калибров, либо обрезанные гаубицы (позже карронады). Все они предназначены для ближнего боя. Получалось, что в бою на средней и дальней дистанциях 74-пушечник и 100-пушечник вооружены примерно одинаково.

Идея французов была проста: отдать англичанам инициативу при сближении и начинать обстрел в дальней дистанции, держа сомкнутую линию (часто бушприт одного корабля практически лежал на корме другого).

Поскольку враг сближался под углом – он не мог использовать всю свою артиллерию, что ещё более благоприятствовало французам. Как только англичане сближались на дистанцию ближе средней, следовал сигнал «Поворот оверштаг» и или «Поворот фордевинд» (самое главное — ОТ противника), и корабли французов разворачивались к противнику незадействованным в бою бортом, а также опять отходили во время поворота на дальнюю дистанцию и снова начинали обстрел сближающихся с ними английских кораблей.

В результате англичане никак не могли приблизиться на свою излюбленную дистанцию пистолетного выстрела, где, благодаря подготовке комендоров и довольно многочисленным большим кораблям – трёхдечникам, не имели себе равных. Как ни странно, эта французская «тактика напуганных» работала почти во всех сражениях Войны за независимость британских колоний в Америке. Да, у англичан потери в кораблях были смехотворными. Да, ни о каких решительных победах с такой тактикой не могло быть и речи. Но — для выполнения ограниченных задач она годилась. Даже в бою у островов Всех Святых в 1782 году она бы тоже сработала, если бы не изменившийся ветер. Роднею в том сражении просто повезло поймать де Грасса и прижать его к островам.

Таким образом, к 1780-м годам французы нашли действенное противоядие от стремления англичан к ближнему бою. Но у этой манеры ведения боя была другая проблема. Если тактика англичан требовала исключительной подготовки от комендоров, то у французов в голову угла становились матросы-марсофлоты и их унтер-офицеры. Именно от управления парусами зависела успешность и филигранность выполнения тактических приёмов.

Эта тактика была опробована французами при Уэссане (1779) и Чесапике (1781) и принесла результаты. Англичане не смогли одержать убедительных побед. Не смогли этого сделать и французы, но они и не стремились. Противоядие было найдено, и ситуация вернулась в то положение, в котором она была в 1704 году, после сражения у Малаги. Естественно, «формалисты» воспряли духом, ибо прежняя тактика «мелеистов» теперь не приносила успехов.

Продолжение следует:Морская тактика в конце XVIII века: «Сломать линию!».